Ознакомительная версия.
Кирилл, конечно, покорил своей нежадностью. После траха в гольф-клубе они приехали в однушку в хрущобе на улице космонавта Волкова, утром он прогулялся к умирающему унитазу (да, впечатляет), и начал одеваться. Она успела фиксануть нехитрый брэкфаст: быстрорастворимая овсянка в пиале, кружка чаю, бутербродик с маслом. С бодуна не завтракаю, он провёл ладонью по небритой щеке, у тебя кофе есть? Наверное, закончился, сказала она и без перехода попросила, придав голосу максимальную робость, мне так неловко к тебе обращаться, но ты мог бы одолжить некоторую сумму, мне нужно рассчитаться за квартиру. Сколько, Кирилл потянулся к пиджаку. Три тысячи долларов, она честно увеличила сумму долга вдвое, я верну. Его рука зависла в воздухе, столько с собой с нет, а кредитку ты вряд ли примешь, привезу завтра, часов в одиннадцать утра, подождёшь? Подожду, сказала она, и весь оставшийся день корила себя, не могу научиться довольствоваться малым, назвала бы пятьсот, получила бы сразу, а теперь – суп с котом, приедет он завтра, жди, матрёна-парфёна.
Кирилл приехал на следующий день ровно в одиннадцать, вручил конверт. Здесь четыре тысячи, сказал он, и давай договоримся, ты спишь только со мной. Подбери хорошую квартирку в пределах Садового кольца, буду приезжать к тебе в гости. Как часто, зачем-то спросила она. Часто, сказал Кирилл и шлёпнул её по заднице, ты мне нравишься. Я не шлюха, сказала она, это ошибка – думать, что все актрисы легкодоступные. Я знаю, сказал Кирилл, я так не думаю. Поэтому основное условие, ты спишь только со мной. У тебя есть загранпаспорт? Есть, сказала она. Отлично, в следующие выходные слетаем в Мадрид, я там, например, ещё не был.
УТРО ТУМАННОЕ. ТРИ.
Он сам не очень заметил, когда превратился в сволочь. К этому состоянию ты шёл трудным тернистым путём, он насмешливо поздоровался стаканом виски с шлюхами в ночном клубе, половину из которых он, скорей всего, трахал, а другой ещё только предстояло рассказать ему о трудной блядской жизни.
Бляди вошли в его жизнь сразу, как только появились свободные деньги. Еврейская лавка, конечно, не для него, это знал с детства. Ну, не с детства, в детстве он ходил как дурачок и слушал всякую лапшу, которую ему вешали дома, в школе, по телевизору. Курса с третьего, в университете, он тогда это выражение услышал или прочитал: базовая основа капитализма – еврейская лавка, большим дружным семейством все корпят над прибавочной стоимостью, без выходных и праздников, из поколения в поколение, короткий отпуск к ближайшему морю раз в год, короче, средний класс. Скучно как, подумал он, на хрена мне это прозябание. Что-то подобное ему предлагал отец, получишь диплом, приезжай домой, устрою тебя в мэрию, шаг за шагом будешь делать карьеру.
Он пьёт виски, смотрит на часы, четверть пятого, кабак скоро закроется, какая гостиница здесь поблизости? Прикольно получилось с этой соской Тоней, незапланированно, хотя как сказать. Рядом, на Петровке, «Мариотт», поспать несколько часов, и вкушать удовольствие от начавшегося светопреставления.
На четвёртом курсе он бросил универ и связался с бравыми хлопцами, сидевшими на контрабасе. Дивные были времена, журналёры как бешеные трубили о каждом факте пойманного контрафакта – импортных дисков или палёного бухла, а на скромный белый порошок никто не обращал внимания. Возглавлял компанию угрюмый Костя, манерой поведения и интонацией голоса похожий на артиста Машкова. Он (Костя) обучался в пищевом институте, откуда и детальное знание предмета. Суть замысла была примитивна как лимонная кислота. Вся отечественная пищёвка на восемьдесят процентов сидела на импортных ингредиентах, выглядели же все эти агары, пектины, альбумины и прочие бензонаты натрия абсолютно одинаково – белый кристаллический порошок без цвета и запаха. Чего не сказать о цене, она различалась в разы – чилийский агар стоил 20 баксов за кило, а китайский консервант меньше доллара. Дело оставалось за малым, убедить бдительные таможенные органы, что в контейнере, прибывшем в Выборг, находится не дорогущий французский яичный белок, а паршивый сахарин из Малайзии. Ткнёшь им в нос образец, порошок он и есть порошок, жаль, что не героин, вечерком вискариком это дело профильтруешь, и поехала партия товара почти по бесплатному сбору. Примерно так объяснил ему науку Костя, они сидели уже хорошо датые в пивном ресторане на Комсомольском. Сам понимаешь, сказал Костя, в таможне не дураки, внешний вид груза и соответствующие документы это им жопу прикрыть, с людьми общаться надо, не дежурно, творчески, когда водки попить, когда баб зазвать, и деньжат, разумеется, занести грамотно, без всяких там хвостов, не каждый, скажу тебе, к такой работе способен. Разрываюсь, ищу толкового человека в помощники, устал один шарашить, дочка уже забыла, когда папа сказку на ночь читал, мои ребята мастера документы слепить, транспортировку организовать, но вот по разговорному жанру слабы, как говорится, не дано. Тебя рекомендовали, да и я сам вижу, схватываешь быстро и что без гроша в кармане тоже вижу. Откуда же взяться грошу у бедного студента, сказал он. Грош-то будет, сказал Костя, только имей в виду, у нас, как в нормальной мафии, вход быстрый, выход – вперед ногами, крыс не любим, коллективом работаем, всё по чесноку.
Забавно получилось с Тоней, он лежит одетый на широченной кровати в гостиничном номере. Посреди ночи будто током дёрнуло, пойду выебу, плевать я хотел на Юлю, разорётся сестричка, начнёт по квартире скакать, отличный повод сказать ариведерчи, срок и так подошёл. Раздеваться лень, так поваляюсь, потом на такси доеду домой, приму душ, пожру и начну ждать звонков. Интересно, кто первая позвонит: Юля или Тоня? Впрочем, у Тони, кажется, нет моего номера. Жаль, надо было дать при удобном случае. Впрочем, насрать, так даже интереснее. Чем она думала, когда летела к своей блядовой сестричке? Или в Барнауле не думают?
В какой-то момент процессы в его жизни пошли как параллельные прямые. Он работал в Костиной компании, скорей, въёбывал как папа Карла, соответственно, бабло на кармане нарастало, он купил хату в Беляево, чтобы не мотаться по съёмным углам, путаны довольно быстро осточертели, он составил несколько психотипов, под которые подходили жрицы любви, на третьй рюмке какой-то из типов проявлялся в полной мере, бывали, конечно, исключения, это когда очевидные признаки усматривались после пятой порции пойла. Однажды он явился в офис с обручальным кольцом на мизинце. Зажал свадьбу, искренно обиделся Костя. Это такая фенька, шеф, объяснился он, я заметил, что тёлки активно западают на женатиков, молодых и богатеньких типа меня. Мастак, рассмеялся Костя, но явно этот прикол был ему не душе, ревностному семьянину, однолюбу и отцу троих детей. Ах ты, вор-консерватор, подумал он, надо же, какие высокие моральные ценности у специалистов по таможенному контрабасу.
Дела в фирме шли настолько хорошо, что следовало готовиться к катастрофе. Это было у него на уровне ощущения, чутья, которое так помогало в работе разговорным жанром, кому чего сказать, а кому чего промолчать, сфера деятельности требует молниеносных реакций, это было его кредо. Не пора ли сменить пластинку, он попытался убедить Костю, пойми шеф, большой босс (так они называли начальника таможенного комитета) на должности семь лет, небывалый срок для Родины, снимут или посадят, что однохуйственно, и нас пометут к едреней матери, пока бабло есть в заначке, в другой бизнес уходит надо. Какой другой, вяло отнекивался Костя, в последний год забарившийся, регулярно, не реже, чем раз в квартал, отправлявшийся с семьей на курорт или без семьи на охоту, кому мы нужны, лапотники контрабасные, неймётся тебе, скучно, женился бы на самом деле, Костя недовольно косился на обручальное кольцо на его мизинце, семью заведёшь, сверчок в жопе сам испарится.
А глазки-то замаслились, подумал он, проваливаясь в сумеречный предрассветный сон, у Тонюши нашей ненаглядной, когда я её ёб. Яблочко от яблоньки недалеко падает. Обеих сестричек теперь пялить, пуркуа па?
УТРО ТУМАННОЕ. ЧЕТЫРЕ.
Она села в машину. Зачем? Хороший вопрос. Наверное, потому, что должно же быть какое-то завершение. Зачем ты это сделал, говорит она, чувствуя себя последней идиоткой. Нравишься ты мне, так же по-идиотски отвечает Кирилл. Довольно долго они молчат. Будешь дальше жить с Юлей? А надо, он паркует машину у высокого зелёного забора, заботишься о личном счастье старшей сестрички? Пошли. Куда, она напоминает сейчас съежившегося хомячка. Это мой загородный дом, пошли, чайку попьём. Мне нужно в аэропорт. Успеешь, он открывает дверцу автомобиля, не ссы, насиловать не буду.
Дом большой, богатый, но какой-то неуютный, больше похожий на гостиницу. Юля здесь бывает, спрашивает она. Нет, это мой маленький секрет, я, собственно, не покупал, дом достался за долги. Она, не снимая пуховик, садится на высокий стул у кухонного стола размером с барную стойку. Я и приезжаю сюда не часто, больше в Москве, говорит Кирилл, дела-заботы, хотя летом здесь потрясающе, воздух, в ста метрах коттеджный поселок, там магазины, рестораны, пруд, оборудованный под бассейн. Да и зимой неплохо, она смотрит в окно на большой сад, запущенный, как и всё в этом доме. За деревьями уход требуется, говорит она.
Ознакомительная версия.
