— Здорово! — я была довольна, на этой фотке я себе нравилась.
— Нет, не здорово. Я здесь страшная, я хочу выглядеть красивой, — обиделась на выбранную фотографию Катя.
— Катя, снимать же будут нас в основном в процессе съемки, а эта фотография мелькнет в кадре только в конце. Какая разница? — пыталась я её успокоить и уговорить именно на эту фотку.
— Катя, Вы зря волнуетесь. Вы и на этой фотографии выглядите симпатично, и сниму я Вас красиво, — ласковым голосом вставил маленький Мосс.
— Ладно, не буду спорить. Вечно ты делаешь так, как тебе удобней и лучше.
Я промолчала. Мы посидели ещё чуть-чуть с Владимиром Моссом и разбежались.
* * *
— Абрамова Георгия будьте любезны.
— Представьтесь, пожалуйста, — я назвалась, музыка для ожидания…
— Алло! Привет, Борь!
— Георгий, привет! Звоню по очень щекотливому вопросу, — не зная с чего начать, всё же начала я.
— Опять гайморит?
— А что щекотливого в гайморите? В носу щекочет? — усмехнулась я.
— Ну, не знаю. Он же вроде бы был недавно у тебя. Сам же звонил, просил ЛОРа хорошего найти, — работал Георгий в большой компании начальником местного медицинского центра и при этом увлекался фотографией. Ему было интересно разговаривать со мной о фотоискусстве, мне с ним консультироваться о болезнях. Георгию я звонила по нарастающей — то просто насморк, потом гайморит, потом еще к нему обращалась по какому-то поводу посерьезней. И вот теперь…
— Нет, Георгий, не гайморит. Мне нужен сексопатолог, и не просто какой-нибудь, а из НИИ им. Ганнушкина. У тебя есть там знакомые?
— Ну, найти всегда можно кого-нибудь? А почему именно оттуда? И зачем тебе вообще сексопатолог? Э-э-э… — Георгий хотел пошутить, но на всякий случай воздержался.
— Ох, Георгий, — я вздохнула. — Стыдно признаться, но у меня транссексуальные наклонности. Хочу хоть раз проконсультироваться у специалиста.
— Да, ничего, ничего: Проконсультироваться — это всегда правильно: — он помолчал. — Гормоны уже принимаешь?
— Ну, да.
— Надо же! Это, действительно, не гайморит. А чего ты не можешь просто поехать туда и записаться на приём?
— Я уже поехал в одно место, хватит: Теперь я хочу только через знакомых. Или хотя бы узнать к кому лучше пойти. И я не хочу идти на прием к мужчине.
— Почему это? — Георгию стало обидно, он тоже был врачом-мужчиной.
— Потому: Георгий, отстань, — я не могла внятно это объяснить и обижать его тоже не хотелось.
— Ладно, узнаю. У меня была женщина знакомая оттуда, но она из отделения наркологии. Мне она, кстати, нравилась. Красивая: — мечтательно произнёс он.
— Молодая? — спросила я с живым интересом.
— Ну, так: моложе меня.
— И что, роман у вас был?
— Нет, не было. Я женат, она замужем: Она, кстати, хорошо получает там в наркологии. Алкоголики, наркоманы: среди них всегда найдутся богатые. Бешеные деньги они там гребут. Ладно, будет повод ей позвонить. Перезвоню сейчас тебе, — и перезвонил.
— Договорился, записывай.
— Ну, а как твоя любовь-морковь? — спросила я.
— Да: Просто поболтали пять минут. Я ей, по-моему, безразличен: хрен с ней. Значит, так: Тебе надо позвонить по телефону, попросить Елену Васильевну и сказать ей, что звонишь от Андреевой Натальи Юрьевны.
— Андреева — это твоя знакомая что ли?
— Да, она звонила этой бабе, ну, этой, я тебе уже сказал имя и отчество. И сказала, что ты позвонишь записаться.
— А к кому?
— Она тебе скажет, кто лучше.
— Спасибо тебе, Георгий.
— Не за что, для такого дела рад был помочь, — он хихикнул.
Я готовилась и настраивалась позвонить записаться к врачу целый час, настолько мне было неловко и стыдно опять произносить фразу, — «я чувствую себя женщиной». Я держала телефонную трубку весь этот час в руках и чувствовала себя «круглой» идиоткой.
Наконец, набираю, заикающимся от волнения голосом: «Здравствуйте!».
— Здравствуйте! — бодро и вежливо, приятный женский голос:
— Будьте любезны, Елену Васильевну:
— Елену Алексеевну, — поправил меня уже строго тот же голос.
— Ой, извините, ради Бога, — «Какой ужас!» — думала я, только позвонила и уже перепутала, как ее зовут. Я готова была провалиться сквозь землю. — Извините, мне только что продиктовали Ваше имя и отчество. Я, наверное, неправильно записал, извините:, - я бы, наверное, произнесла «извините» еще сотню раз, но добрая Елена Алексеевна смилостивилась:
— Ладно, ничего страшного. Что Вы хотели?
— Елена Алексеевна, — я произнесла ее имя с отчеством, тщательно выговаривая по буквам, я хотела реабилитироваться в ее глазах. — Елена Алексеевна, я хочу записаться к сексопатологу. Может быть, Вы порекомендуете кого-нибудь?
— Так-так-так, — пауза. — А по какому вопросу?
— У меня транссексуальные наклонности:
— Это как это? — неожиданно спросила она.
— Ну:, я чувствую себя женщиной. Я хочу записаться к врачу, который специализируется на этом вопросе:
— То есть, Вы хотите пол сменить?
— Ну, не совсем так. Я хочу просто проконсультироваться.
— А Вы какой номер набрали?
— 963-12-… - я назвала из своей записной книжки номер. — Я попала в другое отделение?
— Вы попали в квартиру. Набирайте внимательней номер: и не сходите с ума.
— Извините, — только сумела сказать я.
Я набрала внимательно еще раз этот номер. Весь возможный позор я уже пережила, звонила я поэтому абсолютно спокойная без малейших волнений.
— Здравствуйте, Елену Васильевну будьте любезны, — по новому кругу начала я.
— Здравствуйте, это я, — меня не послали на хуй, но голос этот был того самого охранника из центра репродукции на Иваньковском, я его безошибочно узнала. В этот раз он был женским, звучащим совсем по-другому, но это был именно тот голос того, стриженного ежиком собирательного образа всех наших ебанных совковых услуг.
— Мне телефон дала Андреева Наталья Юрьевна:
— А-а? Да, да, она мне звонила, — голос ее смягчился, но скудная порция уважения в ее голосе пролетела мимо меня, она предназначалась доктору Андреевой из соседнего отделения, мне же предназначались следующие слова, они меня уже торопили, я не укладывалась в десятисекундный норматив разговора с клиентом. — Так, и что Вы хотели?
-:она сказала, что Вы можете порекомендовать нужного мне врача и записать к нему.
— Да, пожалуйста. С какой проблемой Вы хотели обратиться, что мне записать?
— Ну, у меня не то, что проблема:
— Обращаетесь — значит, проблема.
— Ну, да, наверное, так. У меня транссексуальные наклонности:
— А? Значит, пишу — смена пола, — «смена пола» Елена Васильевна произнесла по буквам, уже записывая это в регистрационный журнал.
— Нет, пол я менять не хочу, — испугалась я. — Я хочу просто проконсультироваться:
— Вы чувствуете себя женщиной? — спросила Елена Васильевна уже с явным раздражением. Прямо поставленный вот так вот вопрос всегда ставил меня в замешательство. Кем я себя чувствую — я не знала. Для официальных случаев я давно выбрала мягкую обтекаемую формулировку — «у меня транссексуальные наклонности». Сказать, что я женщина или самой повесить себе ярлык «я транссексуалка», у меня никогда не поворачивался язык. Также как и называть себя в женском роде я чаще всего не могла, я чувствовала себя при этом как бы выпрашивающей одолжения, неполноценной и не заслуживающей этой оценки — «я женщина». Я иногда путалась в родах, но это бывало нечасто. Я могла с Катей свободно разговаривать об этом и пугать ее отрезанными пиписками: с другими нет.
— Ну, да, чувствую, конечно:, но я пока хочу только проконсультироваться.
— Чувствуете, значит, уже записала — «смена пола».
— Ну, не совсем так:
— Вы будете записываться или нет? Вы отнимаете мое время.
— Да, хорошо, запишите — «смена пола», — я решила не спорить, смена, так смена. — А к какому врачу Вы меня записали, — я спросила в надежде узнать по фамилии мужчина или женщина будет меня принимать, я уже боялась задавать лишние вопросы.
— Записала я Вас к Рузгис, — ответила мне любезная Елена Васильевна.
Тьфу, блядь, хуевый день, по фамилии ничего не поймешь, идти на прием опять к мужику мне не хотелось.
— Извините, Елена Васильевна, это мужчина или женщина?
— А Вам какая разница? — ну, вот, я не ошиблась, Елена Васильевна уже дословно цитировала своего братка-охранника. Почему все они, как с конвейера, так похожи друг на друга своим хамством. Почему я, как пациент, не могу узнать, кто меня будет принимать, в чём здесь военная тайна, блядь.
— Мне бы хотелось попасть на прием к женщине, мне так проще, — всё ещё мягким голосом обращалась я к уважаемой Елене Васильевне, про себя вставляя через каждое слово пятиэтажное нецензурное выражение. Пятиэтажное? Это описка! Небоскребы мата вырастали у меня на языке, готовые обрушиться на эту ебанную медсестру из психушки.
