переводя взгляд с лежащего на земле товарища на вязаную маску даниила, они начали укладываться. он перебросил автомат на спину, подбежал к ним и вдавил первого из техников коленом в бетонное покрытие.
из бокового кармана брюк он вытащил моток скотча и быстро смотал технику руки. потом, кинув взгляд по сторонам, передвинулся и точно так же замотал ноги. под конец залепил рот и оттащил к самой стене ангара.
хорошая штука – скотч.
замотав двух оставшихся, он сбегал к углу ангара и огляделся. пожар только-только начали сбивать, офицер в летной форме орал солдатам, кто-то пытался организовать оцепление. все бегали и суетились. в его сторону никто не смотрел.
он вернулся к техникам и, выбрав самого испуганного, рывком отлепил полоску скотча от его губ. тот сморщился от боли, но промолчал.
– отвечать быстро и четко. не вздумай врать – пристрелю как бешеную собаку! понимаешь меня?
тот кивнул.
– у какого самолета заправлен полный боекомплект?
– э-э-э... у всех самолетов... в смысле, они все снаряжены, ракетами.
– ракеты учебные?
– настоящие. учебные мы давно не ставим.
– горючее тоже во всех заправлено?
– нет, горючего вообще нет.
– ни в одном?
– им запрещено стоять заправленными на земле. их только перед вылетом заправляют.
– там вообще топлива нет? ни капли?
– нет, ну аварийная норма залита, конечно. чтобы по земле ездить. а взлететь не хватит, очень мало.
Даниил полез за скотчем.
– не надо заклеивать мне рот. у меня насморк, я не могу дышать носом. я задыхаюсь.
Даниил, не обращая внимания, отмотал нужный кусок.
– я не буду кричать. я буду лежать молча, не заклеивайте мне рот. я задохнусь! у меня насморк!
– а у меня – автомат. так что заткнись.
он подхватил сумку и бегом направился к почти черным в стоявшей над базой темноте самолетам. слившись со стеной, он подошел поближе, несколько секунд присматривался к часовому в нелепой шинельке, затем вытащил из сумки пистолет и прострелил ему голову.
на то, чтобы вскарабкаться в кабину, завести на четверть мощности турбины и развернуться, у него ушло всего несколько минут. сверившись с планом, он двинул машину к диспетчерскому центру.
убедившись, что развернул самолет правильно, он негромко проговорил в микрофон:
– диспетчер?
– да, слушаю.
– позовите командира базы. срочно.
пауза.
– кто говорит?
– я стою перед входом. я захватил самолет, бортовой номер эм-пятьдесят восемь. приборы показывают, что в моем распоряжении имеется четыре ракеты «воздух – земля». вы зовете командира?
– зову... сейчас...
в следующий раз наушники заговорили только через несколько очень долгих минут.
– я командир базы. говорите...
– это захват. я стою перед входом в ваш диспетчерский пункт. перед единственным входом. все вы, там внутри – мои заложники. вы, а также все женщины и дети из здания слева от пункта. это понятно?
– понятно. дальше.
– это я взорвал ваши склады, я убил двух ваших часовых и сейчас, если будет нужно, я расстреляю ракетами и вас, и офицерские семьи. я не шучу и не собираюсь блефовать. вы находитесь полностью в моей власти, поймите это сразу, повторять я не стану. если вы попробуете начать выводить людей через окна с другой стороны здания, я нажму на гашетку без предупреждения. если вы попробуете атаковать мой самолет – я нажму гашетку без предупреждения. если вы не выполните хоть одно мое требование – я нажму на гашетку без предупреждения. это понятно?
– понятно.
– очень хорошо. вы прикажете, чтобы мне залили полные баки горючего. к самолету должен подъехать всего один заправщик, с одним человеком в кабине. я должен его видеть. после этого я взлетаю – и вы свободны. ваши диспетчеры организуют мне воздушный коридор и ведут туда, куда я скажу. это понятно?
– я должен доложить начальству.
– нет.
– почему?
– разговор окончен.
– я ведь не торгуюсь. без санкции штаба округа я не смогу ничего сделать. я объясню им, что происходит, и они согласятся. мне нужно всего полчаса.
– ладно. докладывайте. но через десять минут я нажимаю на гашетку, и от здания с вашими семьями остается только облачко пара. еще через десять минут я нажимаю на гашетку второй раз – и в облачко превращаетесь уже вы сами.
– дайте мне полчаса...
– нет. десять минут. время пошло.
он отключил связь и откинулся в кресле. кресло в самолете было удобным. когда лампочка связи замигала снова, часы показывали, что прошло ровно восемь с половиной минут.
– алло! пятьдесят восьмой! вы меня слышите?
– да.
– ваши требования принимаются. куда вы собираетесь лететь?
– я скажу после того, как поднимусь в воздух.
– если вы собираетесь лететь за границу, мне понадобится связаться с иностранными диспетчерами.
– нет. не за границу.
– вы представляете какую-нибудь организацию?
– зачем вам это?
– меня просили узнать те, с кем я советовался.
он помолчал.
– да, представляю. я представляю боевую группу политического движения «прямое действие».
– погодите, не так быстро. политического... как вы сказали?
– заправщик должен подъехать справа. ехать медленно, остановиться за белой разделительной полосой. делать он все должен медленно. если что будет не так... вы меня понимаете...
– понимаю.
– если вы надумаете залить мне какое-нибудь не то горючее, или начнете мудрить с воздушным коридором, или еще что-нибудь хитрое придумаете, то... у меня на коленях лежит карта. на карте значится, что вон за тем леском расположен городок нижнереченск. сколько бы горючего у меня ни было, взлететь мне хватит и до городка я дотяну. и скорее всего, успею расстрелять все четыре ракеты. и уж только затем свалюсь на самой оживленной нижнереченской улице. я внятно излагаю? да? давайте обойдемся без экспромтов, хорошо?
– хорошо.
желтый заправщик медленно выехал из-за ангаров. машина подползла к разграничительной линии, и из кабины вылез действительно один-единственный техник. если что-то и должно было начать происходить, то именно сейчас. но все обошлось.
индикаторы показали, что баки полны. заправщик так же медленно уполз обратно.
– все о'кей? – поинтересовался динамик.
– да.
– вы собираетесь выходить на полосу?
– собираюсь.
– погодите, тут с вами хотят поговорить.
в динамике пощелкало. потом даниил узнал голос:
– даниил владимирович? вы меня слышите?
– да, майор, я вас слышу.
– что происходит, даниил владимирович? мне сказали, вы захватили базу?
– захватил.
– я не понимаю: вы в одиночку захватили целую базу?
– да.
– зачем?
– давайте вкратце, я очень занят. что вы хотели мне сказать?
майор говорил о том, что даниил поступает странно, очень странно... он подводит лично его, майора, который, между прочим, ходатайствовал за него, ручался и содействовал его досрочному освобождению... а теперь такое начинает происходить... и в этот раз помочь ему будет невозможно...
даниил не слушал. он обеими руками держал штурвал и не торопясь разворачивал самолет на исходную позицию.
подъехав к жирной белой черте с надписью START, он проговорил в микрофон:
– давайте не будем тянуть время. я не передумаю.
повисла долгая пауза. посланные майором головорезы в любом случае не успевали подъехать до того момента, как шасси самолета оторвутся от земли.
– куда вы хоть собрались-то?
– я собрался в москву. все четыре ракеты я собираюсь выпустить по кремлю.
– по кремлю?!
– да.
– почему по кремлю? это же паранойя! зачем вам это надо?!
– я знаю, что это паранойя.
– и все равно делаете?!
– у меня мало времени. попросите командира базы переключиться на связь со мной.
– даниил владимирович, что вы делаете, а? вы же понимаете, что у вас нет ни единого шанса добраться до москвы!
– понимаю.
– и все равно пытаетесь? вас собьют в воздухе. собьют сразу же, как только вы взлетите.
– я знаю.
– тогда зачем вам взлетать, я не понимаю?! все ПВО северо-запада уже предупреждены. вам осталось жить от силы двадцать минут!
– майор, вы зря тратите время.
он потянул руль на себя. перед ним лежала бесконечная, ровная и чистая взлетная полоса.
двадцать минут? ну что ж, пусть двадцать... это будет очень интересная жизнь. не очень длинная, и получаса не наберется, но – настоящая жизнь.
взлетная полоса упиралась в прекрасное восходящее солнце.
Ночь кончилась. Начинался день.
Илья Стогoff как зеркало русской революции сейчас
Терроризм – устращивание, устрашенье смертными казнями, убийствами и всеми ужасами неистовства.
Словарь Даля
Тут у нас старичок один... научился преотличные гранатки из консервных банок мастерить. Вот дать кое-кому из наших по такой самодельной гранатке, да в день открытия и угостить ими как следует всех гостей.
