Я морщусь, смотрю исподлобья.
– Интересная, – цежу сквозь зубы, – у тебя, друган, точка зрения на все происходящее в нашем обществе…
– А что?! – вскидывается. – Ты что-то против имеешь?!
– Имею, – щерюсь в ответ. – Хочешь подробностей? Или просто на неприятности нарываешься?!
Он – мгновенно затухает. А значит – помнит, сучок.
Репутация.
Такие вещи неглупыми людьми и спустя годы не забываются.
А он – кто угодно, только не идиот.
Просто – брехливая шавка, вредная и, надо отдать ему должное, пронырливая.
Обычное ничтожество.
Зато какой-то злобный недомерок – из тех, видимо, кто пришел в челлендж уже после моего ухода и про мои дела не наслышан, – из-за его спины, как черт из шкатулки, выпрыгивает.
– А ты, – орет, – кто еще тут такой, чтобы в наши дела писаться?! Я тебя не знаю! Если ты от этой сучки накокаиненной сюда прибыл – так вали на хрен отсюда, пока пизды не получил!
Объяснять что-либо таким экземплярам совершенно бессмысленно, и я просто делаю шаг вперед и коротко, без замаха, пробиваю «двойку»: в печень и солнечное сплетение.
Самое то в подобного рода ситуации.
И следов особых не остается, и сознание, как правило, через некоторое время восстанавливается.
И даже, не побоюсь этого слова, проясняется.
В том смысле, что сабж начинает воспринимать более адекватно, что можно делать в этом мире, а чего нельзя, причем – ну абсолютно ни при каких обстоятельствах.
По-любому…
– Меня зовут Дэн, – говорю негромко. – Еще у кого из присутствующих есть какие вопросы?
Один из незнакомых парней вроде как пытается дернуться вслед за недомерком, но очкастый его решительно останавливает.
Помнит, сука.
Ну и ладненько.
А бледного и с трудом дышащего карлика двое спутников, гляжу, уже потихоньку довели до скамеечки.
И – правильно.
Пусть посидит.
Передохнет маленько, успокоится.
Воздухом подышит.
Ему ща полезно…
– Ну, – кривится очкастый, – что, доволен?! Решил вопрос?! Причем, как всегда, своими любимыми методами?! Ты сильнее, к тому же за твоей спиной маячит отмороженное футбольное хулиганье, думаешь, я не понимаю, почему ты такой уверенный?! Тебя и твоих бойцов прикрывают большие деньги и большие люди, значит – ты прав, да, так получается?! Потому как ты, вместе с Ингой и ее бывшим муженьком, типа, элита, вам все дозволено, а мы – быдло, права голоса не имеющее?!
Он явно почему-то боится повысить на меня голос, и даже кричать умудряется шепотом, с какими-то влажными всхлипываниями.
Смешно, кстати, получается.
Ну да ладно, не надо пока отвлекаться на постороннее.
Послушаю-ка я лучше, что там этот мутик далее вещать будет.
– А и правда, зачем ты сюда приперся, а, Дэн?! – выпячивает тем временем впалую грудь и отставляет назад ножку оратор. – Ингу защищать?! Так – не надо. Мать погибшего штурмана, как я понимаю, претензий к ней уже не имеет. Проблема закрыта, деньги уплачены, с ментами все решено. И она теперь такая же потерпевшая, как и лежащий в гробу покойничек. Несчастненькая-пренесчастненькая. Люди ее муженька богатенького вон уже и организацией похорон, похоже, занимаются! Что дурочку-то валять, я что, не вижу что ли?! А тебе-то чего все неймется?! Понимания у нас что ли ищешь?! Так это – без толку! Мы – просто из разных миров, парень, понятно?! Или ты у них тут просто за старшего, у этих шестерок? И просто за порядком приглядываешь?!
Я вздыхаю, натягиваю поглубже бейсболку, достаю из кармана фляжку, делаю большой глоток.
Закуриваю.
– А ведь он, – киваю в сторону постепенно приходящего в себя сабжа, – за тебя свою порцию получил, дружище. А не за себя. За твои мутки, твою тупую злобность и твой личный комплекс неполноценности. И за байку про кокаин в ее крови, до которой только ты, урод, и мог додуматься, больше некому. Ты ведь сам когда-то в челлендж ходил, пока не скурвился. Знаешь, что это такое. Все знают. И чем это закончиться может для любого из нас, кто хоть когда-нибудь на трассу вставал, тебе тоже очень даже хорошо известно. Как и то, что в челлендж никто никого выходить насильно не заставляет, и неважно – пилотом или штурманом – это его личный выбор и его личная, извини, ответственность…
Я несильно беру его левой рукой за лацкан кургузого твидового пиджачка, и он мгновенно бледнеет.
– И, – продолжаю, нехорошо улыбаясь и стряхивая свободной рукой с его пиджака несуществующие пылинки, – то, что Инга даже после бокала шампанского никогда в руль не сядет, тебе тоже, сука ты такая, прекрасно известно! Что и подтверждается актом медэкспертизы в Склифе, где она анализы сдавала на наличие в крови алкоголя и наркотиков. Или ты этого не знал, мутик?! Ну так напрасно. Мог бы и поинтересоваться, прежде чем говно развозить…
Всматриваюсь внимательно в его лицо.
Это мне показалось или у него и в самом деле на лбу испарина выступила?
Ну тогда и вправду пора заканчивать.
А то еще обоссытся прямо у меня в руках, не приведи господи.
– Ну а теперь относительно твоего вопроса. Что касается меня, – кривлюсь, – то я сюда приехал просто проводить хорошего парня, с которым когда-то вместе гонялся. В отличие от тебя. Потому как ты, судя по сложносочиненным щщам и хорошей информированности о процессах, прибыл сюда отнюдь не за этим. А что-то замутить в своем ублюдочном духе. То есть – достаточно гадостное и говнистое. Ну так забудь. Это – мое слово. А кто я сейчас и зачем по этой жизни, тебе, дружок, тоже, как я погляжу, вполне неплохо известно. Как и то, что я здесь – не один, и если чего не так пойдет, – мы тебя, урода, враз соструним. Всасываешь?! Кажется, всасываешь. Тогда усохни…
Отталкиваю его брезгливо, достаю фляжку, делаю еще один большой глоток, демонстративно убираю виски в карман и ухожу к машине.
Вот и поговорили, думаю.
И сигарета еще очень уж быстро в этой чертовой мороси размокает.
…Может, хоть ближе к вечеру распогодится.
А то дерби сегодня, причем на «Динамо», а там козырек над трибунами напрочь отсутствует.
Скорее бы что ли вся эта байда заканчивалась на хрен.
А то – так муторно…
…Сделал еще глоток, покурил, погулял по окрестностям.
Бабке какой-то у церковной ограды денег зачем-то дал, хотя раньше за мной такой ерунды никогда не наблюдалось.
Промок прилично, разумеется.
И – ноги промочил по полной программе, что самое поганое.
Единственное, что утешало, – уж очень красиво облака мимо позолоченных крестов церкви проплывали. Вполне себе эдак достойно, и даже, как-то совсем уж необычно для низкого московского неба, величественно.
Будто провожали кого.
Может, и Серегу.
Кто его знает, как там все, на самом верху, на самом-то деле устроено.
…Наконец служба закончилась, и народ потихоньку потянулся из церкви. Смурной какой-то, неправильный. На Никитосе, к примеру, когда он на водительское место залез, – просто лица не было.
Даже нижняя губа чуть дрожала и глаз дергался.
За ним, в принципе, и раньше такая фигня числилась, но давно, очень давно. Еще в те времена, когда он к мясному мобу моими молитвами не прибился. На террасе быстро, вы уж мне поверьте, нервишки подлечивают.
Да так, что народ совсем перестает о чем-то пустом не по делу беспокоиться.
– Что там такое случилось-то? – спрашиваю. – А то видок у публики такой, будто их всех только что каким-то солидным аргументом прямо по тыковке угостили. Нет, я все понимаю: парня жалко, то-се. Сам страдал тут ходил. Но уж не настолько же радикально у кого-то эмоции ударили, чтобы аж всю толпу накрыло. На тебя так вообще без слез смотреть невозможно…
– А-а-а, – машет рукой, – дай закурить что ли…
Присматриваюсь внимательно, а у него не только губа с глазом, но еще и кончики пальцев подергиваются.
Ну и ни хрена же себе, думаю.
Жму плечами, достаю пачку, вынимаю оттуда сигарету, сую ему в рот, подношу зажигалку.
– Пиздец там, на самом деле, – затягивается, – врачи предупреждали, что надо было в закрытом гробу хоронить. Нет, бля, настояли уроды, типа, откройте, проститься хотим. А там…
Его передергивает.
– Поня-а-атно, – тяну. – А кто настоял-то?
– Да хрен его знает, – откидывается в кресле, – кто настоял. Единственное, что могу сказать, так это то, что он полный урод и придурок. Короче, ты правильно сделал, что не пошел. Живому человеку на это смотреть нельзя, ни под каким соусом. Мать – так вообще сознание потеряла, еле откачали…
– Кажется, – бледнею, – я догадываюсь, кто эти твари. Радетели, блядь, всеобщей социальной справедливости. Только что за жизнь беседовали. Почти что по понятиям. У-у-у, су-у-укааа!!!
И – выскакиваю из машины.
Хрен там.
Этих козлов уже и след простыл.
Понятно…
Ничего, поквитаемся…
