Ознакомительная версия.
— Рама Второй, — ответил я.
— Гера Восьмая, — сказала Гера.
Коротко глянув на меня, Дракула уставился на Геру.
— Вы, кажется, не просто Гера Восьмая…
— Я отвечаю за то, что ее путешествие будет безопасным, — торопливо вмешался я. — Мы осмелились навязаться к вам в гости, зная о вашем гостеприимстве и великодушии…
— Вы — Кавалер Ночи? — спросил он.
— Да, ваше сиятельство.
Мне показалось, что в его глазах мелькнуло понимание и грусть. Он улыбнулся.
— Не называйте меня «сиятельством», — сказал он. — Это было очень давно. Теперь я не граф, а бог.
— Как тогда к вам обращаться?
— Саду, — сказал он.
— Саду? — переспросила Гера. — Это, кажется, обращение к индийскому аскету?
— И самое подходящее обращение к богам, поверьте.
Дракула указал на два стоящих рядом кресла.
— Садитесь, прошу вас.
Мыс Герой опустились в кресла. Дракула сел на ближайший письменный стол и сложил ноги в безупречный лотос.
— Вы бог в каком смысле, саду? — спросил я. — Вампиры ведь тоже считают себя богами.
— Вампиры носят имена богов, — сказал Дракула. — Но это придуманные людьми имена. Настоящие боги совсем другие. Я действительно стал одним из них. Хоть и по довольно неожиданной причине.
— Не будет нахальством спросить, по какой? — спросил я. — Если мы, конечно, поймем.
— Поймете, — улыбнулся Дракула. — У тебя ведь есть привычка висеть в хамлете?
— Конечно.
— И сколько ты проводишь там каждый день?
— Прилично, — сказал я. — Наверно, часа два. Иногда больше, когда дел нет. В общем, как могу… Кстати сказать, саду, если я зависаю в хамлете слишком надолго, меня приводят в себя ваши слова. Это от прежнего хозяина осталось. Я столько раз их слышал, что запомнил наизусть… «Ни о чем я так не жалею в свои последние дни, как о долгих годах, которые я бессмысленно и бездарно провисел вниз головой во мраке безмыслия. Час и минута одинаково исчезают в этом сероватом ничто; глупцам кажется, будто они обретают гармонию, но они лишь приближают смерть… Граф Дракула, воспоминания и размышления…»
— Ложная цитата, — сказал Дракула. — Я никогда не жалел ни об одной минуте, проведенной в хамлете. Но вампиры не афишируют мою подлинную историю. Это не в их интересах.
— А почему вашу историю скрывают? — спросила Гера.
— Потому, что она не похожа на миф о Дракуле. Который состоит из бесконечных цитат, где изложена, если угодно, идеология вампиризма. Иные из этих выражений действительно принадлежат мне, но большинство просто выдуманы. Этот миф — важнейшая опора вампирического уклада, фундамент вампоидентичности. Для вампиров Дракула — примерно то же самое, что Джеймс Бонд для англосаксов. Вампир-победитель, собравший в себе лучшие национальные черты, символический чемпион, безупречный образ. Правда не нужна никому.
— А что в вашей жизни нужно скрывать?
— Дело не в событиях моей жизни, — сказал Дракула. — Дело в тех выводах, к которым я пришел. В том, что я понял про природу людей и вампиров.
— И что же это?
— Вампир — вовсе не тайный владыка планеты и бенефициар всех существующих пищевых цепочек. Вампир — это жалкое существо, целиком погруженное в страдание. И от людей его отличает лишь то, что его страдание интенсивней и глубже. Люди и вампиры — не скот и его хозяева. Это просто братья по несчастью. Рабы-гребцы и рабы-надсмотрщики на одной и той же галере.
— Как вы пришли к такому выводу? — спросила Гера.
— Постепенно, — ответил Дракула. — Началось, конечно, с зависаний в хамлете. Мы все этим грешим, но я зависал в нем не просто на несколько часов. Я мог провести там несколько недель, месяц… Странное безмыслие, где полностью исчезают время, тело и ощущение себя, было самым отрадным в моей жизни. Из-за этого я даже не всегда находил время, чтобы грешить с женщинами. И я задумался — что же происходит в хамлете? Я стал исследовать этот вопрос.
— Каким образом?
— Перво-наперво я попытался понять, с чем связано состояние безмыслия, которого достигает вампир. Я решил выяснить, вампирическое это переживание или человеческое.
— Конечно, вампирическое, — сказала Гера. — Человек может висеть вниз головой сколько угодно — но ничего кроме головной боли из этого не выйдет.
— Правильно, — согласился Дракула. — Поэтому я попытался войти в то же состояние не как вампир, а как человек. То есть не свисая с жерди вниз головой, а сидя на земле головой вверх. И после многолетних опытов с медитативными практиками разных религий мне это удалось. Людям уже много тысяч лет известно то состояние, в которое вампир приходит в хамлете. Они называют его «джаной».
Поддержать разговор на букву «Д» я не был готов.
— Джана? — спросила Гера. — Никогда не слышала.
— Это состояние крайней сосредоточенности, или поглощенности, которого достигает созерцатель. Его, например, практиковал исторический Будда — как до своего просветления, так и после. И это одна из немногих вещей, которые про него известны. Вы хорошо знаете, что это. Происходящее с нами в хамлете — это нечто среднее между третьей и четвертой джаной. Но вампиры и люди входят в поглощенность по-разному. Нам для этого достаточно просто повиснуть вниз головой, и магический червь, контролирующий мозг, сам приводит вампира в абсорбцию. Мы перестаем ощущать тело уже через несколько минут после того, как повисаем на перекладине. А человеку нужно долго, иногда не один десяток лет, тренироваться в концентрации. И то не факт, что он научится достигать джан. Но итог примерно один и тот же — и человек, и вампир приходят в состояние тончайшего блаженства, потому что личность со своим клубком мыслей и проблем куда-то исчезает…
Это было похоже на правду.
— Мало того, — продолжал Дракула, — я понял, что и во время второго нашего таинства — Красной Церемонии — происходит то же самое. Когда вампир переживает действие баблоса, полностью исчезает тот, с кем это происходит. Все остается, а вас в этом нет, и это прекрасно… То, что мы считали собой и другими — лишь легкая рябь на создавшем нас океане бытия…
Слова Дракулы идеально передавали мой собственный опыт.
— Из всего перечисленного следовал странный вывод. Оказывается, высшую радость вампиру приносит не его скрытая власть над людьми и их миром, а возможность на некоторое время исчезнуть. Избавиться от самого себя. То же самое в полном объеме относится к людям. Причем не только к впадающим в джану медитаторам, но и к самым простым обывателям, ложащимся вечером спать…
Он опять был прав. Мне и самому это приходило в голову. Свешиваться с перекладины в хамлете было почти так же приятно, как укладываться спать после тяжелого дня. Расслабляло и радовало предвкушение, что вот прямо сейчас, через минуту или две, все проблемы исчезнут и на их месте не появится никаких новых…
— Это меня поразило, — продолжал Дракула. — Я задал себе вопрос — что же такое мое «я», если избавление от него даже на короткий срок ведет к такому блаженству? И я узнал ответ. Но на это ушла почти вся моя жизнь. Мне было очень, очень сложно…
— Почему? — спросила Гера.
— Дело в том, что у нас, вампиров, есть ложное чувство всемогущества. Мол, достаточно щелкнуть языком, и любое человеческое переживание будет нашим.
— А разве это не так?
— Нет, не так, — сказал Дракула. — Это касается только тех переживаний, которые мы регистрируем как нечто новое, острое и интересное. А самые глубокие из человеческих переживаний связаны как раз с отказом от погони за стимуляцией чувств. Они для нас практически невидимы.
— Вы говорили, что все выяснили про «я», — напомнил я. — Что же именно?
— Это я сама знаю, — сказала Гера. — И не надо объяснять. «Я» — это то, что я чувствую прямо сейчас…
Дракула поглядел на нее с интересом.
— Если вы думаете, что я совсем дурочка, то зря, — продолжала Гера. — Вы Раману Махарши читали, саду? Есть истинное «я» и ложное «я». Ложное «я» — это эго. А истинное «я» — это сознание. Оно вечно.
Дракула закрыл глаза — и мне вдруг показалось, что он глядит на нас другой парой глаз — выпуклых и синих, без зрачков. Это был страшноватый взгляд.
— Девочка, — сказал он, — во-первых, запомни, что никакого «сознания» не бывает. Во всяком случае, самого по себе. Бывает регистрация различных феноменов нервной системой. Это процесс, в котором каждый раз участвует много элементов. Нечто вроде костра, для которого обязательно нужны дрова и воздух. Костер определенное время горит и потом гаснет. От одной головешки можно зажечь другую. Но нет никакой «огненной стихии» или «элемента огня». Есть только конкретные, как сказал бы пожарный, случаи временного возгорания. И это относится как к Вечному огню у вас на Красной площади, так и к абстрактной идее огня в твоей голове. Все имеет причину, начало и конец. Понятно?
Ознакомительная версия.
