— Давай попробуем, — сказал он горбуну, и они двинулись.
Вика жила совсем рядом, проще было отнести ее домой, но кто знал. Саныч вытащил ее на улицу, попросил горбуна подождать и понес Вику в подъезд. Под дверью поставил на ноги.
— Ты в порядке? — спросил.
— В порядке, — сказала Вика, — в порядке, паспорт отдай.
Саныч вспомнил о паспорте, достал его и посмотрел на фото.
— Тебе без пирсинга лучше, — сказал он.
Вика забрала паспорт и спрятала в карман.
— Если хочешь, — предложил Саныч, — я останусь у тебя.
— Чувак, — ответила ему Вика, довольно улыбаясь, — я лесбиянка, ты что, не понимаешь? А ты даже не гей, ты владелец. Сечешь?
Вика поцеловала его и исчезла за дверью. Саныч почувствовал на губах холодный привкус ее пирсинга. Ощущение было такое, будто он коснулся губами серебряной ложки.
Начались трудовые будни. Главная проблема трудовых будней заключалась в том, что клуб оказался целиком неприбыльным. Целевая аудитория упорно обходила «Бутерброды». Гога ругался, Славик старался на глаза ему не показываться, а когда показываться приходилось, громко кричал о нише, об Укрконцерте и вьетнамской диаспоре, даже предложил перепрофилировать «Бутерброды» на суши-бар и работать исключительно на вьетнамскую диаспору, после чего получил от Гоги по голове и какое-то время на работе не появлялся. Гога сидел себе в кабинете и нервно разгадывал кроссворды, напечатанные в «Бухгалтерском учете». Сан Саныч разыскал Вику и пригласил ее на ужин. Вика сказала, что у нее месячные, и попросила оставить ее в покое, пообещав, впрочем, зайти как-нибудь в «Бутерброды». Лето было горячее, кондиционеры истекали соком.
Появился Славик. Старательно пряча фингал, видневшийся даже сквозь солнцезащитные очки, он прошел в кабинет Гоги. Гога позвал Саныча. Славик сидел, печально кивая, и молчал.
— Долго молчать будешь? — спросил Гога, радостно улыбаясь.
— Георгий Давидович, — начал Славик, тщательно подбирая слова, — я понимаю, да, мы все были на нервах, я был неправ, вы погорячились.
— Я? — продолжал улыбаться Гога.
— В конце концов, мы профессионалы, — сказал Славик и поправил очки. — Я понимаю, бизнес есть бизнес и нужно его спасать. Я привык, чтобы все было начистоту, да… И если у вас ко мне есть какие-то претензии, говорите, я не обижусь. Но, — продолжал Славик, — я все понимаю, возможно, я где-то с вами не соглашался, возможно, наши позиции кое в чем не совпадали… ну, так уж вышло, я понимаю, вы в этом бизнесе человек новый, поэтому, нет, все нормально, я в команде, все хорошо.
— Славик, — сказал ему Гога, — это просто фантастика, что ты в команде, только проблема в том, что наша команда вылетает из высшей лиги.
— Да, — сказал Славик, — да, я понимаю, вы имеете право так говорить, я бы на вашем месте тоже сказал бы так, я понимаю, все хорошо…
— Славик, — снова обратился к нему босс, — я тебя прошу, давай что-то конкретное, я в минусах, так бизнес не делают, понимаешь?
Славик еще покивал, поразорялся по поводу команды, в которую он вернулся, высказал допущение, что на его месте так поступил бы каждый, стрельнул у Гоги на такси и велел ждать его завтра с хорошими новостями. Назавтра с утра он перезвонил с чужого мобильника и возбужденно прокричал, что сейчас он, мол, сидит в исполкоме и что сейчас тут, мол, решается вопрос на уровне облсовета, чтобы предоставить им право в этом году проводить «Вышиваные рушнычки».
— Что? — переспросил его Гога.
— «Рушнычки», — терпеливо повторил Славик. Слышно было, как законный владелец вырывает у него из рук свой телефон, но арт-директор не поддался. — «Вышиваные рушнычки»! Да погоди ты! — крикнул он по ту сторону разговора и, снова припав к трубке, продолжил: — Конкурс детского и юношеского творчества, непосредственно под патронатом губернатора, башляется из бюджета, если пройдет, они дают нам статус творческого центра, ни одна налоговая не доебется.
— А ты уверен, что нам это подходит? — на всякий случай переспросил его Гога.
— Ясно, что подходит, — закричал Славик, — это самое то, что нам нужно: рисунки на асфальте, конкурс детских моделей, старшеклассницы в купальниках, блядь. Распишем программу, бабло проведем через бухгалтерию, сделаем откат пожарникам, чтобы они нас в бюджет на следующий год поставили, и все, целый год кавээнить будем на народные бабки. Шоу маст гоу он, Георгий Давидович, я в этом бизнесе двадцать лет, ай, блядь! — закричал он уже скорее в пустоту, потому что трубку у него таки забрали.
Гога тяжело вздохнул и вернулся к кроссворду.
После обеда в клуб зашло четверо. Были в спортивных костюмах, но на спортсменов похожи не были — разве что на злостных нарушителей спортивного режима. Охранник спросил, к кому они, но они свалили его с ног и пошли искать директора. Гога сидел с Санычем и добивал кроссворд. Саныч увидел четверых и молча отключил телефон.
— Вы кто? — спросил их Гога, уже наперед зная ответ.
— Мы «Суперксероксы», — ответил первый, в синем спортивном костюме.
— Кто? — переспросил Саныч.
— Ты че, глухой? — сказал второй, тоже в синем спортивном костюме. — «Суперксероксы». Весь дом напротив — наш. Паркинг за углом — тоже.
— И еще офис на Южном, — снова вступил в разговор первый, в синем.
— В общем, мы лидеры на рынке, поял? — это уже добавил второй, тоже в синем.
Третий, в зеленом, неудачно повернулся, и из-под полы его спортивной куртки выпал обрез. Зеленый быстро наклонился, поднял его и спрятал обратно, хмуро озираясь по сторонам.
— Мы держим сеть оптовых центров, — продолжал первый, — у нас прямые поставки из Швеции.
— Вы что, — попытался поддержать разговор Гога, — хотите продать нам ксерокс?
Четверо угрюмо замолчали, тяжело переводя взгляды с Гоги на Сан Саныча.
— Мы хотим, — наконец начал первый, вытирая вспотевшие ладони о синюю ткань спортивных штанов, — чтобы все было по-честному. Вы тут новые, вас тут не было. Это наша территория. Надо платить.
— Мы платим, — попробовал пошутить Гога, — налоговой.
Третий снова неудачно повернулся, и обрез загремел на пол. Четвертый отвесил ему оплеуху, наклонился, поднял оружие и спрятал его в карман своих малиновых спортивных штанов.
— Братуха, ты не поял, — снова начал второй, вкладывая в слово братуха всю свою ненависть, — мы «Суперксероксы», мы покрываем весь регион.
— Что вы имеете в виду? — спросил Сан Саныч.
— Ты не перебивай, да? — резко сказал первый и повернулся ко второму: — Говори, Леня.
— Да, — сказал на это Леня, — у нас выходы на администрацию. Это наша территория. Так что надо платить.
— Ну, мы здесь тоже не чужие… — попробовал возразить Гога. — Нас здесь, в принципе, знают.
— Кто тебя знает, братуха? — выкрикнул второй, сжимая кулаки, но четвертый взял его за локоть, мол, спокойно, Леня, спокойно, они сами не ведают, что творят. — Ну, кто тебя знает?
— Ну как кто? — попробовал потянуть время Гога. — Я по гипсокартону вообще работаю, у меня знакомые на Балашовке плюс зацепки в налоговой. Братья Лихуи, опять-таки…
— Что? — взревел второй, и Гога сразу понял, что о Лихуях можно было не вспоминать. — Лихуи?! Эти лохотронщики?!! Да они у нас, в «Суперксероксах», взяли партию старых принтеров и перепродали ее каким-то мудакам из Тракторного! Сказали, что это копировальные машины нового поколения! А те спихнули их в ментовскую академию, оптом, с нашей гарантией. Мы еле отмазались!!! Лихуи!!! Лихуи!!! — Второй рвал на себе синюю спортивную куртку и выкрикивал на весь клуб проклятую фамилию.
— Не только, — добавил Сан Саныч, чтобы хоть что-нибудь добавить, — мы еще в исполкоме…
— Что?! — не дал ему закончить второй. Похоже, он вправду обиделся. — В каком исполкоме?!! Ты хочешь сказать, что вас тоже крышует исполком?!!! Ты отвечаешь за свои слова?!!!!
Четвертый решительно полез в карман за оружием. «Ну, все, — подумал Гога, — лучше бы меня убил красноярский ОМОН, не так противно было б». Все четверо надвинулись на стол, заступив собой полкомнаты. И выглядело все таким образом, что ни Гоге Ломая, ни Сан Санычу в этой ситуации ничего, кроме тяжелых телесных повреждений, ждать не приходилось.
И тут открывается дверь, и в кабинет входит Славик, радостно улыбаясь и помахивая, как веером, какими-то ксерокопиями. Четверо застыли на месте с занесенными кулаками. Гога медленно осел на стул, Саныч сощурился и нащупал в кармане телефон. Все повернулись к Славику.
— Привет, привет, — закричал Славик, не замечая общего напряжения, — всем привет!
Он прошел к Гоге и пожал ему ватную руку.
— Партнеры? — радостно указал он Гоге на четверку и, засмеявшись, пожал руку крайнему, тому, что был в синем.
