дом так же нереален, как и Аля? Ведь она нереальна – он уже почти убедил себя в этом, пока гнал по ночным просторам. Но выглядел дом совсем как настоящий. Нет, надо отсюда уезжать. Надо работать. Работать.
Он медленно двигался на минивэне по улицам города. Наверное, кружил по одним и тем же. В конце одной из улиц увидел знакомую сутулую фигуру. Тот старый бомж? И его я придумал. Но все равно поехал за ним. И выехал к магазину с телеэкраном на витрине. Опять новости, опять завалы. Но что это? Вытащили уже двоих? И они живы. Два изможденных, израненных французика, но живых. Может, и ее спасут? Ее точно спасут, мою маленькую добрую девочку, мою фею спасут! А если нет? Если не успеют? Что могу сделать я? Что-то ведь должно зависеть от меня? Хотя он уже знал, что надо сделать, и уже попытался. Надо возвращаться.
На полу склада валялись ошметки от шаров. Нервная девочка, не оставила ни одного шарика целым. Но она стояла, широко расставив ноги, посреди потолка. Выглядела очень решительной, и оттого весьма забавной. Я готова – сказала она. Полетели. Он взял бечевку, отрезал, сколько нужно, и полез по лестнице минивэна наверх. Лови! – крикнул он и кинул бечевку к потолку. Она поймала бечевку очень ловко, в ее глазах был какой-то дикий блеск. Мы полетим! Да – говорил он – да, полетим. Она крепко привязала бечевку к рукам, и он потянул ее вниз, насколько хватило сил. А затем он обвязал бечевкой свои запястья. Очень медленно они становились все ближе и ближе, пока их ладони не соединились. Ее ноги уже не касались потолка, и он оторвался от лестницы. Они повисли в воздухе, глядя только в глаза друг другу. Сколько света было во всей ней! Ее необычная сила организма оказалась гораздо сильнее гравитации, и они тихо поднимались, двигаясь к выходу. что-то уносило их отсюда. И вот они выплыли наружу. Что будет дальше? – шепнула она. Не знаю. Его руки болели от напряжения, ей тоже было тяжело. Что будет дальше? Земля отдалялась, они уже поднимались над крышами ближайших домов, и становилось холодно. Но этот холод был приятным, расслабляющим, снимающим невыносимое напряжение их тел. Они взлетали. Страшно ли было? Нет. Они смеялись, маленькая желтая луна тоже улыбалась им, линии улиц внизу складывались в чудные узоры. Они поднялись очень высоко. Теперь надо – сказал он. Да, надо – кивнула она. Он стал разматывать бечевку, делать это было тяжело, ее руки прочно держали его. И вскоре бечевка змейкой улетела вниз. Их соединяли только руки, и силы были на исходе. Но они ведь этого и хотели. Теперь надо – повторил он. Все будет хорошо – она улыбнулась, и ее кисти резко ослабли. Вот и все. Сначала казалось, что он падает, а она взмывает вверх. Но это длилось всего долю секунды. Они вдруг застыли в воздухе. Они оказались рядом, высоко в небе, и могли парить вокруг друг друга. Ты поняла? – спросил он. Такого не может быть. Но это есть. Да! – она смеялась и плакала, кружа вокруг него. Наконец-то они могли быть рядом, вровень, как и нужно. Хотя такого не бывает. Может, кто-то там внизу заметил две парящие фигуры в вышине на фоне звезд? Они надеялись на это. То, чего не бывает, иногда случается. И, продолжая смеяться, они полетели вдаль, а он уже знал, что в этот момент его дочку, в крови, обезвоженную, но живую, вынесли из-под земли, и сейчас она счастливо улыбается, бережно передаваемая из рук в руки спасателями. И даже если на самом деле он лежал бездыханный на полу склада, упав с высоты лестницы, а над ним на потолке застыла запечатлённая им краской девочка в черном, которую он сочинил для себя – даже при этом в его мертвых глазах будет жить твердая вера в то, что когда-нибудь его дочь увидит их двоих, с девочкой Алей, летящих над ее городом или селом, там, где она будет жить, но будет жить. Будет жить. Потому что большего счастья быть не может.
