Ознакомительная версия.
В итоге я все же нашел проститутку более-менее приличного вида. На ней было скромное платье из ситца с неброским узором, и она вполне могла бы сойти за молоденькую домохозяйку. Когда я увидел ее на улице, мне показалось, что ей чуть за тридцать, но ее лицо как-то странно блестело, и, присмотревшись к ней повнимательнее уже в пабе – в том самом пабе на Грик-стрит, – я понял, что ей хорошо за сорок, если не больше, просто она очень умело скрывала свой возраст под толстым слоем косметики. Тем не менее, она все еще оставалась довольно красивой женщиной.
Я угостил ее пивом, и она сказала, что ее зовут Мартина. Я сказал, что с этой минуты и пока я плачу ей деньги, ее зовут Кэролайн. Потом я вручил ей блокнот и попросил выучить реплики Кэролайн из записанного там диалога. Через несколько дней, когда она выучит роль Кэролайн наизусть, мы снова встретимся в этом же пабе: я буду в маске для сна, она возьмет меня за руку, и мы с ней выйдем на улицу и пойдем в Сент-Джеймсский парк. Шаг за шагом и слово в слово, мы воспроизведем мою первую встречу с Кэролайн.
Лже-Кэролайн собралась было отказаться, но я быстро вложил ей в руку пять фунтов. Это был только аванс. Когда мы опять встретимся в пабе, я дам ей еще столько же, и еще десять фунтов – если она сумеет сыграть свою роль так, как надо.
– У тебя все получится, – сказал я. – Ты очень красивая.
– Ты, наверное, всем девушкам так говоришь, – сказала она с самодовольной улыбкой.
– Это будет лучшая роль в твоей жизни, и ты с ней справишься, я уверен. Ты смотрела «Короткую встречу»?
Глупый вопрос. «Короткую встречу» смотрели все.
– Ты будешь Силией Джонсон для моего Тревора Хауарда* – продолжал я. – Это великая история любви. Одна из самых прекрасных историй нашего времени. Но я не хочу, чтобы ты просто запомнила реплики механически. Я хочу, чтобы ты прочувствовала свою роль, вжилась в нее, как настоящая драматическая актриса. Это сложно, я знаю, но постарайся использовать воображение и собственный опыт, насколько возможно. Попробуй представить, что ты – Кэролайн, молоденькая секретарша, наивная девушка, все еще девственница, которая мало что знает о жизни.
* Силия Джонсон и Тревор Хауард – исполнители главных ролей в фильме Дэвида Лина «Короткая встреча» (1945).
Лже-Кэролайн озадаченно нахмурилась. На самом деле, было бы значительно лучше, если бы я сумел договориться с кем-нибудь из КАДИ, с какой-нибудь начинающей актрисой, которая могла бы со знанием дела применить методы Станиславского на практике и сыграть роль Кэролайн по всем правилам драматического искусства, но, как говорится, «если черт подгоняет, побежишь со всех ног». Чего только ни сделаешь, если не терпится. А мне действительно не терпелось.
Лже-Кэролайн сказала, что постарается. Хотя было видно, что эта затея кажется ей подозрительной. Она пролистала блокнот, иногда останавливаясь и зачитывая вполголоса отдельные реплики, а когда дошла до последней страницы, подняла глаза и с недоумением уставилась на меня:
– Здесь написано «ИМПРОВИЗИРУЙ». Что это значит?
– Именно то, что написано. Отсюда и дальше мы будем играть без сценария, и продумывать реплики прямо на месте, по ситуации, и чем ты лучше сыграешь, тем больше я заплачу. Так что есть смысл постараться, чтобы я остался доволен.
Лже-Кэролайн окончательно растерялась. Но я действительно не знал, что будет дальше, после того, как мы придем в парк и усядемся на траву. Мои записи обрывались на том, как Кэролайн говорит, что пойдет за мороженым, и исчезает. Мне хотелось узнать, как бы все получилось, если бы она вернулась. Я весь трепетал в предвкушении. Чем закончится наш маленький спектакль? Как все могло обернуться на самом деле?
И вот наступило долгожданное воскресенье. Я пришел в паб пораньше. Широкополая шляпа Хорхе отбыла вместе с ним в Аргентину, так что вместо нее я купил котелок. При таком головном уборе у меня появился хороший повод представить себя персонажем с картин Магритта. С теми, кто носит котелки, всегда случается что-то необыкновенное. Итак, я пришел в шляпе и с той самой индийской тростью с вкладной шпагой, которая была со мной в первый раз (хотя Оливер несколько раз заходил ко мне на Кьюбе-стрит, специально чтобы ее забрать, за разговорами мы забывали об этом, и она так и осталась у меня).
Как только Лже-Кэролайн вошла в бар, я надел на глаза маску для сна и раздраженно проговорил:
– Маккеллар, ты где? Маккеллар?
Лже-Кэролайн ответила низким, нарочито сексапильным голосом:
– Так зовут вашего друга? Я кивнул.
– Он только что вышел. А когда выходил, сунул мне в руку записку.
Она сделал вид, что читает записку:
«Дорогая мисс___________,
У Вас такое хорошее, доброе лицо. Умоляю Вас, позаботьтесь об этом юноше. Трагический случай лишил его зрения…»
И далее – по тексту. Лже-Кэролайн явно не потрудилась запомнить свою часть диалога, и было вполне очевидно, что она время от времени справлялась с блокнотом, но меня это нисколько не раздражало. На самом деле, гораздо больше меня смутило, что когда она взяла меня за руку, и я доверчиво вышел следом за ней из паба, на улице было промозгло и холодно, и шел мелкий дождик. Мостовая намокла, и вместо того, чтобы сосредоточиться на своих ощущениях, мне пришлось думать о том, как бы не поскользнуться и не наступить в лужу. Также меня беспокоило, что мы будем делать в парке, если нам не удастся сесть на траву. Все было не так, как должно было быть. Чересчур сладкий, тяжелый запах ее духов напоминал аромат умирающих гардений. Она чувственно водила ногтем по моей ладони, и это было неправильно. Вместо ярких стремительных образов прежних дней, в темноте за закрытыми веками возникали какие-то мрачные призрачные джентльмены в полосатых жилетках и брюках, которые как будто намеревались препроводить меня в начало длиннющей очереди, конец которой терялся где-то в бесконечности.
Поскольку меня постоянно что-то отвлекало, я даже не сразу сообразил, что меня ведут вовсе не в Сент-Джеймсский парк! Я понял это только тогда, когда Лже-Кэролайн потянула меня за собой вниз по лестнице – то ли каменной, то ли кирпичной, – заваленной какими-то обломками и булыжниками.
Лестница была узкой, и Лже-Кэролайн тесно прижалась ко мне на ходу, шепча мне на ухо слова из блокнота. Наконец мы добрались до самого низа. У меня за спиной раздался громкий шорох – наверное, крыса. Я уже собирался спросить, что происходит, как вдруг мне в шею уперлось что-то холодное и заостренное, и мужской голос сказал:
– Ладно, красавчик, давай сюда свой кошелек. И без шуток, приятель, а то я тебе перережу глотку. И это… брось свою палку.
Ему не стоило напоминать мне про трость. Я незаметно провернул серебряный набалдашник и нажал потайную кнопку, которая выбрасывала клинок. Резко вскинув руку, я вслепую рванулся вперед, оступился, едва не упал и почувствовал, как что-то кольнуло меня в шею сзади.
– Осторожнее, Арнольд! – закричала Лже-Кэролайн. – У него сабля!
Я сорвал маску с глаз. Еще только начало смеркаться, но небо было затянуто плотными тучами, и поэтому казалось, что уже почти ночь. Мы стояли посреди обломков высотного здания, разрушенного при бомбежке, и с улицы нас было не видно, потому что огромные рекламные щиты закрывали разбомбленный участок со всех сторон. Арнольд, одетый в пальто из толстой шерстяной ткани и вязаную шапочку наподобие тех, которые носят матросы на рыболовецких судах, неумело размахивал ножом, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Лже-Кэролайн испуганно жалась к нему со спины. Так получилось, что я перекрыл им единственный выход на улицу. Шея слегка кровоточила, но рана была не опасной. Просто царапина, ничего страшного. Глядя на бледное перепуганное лицо незадачливого грабителя, я вдруг понял, что глупость – она не всегда нейтральна с точки зрения морали. Иногда глупость бывает и злой, причем злой активно.
– Брось нож, – сказал я. Он послушался.
– На колени, вы оба. Нет, не так. Лицом друг к другу. Они сделали, как я велел. Стоя в жидкой грязи на коленях,
они оба дрожали. Я тоже дрожал. Было холодно, очень холодно.
– Она меня предала. Я хочу, чтобы ты выслушал ее признание, Арнольд. Я отойду, чтобы вам не мешать, но я буду рядом. Кэролайн должна понести наказание за свое вероломство, но прежде чем я отрублю ей голову, я дам ей возможность покаяться во всех грехах. Я считаю, что так будет правильно. Ты, Арнольд, будешь ее исповедником. А потом я хочу, чтобы ты завязал ей глаза своим шарфом.
Держа шпагу, как королевский палач, прямо перед собой, я отступил на пару шагов назад, к подножию полуразрушенной лестницы. Они заговорили друг с другом вполголоса. Со стороны было совсем не похоже, что он отпускал ей грехи. Ну и ладно. А потом они вдруг вскочили с колен и бросились в разные стороны. Арнольд заметил еще один выход: узенькую ненадежную тропинку, поднимавшуюся по стене котлована к щели между двумя рекламными щитами. Лже-Кэролайн побежала к началу тропинки, рискуя в любую минуту сломать каблук и подвернуть ногу. А сам Арнольд начал карабкаться вверх прямо по раскрошенной стене. При всем желании я не смог бы перехватить их обоих, впрочем, Арнольд меня мало интересовал. Наклонив шпагу, я преградил Лже-Кэролайн дорогу. Она тряслась и стонала. Похоже, он страха она потеряла дар речи. Но я вовсе не собирался ее убивать. Доктор Уилсон был прав: я не убийца. Однако я не представлял себе, что делать дальше. Мы добрались до этапа импровизации гораздо раньше, чем я ожидал.
Ознакомительная версия.
