Так до сих пор никто и не разобрался, что конкретно со мной случилось. Ритка говорит, что я неожиданно повалилась на пол и дышать перестала. Она «скорую» вызвала, а те ошибочно констатировали смерть от отравления неизвестным токсином и увезли меня в морг. Думаю, я впала в глубокую кому, вроде анабиоза, а в морге очнулась, доползла до кладбища и там заснула. И слава богу! В ту ночь в городском морге чёрт-те что творилось. Представьте себе, какие-то нелюди распотрошили главного патологоанатома. Он, как выяснилось потом, сам промышлял тёмными делишками с нелегальной трансплантологией. Так что поделом. А мне тогда первый раз приснился мой счастливый сон!
Лежу я в кладбищенской высокой траве, ломаю голову, как я туда попала и как мне оттуда выбираться, и тут прямо на меня выходит Рита-Ритуал, собственной персоной. А куда ещё идти несчастной готессе, чтобы собраться с мыслями, если она приехала попрощаться с любимой подругой, а морг оцеплен ментами и никого туда не пускают? С тех пор мы с Ритой — попугаи-неразлучники. Даже живём в одной клетке. Я ещё какое-то время дома пожила, но тут вышла чёртова книжка, и я переехала к Ритке. Она смеялась, что у неё домашних животных прибавилось. Раньше три голые кошки и ворон жили, а теперь ещё и я. Потом, правда, одна кошка сдохла. Только какое я тогда была животное — скорее овощ, комнатное растение. Из дома почти не выходила, ничего не делала, ничем не интересовалась, ела через силу и по возможности всё время спала. Спала, чтобы видеть счастливые сны, которые никогда не могла вспомнить.
Как-то само собой получилось, что я стала спать с Ритой. Сначала в прямом смысле, потому что в её однокомнатной квартире была всего одна кровать. Потом и во всех остальных смыслах тоже. Просто позволила ей себя любить. Нечестно, конечно, с моей стороны, но что поделать.
Мы никогда не говорили с Ритой о наших отношениях. Более того, мы никогда не говорили о том, что она делает со мной в постели. Предполагаю, что она просто боится, что всё сразу и закончится, заговори она об этом. Возникло негласное табу, которое меня вполне устраивает. Учитывая то, что я получаю своё чисто физическое удовольствие и никого при этом не обманываю: ни себя, ни Риту, ни Егора. Никого. Никогда. Никакой любви с моей стороны, просто голый девичий секс. При этом никакой лесбиянкой я себя не ощущаю и не считаю. В Ритке, несмотря на всю её нежность и деликатность со мной, чувствуется такое сильное мужское начало, что я только диву даюсь, как Егор мог с ней спать. Так что если закрыть глаза, то можно представить, что я снова с ЕТ. Подозреваю, что Ритка догадывается, кого я представляю на её месте. Но молчит как рыба. Такие вот у нас высокие постельные отношения. Эх, Ритка, Ритка. Чувствую постоянную вину перед ней. Она меня любит, а я ей лишь разрешаю себя любить. А ведь это она вытащила меня из овощного состояния, не дала моей сонной личности окончательно утонуть в объятиях Морфея и разложиться. Нашла мне новую семью. Это я так называю наш маленький сплочённый коллектив фриков из славного тату-салона «БодМод».
Знакомьтесь — два мастера-татуировщика Тарас и Дэн и пирсер, она же по необходимости парикмахер Мурзила. Как на самом деле зовут Мурзилу, никто не знает. Ей девятнадцать, на год меньше, чем мне, высокая, красивая, очень весёлая, принципиально не пользуется макияжем и стрижётся почти наголо. За ней постоянно гоняются скауты из больших модельных агентств, но зря. Мурзила презирает модельный бизнес и прочие отрыжки капитализма, читает умную публицистику и слушает радикальный панк-рок. Приехала она в Питер из Кандалакши, но говорить об этом не любит. Как и про Ника, одного из самых старых и уважаемых татуировщиков города, с которым Мурзила делит кров и постель. Когда-то Мурзила совмещала проколы с сидением на телефоне, но с тех пор, как по городу пронесся слух, что она делает пирсинг, а главное — зашивает тоннели совершенно без боли, в салоне объявилась вакансия. Которую я и заняла. Мы как-то сразу очень подружились и если что — горой стоим друг за друга. Женская солидарность против кольщиков-сексистов. Мы так шутим с Мурзилой, потому что на самом деле у нас замечательные отношения с Дэном и Тарасом.
Тарас — типичный хипстер на вид, этакий студент-модник в вудиалленовских очках, интеллектуал и очень тактичный человек. Встретишь его на улице и в жизни не догадаешься, что он татуировщик, мастер с большим опытом и безграничной фантазией. К нему очередь на полгода вперёд. В свои двадцать шесть он выглядит на восемнадцать. Художественное образование, личный сайт, награды международных конвенций — всё в Тарасе вызывает уважение, а он нисколько не кичится, общается с нами на равных, ещё и комплексует из-за своего моложавого вида. Девиц, которые во время нанесения узоров на их тела пытаются с Тарасом заигрывать, мы с Мурзилой сразу предупреждаем, что у него жена и двое детей, и каждый раз с азартным удовольствием наблюдаем, как их челюсти брякаются об пол.
А вот Дэн совершенно свободен, и с ним флиртовать можно сколько угодно. Только вот выглядит он так брутально и пугающе, что редко кто решится на флирт. Настоящий татуировщик, весь заколот собой и друзьями, сухое жилистое тело подкачано, лицо как у злодея из дешёвого голливудского боевика, мистическая бородка, чёрные волосы сбриты с боков головы, а на загривке лежат толстой косой, тоннели в ушах зашиты, язык раздвоен сплитом, и Дэн поэтому сильно шепелявит. Он этого дефекта речи немного стесняется и говорит с клиентами мало и неохотно, а они частенько думают, что он надутый сноб. Нужно и язык зашить, вот только некогда, потому что Дэн самый востребованный мастер в городе. Он виртуоз, делает тонкую работу любой сложности. Всё время занят. Жаль его. На личную жизнь никакого времени. Несмотря на монструозную внешность, Дэн — добрейшей души человек. Это он предложил мне полетать. Я так давно ждала приглашения. Слушала его рассказы про саспеншн (перед нами, в отличие от клиентов, Дэн не стесняется шепелявить) и думала, как было бы здорово, если бы он меня позвал. Но напрашиваться не хотела. И желание сбылось! В субботу мы пойдём с ним в закрытый клуб, где мне всадят под кожу на спине шесть стальных крюков и поднимут за них к потолку. Возможно, моя жизнь после этого изменится. Скорее всего. Все, кто летал на крюках, описывают свои ощущения по-разному. Одним открылась истина, другие, кроме боли и дискомфорта, ничего не испытали, а третьи ждут не дождутся следующего раза, чтобы испытать то невообразимое счастье, наступающее за порогом чувствительности, когда ты паришь на отслоившейся от мяса коже над собственной жизнью.
Говорят, что в подвесе, как в любви, первый раз — самый впечатляющий и запоминающийся, и той остроты ощущений и полноты нирваны, которые ты получаешь, взлетев первый раз, ты больше никогда не получишь, как ни старайся. А ещё говорят, что ты можешь увидеть наяву то, что видишь во сне. А мне это очень нужно! Если я увижу свой сон, будучи подвешенной на крюках, я его уже точно никогда не забуду. А ещё меня прикалывает, что это будет не позёрское подвешивание у всех на виду, а некое таинство, инициация: только я, Дэн и ещё пара его друзей-фриков, которые очень серьёзно уже несколько лет занимаются подвесом в Питере. Даже не знаю, брать ли с собой Риту. Если не позову, она смертельно обидится. А если позову, стопроц устроит мне истерику и костьми своими длинными ляжет, чтобы я туда не ходила. Ритка — страшная собственница и ревнивица во всём, что касается моего тела. Моего тела хочет касаться только она. А всяческий бодмод она просто на дух не переносит. Никаких экспериментов над телом. Дай ей волю, она бы все мои любимые стальные побрякушки из меня вытащила и выбросила. Но я ей воли не даю. Держу в чёрном теле. Хотя тело у Риты молочно-белое. Простите, если из меня время от времени будет лезть игра слов, — вредная привычка, доставшаяся от отца. Ничего не могу с собой поделать — дурная наследственность. Так вот, Ритка терпеть не может тату и пирсинг. О чём она думала, когда пристраивала меня в салон два года назад? Может, решила, что я насмотрюсь на всех этих разукрашивающих и прокалывающих себя малолеток и меня начнёт тошнить от любого бодиарта, как гинеколога от промежностей. На самом деле Ритка молодец, она меня в салон работать потащила, потому что знала: тату — моя тема. Дома, сидя в постоянном полусонном коматозе, я почти совсем зачахла. А в салоне под стрёкот машинок, хард-рок из колонок и заливистый смех Мурзилы я стала постепенно оживать. Так что поступилась Рита принципами из-за меня, а сама салон стороной обходит, как ведьма церковь. Хотя Ритка на ведьму и похожа. На симпатичную такую, безобидную ведьмочку А ещё она совершенно не выносит боли. Как она в волейбол играла в детстве — непонятно. Для неё кровь сдать — страшная мука, сразу в обморок бухается. Здесь, естественно, и кроется главная причина её отвращения к тату, а потом она свои страхи на меня переносит и за меня начинает бояться. Других причин нет. Ритка не ханжа. Была бы ханжой, я бы с ней дня не прожила. Бесят меня эти лицемерные тётки на пляже Петропавловки, недовольно качающие своими тупыми репами и толкающие в жирные бока дремлющих под пивом супругов при виде нас с Мурзилой, загорающих топлес. Мне смешны все эти унылые брюзжащие высказывания типа «Ну подумай, как будет выглядеть твоё тело в наколках, когда тебе будет семьдесят». Да если всё время думать о том, какой ты будешь в семьдесят, то вообще жить не стоит. И что они думают, что их дряблые, морщинистые, дебелые старушечьи тела будут выигрышно смотреться на моём татуированном фоне? Логика чугунная! Все будем выглядеть одинаково прекрасно, если доживём. И пуритане, и модники, и альтернативщики. Лучше бы жрали поменьше. Или про пирсинг взять их рассуждения ханжеские:
