5
Геодезический знак представлял из себя пирамиду, сложенную из плоских плит песчаника. Она наполовину разрушилась. Это было заметно даже отсюда, снизу.
Солнце еще не показалось, но дневной свет уже заполнял раскрытые небу ущелья. Лишь в глубоких снежных пещерах, под нависшими сугробами, лежали густые синие тени.
Вэкэт надел солнцезащитные очки, взял в руки топорик, легкий посох. Подошвы Вэкэта не оставляли на твердом снегу следов, снег не скрипел, а лишь глухо звенел.
Уклон становился круче. Утомившись, Вэкэт остановился, вырубил топориком широкую выемку. Глянув на свою упряжку, он удивился: как будто он и недолго лез наверх, а собаки уже мелки и нарта выглядит детской. Внизу казалось, что путь наверх не так крут и долог, а лезть еще надо столько же, если не больше.
Океанский простор с высоты выглядел иначе, чем с уровня моря. Прежде всего глаз зацепился за границу между движущимся льдом и припаем. Торошение воздвигло ледяной вал вышиной с многоэтажный дом. Он тянулся на несколько километров. Если бы он догнал убегавшую упряжку, спасения не было бы. Нигде нет ни пятнышка чистой воды. Где-то на северо-востоке отсюда скалистый необитаемый остров Геральда. Остров, вдоль которого ехал Вэкэт, стал не так уж давно обитаем. В 1924 году решением Советского государства здесь создано постоянное поселение эскимосов и чукчей, переселившихся с материка. Полярная станция на южном берегу существует с той же поры.
Необитаемые острова… Раньше Вэкэту казалось, что они существуют лишь в жарких и теплых странах, где море никогда не замерзает, где круглый год цветут цветы и глаз не знает режущего блеска снежной белизны. На эти острова устремлялись пираты, искатели приключений, высаживались люди, потерпевшие кораблекрушение…
Твердый, как лед, снег со звоном рушился под ударами топорика, и осколки били по лицу, скатывались за шиворот. Склон становился круче, и ступеньки приходилось делать основательные.
Собаки задрали головы и с любопытством наблюдали за действиями своего каюра.
На последнем участке Вэкэту пришлось рубить опору не только для ног, но и для рук. Легкий посох мешал, и его приходилось втыкать рядом.
Наконец Вэкэт перевалил через снежный карниз и оказался на ровном месте. Здесь снег был сдут сильными ветрами. Из-под неглубокого снежного покрова торчали камни, покрытые жестким, как лахтачья шерсть, мохом.
Дальше на юг, насколько хватало глаз, простиралась тундра Академии, окаймленная на горизонте цепью гор. Чтобы вернуться на полярную станцию, надо пересечь тундру и подняться по скалистому обрыву или по забитой льдом долине на плато. Плато постепенно понижается до самого берега, до того места, где стоит станция. Старожилы уверяют, что можно катиться до дома без собак, скользя по огромному снежному склону.
Побывать бы здесь летом, поглядеть на гнездовья белых канадских гусей! Биологи утверждают, что эта тундра — единственное место в мире, где сохранился и выводит птенцов канадский гусь.
Знак из плитняка был выложен, как все знаки на полярных островах, в виде острой пирамиды. Но сейчас верхушка его обвалилась. Очевидно, здесь поработали белые медведи. Привыкшие находить съестное в сооружениях человека, медведи, видимо, решили, что под камнями спрятаны припасы. Однако окончательно развалить знак им не удалось.
У подножия знака снегу почти не было. Обнаженная земля затвердела, как камень. Интересно, в каком году сложен знак? Быть может, здесь ходили моряки с погибшего «Карлука» или полярники с первых советских экспедиционных судов, когда поход на этот остров равнялся подвигу? Никаких надписей на камнях Вэкэт не обнаружил. Невдалеке он нашел банку из-под американской свиной тушенки. Банка заржавела, но надпись на жести сохранилась. Такие консервы ели на Чукотке в военное время.
Где-то совсем недалеко отсюда проходит граница восточного сектора Арктики СССР. В ясную погоду можно видеть американские реактивные самолеты. Ревут моторы и на нашей стороне…
Восстановить знак будет нетрудно — упавшие камни лежали у подножия.
Передохнув и вдоволь налюбовавшись видом торосистого моря, просторами тундры Академии и скалистой бахромой горизонта, Вэкэт взялся за работу. Сначала он раскопал и рассортировал камни: те, которые побольше, пойдут вниз, а мелкие будут венчать пирамиду. Камни он уложил так, что они стали ступеньками, по которым можно взбираться даже с тяжелой ношей. Но уже после пятого камня Вэкэт почувствовал усталость. Отдыхая, он вспомнил рисунки из учебника истории древнего мира, изображавшие обнаженных рабов на строительстве египетских пирамид. Ступенчатая пирамида Джосера… Интересно, какая сейчас температура у подножия пирамиды? Здесь будет минус тридцать пять. А там? Жара небось. Или прохладно. Скорее всего прохладно, потому что там еще северное полушарие и в это же время тоже зима, как и здесь… Да какая там зима? Самая суровая зима в Африке жарче самого теплого лета на Чукотке, особенно на арктических островах. Правда, если потаскать камни, то даже при морозе минус тридцать пять через десять минут с тебя польет пот, словно ты у подножия пирамиды Джосера.
Но уже через несколько минут разгоряченное лицо схватывал мороз и слегка отсыревшие рукавицы превращались в твердые культяпки.
Под конец пошли камни поменьше. На самую вершину Вэкэт решил водрузить камень покрупнее, с острой вершиной, чтобы знак получился законченный. В поисках подходящего камня он обошел вокруг знака. В одной из ложбинок, плотно заполненной снегом, Вэкэт обнаружил какую-то яму и даже поворошил ногой снег.
Укладывая последний камень, Вэкэт услышал истошный собачий лай. Первая мысль была: "Добрались до нерпичьего мяса и передрались". Но это был лай, а не рычание. Потрогав, крепко ли сидит камень в гнезде, Вэкэт спустился с пирамиды и направился к обрыву посмотреть, что встревожило упряжку. Собаки рвались из постромок и лаяли, задрав головы. "Зовут, что ли, меня?" — с удивлением подумал Вэкэт. В это мгновение что-то заставило его обернуться, и он увидел большого белого медведя, приближающегося неслышными и как бы неторопливыми шагами. Теперь Вэкэт понял, что это за яма была в снегу: он потревожил хозяина льдов в его доме!
Раздумывать было некогда. Вэкэт шагнул к обрыву и в несколько секунд докатился до упряжки, кинулся к нарте и вытащил карабин. Только теперь он оглянулся. Медведя поблизости не было, но собаки продолжали лаять и рваться. Вэкэт посмотрел наверх. Медведь стоял на краю обрыва, как раз в том месте, откуда скатился он. Водя черным кончиком носа, он спокойно смотрел вниз, на лающих собак, на человека с карабином. Решив, видимо, что достаточно напугал непрошеного гостя, зверь повернулся и исчез за краем снежного козырька.
Потом Вэкэт никак не мог вспомнить, как это он успел схватить топорик и легкий посох с крючком.
Вэкэт долго не мог успокоиться. Как он мог забыть, что остров этот — родильный дом белых медведей! Здесь, на высоких берегах, где в лощинах лежит глубокий и твердый снег, медведица роет себе берлогу и живет там с маленькими медвежатами, дожидаясь тепла и весеннего солнца. В эту пору встреча с белой медведицей очень опасна.
Вэкэт приготовил обед, нарубил корм для собак, но взор его то и дело обращался к снежному обрыву, где на фоне темнеющего неба был виден восстановленный знак.
В сумерках Вэкэт решил отъехать на другое место. Но почему там, где он остановится, не может быть другой берлоги?
Лелю презрительно оглядывался на своего каюра: это он заметил белого медведя и поднял тревогу. Если бы не его нюх и чуткий слух — лежать бы каюру обглоданным радом с каменной пирамидой, которую он неизвестно для чего строил. Лелю понимал людей, которые строили жилища, добывали еду, собирали дерево, чтобы получить от него тепло. Но с тех пор как пес был взят на полярную станцию, он начал тихо презирать людей за их бесполезные действия. Правда, эти действия были более присущи приезжим. Эти приезжие толком не умели ездить. Они были или слишком требовательны и жестоки, или уж очень мягки. Езда на собаках для многих из них была забавой, а не серьезным делом. Где-то в глубине собачьей души Лелю прощал им их непонятные действия. Но когда такими же делами начинал заниматься свой же человек, такой земляк, как Вэкэт, кроме презрения со стороны Лелю, он ничего не мог вызвать.
Вот и сейчас. Ясно, что дальний переход сегодня не сделать — день кончился, пока Вэкэт возился с камнями и достраивал непонятную пирамиду. Место уже было обжито, собаки вытаяли себе удобные ямки-лежаки, так нет — пришлось пускаться дальше в дорогу. Неужели человек испугался белого медведя? Но как можно пугаться, имея ружье?..
Лелю оглядывался, но Вэкэт чувствовал смущение не перед собакой, а перед самим собой за то, что струсил и отъехал от старого лагеря.
