Помимо, в общем-то, маленькой полочки, посвященной вождям Рейха, у Владимира еще была огромная коллекция книг, которые он методично покупал в букинистических лавках городов всего мира — коллекция, посвященная серийным убийцам и маньякам. Собирание этой коллекции он не прекратил и в Праге, где он тоже не реже раза в неделю ходил в магазин иностранной книги и справлялся у продавца, нет ли чего новенького. Там его все уже очень хорошо знали и часто откладывали необходимые ему книги, но Владимир все равно всякий раз тщательно обследовал все стеллажи магазина, потому что продавцы, по неопытности, могли что-нибудь и пропустить.
Некоторые из этих книг, в знак своего особого расположения, как переводчице Селина, Владимир даже подарил Марусе на прощание, все они были испещрены многочисленными пометками и записями на полях: «Правильно!», «Вот это да!», «О кей!», «Так его!», «Это тоже ничего!», «Угу!», «Ха-ха!», «Ну и ну!», «Отлично!», «А вот это по-нашему!», «Ай да сукин сын!», «Надо же!», «Даже я бы до такого не додумался!» и т. д. Несмотря на то, что все надписи были сделаны по-русски, Владимир уверял, что купил все эти английские и французские книги в таком виде уже у букиниста, и он здесь не при чем. Тем не менее, Маруся заметила, что многие записи в книгах, которые он ей подарил на прощание, были кем-то тщательно предварительно стерты резинкой, на что указывали размазанные на полях следы карандаша, и остались только те, что были сделаны чернилами.
Владимира и Лучиано связывали тесные отношения, о чем Марусе неоднократно говорила жена Владимира. По ее словам, Лучиано очень часто приходил в гости к ним, иногда один, а иногда вместе с Саидом, который сидел в одной комнате с Владимиром на работе и заведовал всей технической частью Русской службы. Именно они тогда втроем и ездили с Лучиано на празднование юбилея Казановы в Дукс, где их постигло некоторое разочарование. Саид постоянно приводил к себе на работу молодых девок, на которых он, собственно, и тратил почти все свои деньги, на остальные он покупал себе кокаин. Девок он предпочитал приводить со стороны, особенно после того, как одна из сотрудниц ЕРС подала на него в суд за то, что он схватил ее в лифте за задницу. Теперь, когда Бейлис собрался уходить на пенсию, а Лучиано, как его заместитель, был самым вероятным кандидатом на его место, Владимир чувствовал какой-то особый духовный подъем и пребывал в необычно прекрасном настроении, об этом тоже сообщила Марусе Анжела.
Маруся поделилась с матерью Анжелы Амалией Павловной своей давней мечтой — завести себе трех котов, черного, белого и рыжего, чтобы они все втроем сидели рядом и смотрели на нее немигающими круглыми глазами, это было бы очень красиво. А Амалия Павловна сказала многозначительно:
— Может быть, вам лучше одного кота себе завести?
— Да у меня уже есть один кот, черный, — сказала Маруся, — но мне бы хотелось еще двух, для симметрии.
— Да нет, может, вам лучше настоящего кота завести? — опять повторила Амалия Павловна.
У Амалии Павловны, вообще-то, было две дочери — младшая, которую звали Элеонора, жила на Камчатке, у нее недавно тоже родилась дочка, но с каким-то врожденным дефектом головы, ее с трудом откачали после родов, и сейчас она сильно отставала в развитии от своих сверстников, но все равно Амалия Павловна любила ее больше других своих внучек, потому что она была такая слабенькая и болезненная.
А у Анжелы тоже было две дочери — старшая, Иветта, и младшая, Жаклин, бойкая девочка шести лет. Амалия Павловна рассказала Марусе, что они там, на Камчатке, все являются заложниками системы, потому что это остров, оттуда никак не выехать из-за ужасной дороговизны билетов, а выехать оттуда можно только самолетом, ведь это же остров, поэтому и все продукты стоят там в четыре раза дороже, чем на материке, зато рыбы там много, они и живы еще там лишь благодаря этой рыбе, и икра тоже дешевле, чем в других местах. Правда, у них есть свое подсобное хозяйство, картошка растет, даже красная и черная смородина, они варят варенье, и из яблок тоже варят повидло, и благодаря этому как-то существуют, да еще ее муж, анжелин отец, раньше плавал на судне, ходившем из Петропавловска во Владивосток, то есть, что называется, в портофлоте, на нормальные суда, в нормальные хорошие рейсы его не брали, а так бы они хорошие бабки зарабатывали, но нет, всю жизнь в нищете, так и перебивались кое-как, с хлеба на квас.
Сначала Владимир просто хотел подыскать Анжеле мужа, чтобы помочь ей перебраться на Запад, но так как-то все получилось, что на Анжеле он женился сам, и вот теперь у него новая жена, да еще и с двумя девочками. А сама Амалия Павловна вообще приехала в Прагу в первый раз, у нее не было возможностей часто предпринимать такие дальние путешествия. Хотя раньше, при коммунистах, она еще кое-как сводила концы с концами, все же цены были не такие сумасшедшие, и не было такого беспредела, как сейчас. Они бы счастливы были, если бы их отдали Японии, японцы бы уж навели там порядок, и они бы жили припеваючи, но Японии их никто отдавать не собирался. А вообще, она все алименты, которые до сих пор поступали на счет Анжелы от ее бывшего мужа, складывала на книжку, а потом переводила их в доллары, и вот теперь привезла Анжелочке, потому что деньги ей тоже понадобятся, ведь без денег никуда не денешься…
Старшая девочка, Иветта, была очень хорошенькая, настоящая нимфетка, с длинными тонкими ножками и ручками, крашеными синими ноготками и маленькими, едва наметившимися грудками. Когда Маруся приехала, она сразу же попросила у нее автограф, который аккуратно уложила в пластиковую папочку, и тут же похвасталась автографом Явлинского, а потом заговорщически спросила:
Вы видели когда-нибудь чешские деньги? Пойдемте, я вам покажу! — и повела Марусю в свою комнату, где, усевшись на кровать, достала из синей тумбочки кожаный кошелечек и бережно разложила у себя на коленях купюры достоинством в пятьдесят, сто, двести крон, а также чешские монеты.
— Вот, — со вздохом повторила она, — вот это чешские деньги. А немецкие деньги вы когда-нибудь видели?
Маруся ответила, что да, видела, да и чешские, вообще-то, тоже видела, и девочка несколько смущенно воскликнула:
— Да? А я-то думала… Ну ладно!
* * *
Маруся пробыла в Праге уже целую неделю, но ей так за это время и не удалось ни разу встретиться с Алешей Закревским, потому что в первые дни, когда она приехала, он был в Нью-Йорке, потом работал ночью, а потом Владимир сказал Марусе, что Алешу на какое-то время вообще отстранили от эфира, причем, вроде бы, даже «за пропаганду сатанизма» — так это сформулировал Владимир. На самом деле, как она узнала позже, просто в эфир не прошла одна из алешиных передач, посвященная Алистеру Кроули, то есть она вышла в каком-то совершенно исковерканном до неузнаваемости и сокращенном до трех минут варианте. И только на восьмой день своего пребывания в Праге Марусе удалось созвониться с Алешей и договориться о встрече на радио.
На следующий день утром Маруся натолкнулась на него прямо при выходе из лифта в коридоре Русской службы. Он стоял и беседовал с Бейлисом. Бейлис, как ей показалось, просил у него за что-то прощения:
— Вы меня извините, Алексей Борисович, что я не интересуюсь оккультизмом, но я вынужден был сократить эту передачу, потому что она мне показалась слишком длинной и затянутой, так что вы уж на меня, пожалуйста, не обижайтесь, просто мне эта тема не кажется очень близкой и интересной широкому кругу слушателей, и, кстати, я тут недавно в Нью-Йорке купил себе замечательную пластинку Джона Леннона, мне кажется, было бы очень интересно, если бы вы смогли сделать передачу об этом певце, так как его до сих пор еще не достаточно хорошо знают в России…
Алеша стоял молча и как бы немного отстранившись от Бейлиса, внимательно глядя на него сквозь очки, на лице его застыла гримаса столь явного холодного презрения и отвращения, что Маруся даже немного испугалась, однако Бейлис добродушно улыбался Алеше и, казалось, совершенно ничего не замечал. На прощание он еще раз посоветовал Алеше хорошенько подумать о Ленноне, еще раз радостно кивнул Марусе и отправился в свой кабинет.
— Надо же, он не интересуется оккультизмом! Что ж мне тебя, блядь, на черную мессу пригласить, что ли? — громко и отчетливо произнес Алеша и повернулся к Марусе.
— Ну что, он уже сводил вас в ресторан? — Алеша жестом указал в направлении кабинета Бейлиса, — Рассказал уже, как его на зоне ВОХРы черной икрой кормили? Он ведь на зоне икру ложками жрал, плейбой хуев!..
На самом деле, пару лет назад Маруся уже видела Алешу, с которым заочно была знакома и раньше, так как переписывалась с ним по электронной почте. Но впервые она его увидела, когда он приехал в Петербург и выступал в одном из залов музея-квартиры Пушкина на Мойке, 12, где тогда собралось довольно много народу.
