Милица Матье - Кари, ученик художника

Так воспевали древнеегипетские поэты самый большой и самый замечательный из городов Египта, его столицу Уасет, или Фивы, как называли его греки.

Вначале Фивы были небольшим городом, позже они сделались столицей. Особенно разросся город в XV–XIII вв. до н. э. Египетские фараоны в это время вели большие войны на севере, в Передней Азии, и на юге, в Нубии. Каждая война приносила огромную добычу и целые отряды пленных рабов. Цари тратили громадные средства на украшение своей столицы, и на правом берегу Нила раскинулся великолепный город.

Пышные дворцы и храмы, богатые дома знати превратили Фивы в самый большой и богатый из египетских городов. Слава о египетской столице распространилась далеко за пределы Египта, и даже в поэмах Гомера говорится о красоте и величии Фив.

На окраине Фив были маленькие домики и лачуги, где жили ремесленники. На западном берегу Нила, среди скалистых гор, раскинулся целый «город мертвых» – гробницы фиванцев, вырубленные в скалах. Рядом, в узкой долине, ученые называют ее «Долиной царей», были расположены гробницы фараонов, неподалеку от них находились гробницы их жен и детей.

А в котловине среди скал находилось селение, где жили люди, которые строили этот «город мертвых». Это были каменотесы и строители, скульпторы и живописцы, искусные мастера, которые вырубали гробницы, расписывали их стены замечательными росписями, создавали прекрасные статуи. Из камня, дерева, металла они изготовляли великолепные сосуды, мебель, украшения, наполнявшие гробницы фараонов, знатных и богатых египтян.

Здесь среди этих мастеров и жил герой нашей повести, ученик художника Хеви, мальчик Кари. События, о которых рассказывается в повести, происходили около трех тысяч лет назад, во время правления фараона Рамсеса III.

Кто это? Смотри, кто это?

– Этот? Не знаю, никогда его не видал… Он, наверное, оттуда, с берега, а может быть, даже из Города![1]

И вопрос и ответ произнесены шепотом. Две черноволосые, коротко остриженные головы чуть выглядывают из-за уступа скалы. Настороженно смотрят черные глаза, сильные тонкие пальцы уцепились за камень.

Напротив, из расщелины между большими утесами, с трудом вылезает мальчик лет десяти-одиннадцати. Он спрыгивает на плоский камень и растерянно оглядывается. На его круглом лице разочарование, почти отчаяние.

– Опять тоже самое – ни следа тропинки! – говорит он упавшим голосом.

Минуты две мальчик продолжает внимательно всматриваться в окружающие его со всех сторон горы, потом подходит к тени, падающей от одного из утесов, и молча садится, очень усталый и озабоченный.

Вокруг раскаленные зноем скалы – желтоватые, серые, коричневые, с острыми, круглыми или плоскими вершинами, с резкими, иссиня-черными пятнами теней, придающими им подчас фантастические очертания.

Воздух горяч и неподвижен. На небе ни облачка, и солнце беспощадно жжет прямыми лучами. Тишина такая, что порой звенит в ушах. Только изредка прошуршит ящерица да в вышине крикнет коршун.

Нигде ни кустика, ни травинки.

Душно и томительно. Особенно томительно потому, что мальчик заблудился и не может выйти из этих бесконечных и точно заколдованных скал.

Пересохли губы, дрожат ноги; кажется, нет больше сил, чтобы встать и двинуться дальше. И он сидит, вернее, уже лежит, закрыв глаза.

Тогда две головы исчезают за уступом скалы; потом из-за него появляются два мальчика. Прячась за камнями, они начинают ловко и бесшумно приближаться к лежащему.

Мальчики почти голые, только их бедра обтянуты куском полотна. Худые, загорелые, коричневые тела сливаются со скалами, огрубелые подошвы легко ступают по раскаленным камням, глаза настороженно и с явным любопытством следят за незнакомцем.

Ближе, ближе… Вот уже они перед ним…

Внезапно лежащий мальчик приоткрывает глаза. С криком вскочив на ноги, он прижимается спиной к скале и впивается глазами в неизвестно откуда появившихся сверстников.

Напряженное молчание. Враги или помощь? Что будет – драка или дружба?

Первым решается заговорить пришелец:

– Кто вы такие? Откуда?

– А ты сам кто такой и откуда? – следует ответ.

Заблудившийся молчит, еще немного мнется и наконец решается сказать всю правду:

– Я живу в Святилище.[2] Меня зовут Тути. Мой отец садовник. Я давно хотел побывать в Долине царских гробниц, но мне никогда не разрешали этого сделать. А сегодня мне наконец удалось незаметно убежать… Сначала я шел по тропинке, а потом вдруг услышал пение и плач… спрятался в камнях, вижу – идет погребальное шествие, длинное, много людей: видно, кого-то важного хоронили… Я побоялся, что меня заметят, и отполз подальше, а потом уж и не смог снова выйти на тропинку – забыл, как от нее отошел! Лазал, лазал по горам и вот – добрался сюда…

– Это, должно быть, он все верно рассказал, – говорит один из мальчиков, следивших за пришельцем, обращаясь к своему товарищу. – Это он наткнулся на похороны писца царской сокровищницы Небамона. Ну что ж, надо его выручать! Как ты считаешь, Паири?

– Конечно, – отвечает Паири.

– Вот спасибо! – облегченно вздыхая, сразу улыбается Тути. – А вы сами-то откуда?

– Мы из поселка «слушающих зов».[3] Меня зовут Кари, а его – Паири. Наши отцы – братья. Мой отец столяр, а его отец каменотес, – отвечает первый мальчик.

Тути слушает, широко открыв и без того большие черные глаза. Так вот кто его новые знакомые! Они из того самого таинственного поселка, где живут «слушающие зов» – люди, которые делают гробницы для фараонов, цариц и царских детей, те каменотесы, живописцы, скульпторы, ремесленники, которые вырубают ряды комнат в скалах, расписывают там стены прекрасными росписями, делают великолепные статуи. Мальчики из этого поселка! Так ведь они, конечно, всё знают здесь в горах, все кладбища – царей, цариц, знати, простых людей! Тути забывает и про усталость и про голод.

– Вот это здорово! – восклицает он. – Значит, вы мне здесь всё покажете?!

– Что это значит – все? – спрашивает Кари.

– Ну, царские гробницы, конечно! – нетерпеливо поясняет Тути.

Вместо ответа Паири тихо, но явно насмешливо свистит, а Кари откровенно хохочет:

– Ого, какой прыткий! Ты что же, думаешь, что туда так вот просто можно пройти. Да ведь там везде стража, а входы в гробницы крепко замурованы!

– Это я знаю, но вы-то, наверное, везде можете пробраться, вы ведь здесь свои?

– Ох, и ничего-то ты не соображаешь! Туда и близко никому нельзя сунуться, да и вообще, неизвестно, где и входы-то в гробницы царей! – пытается убедить мальчика Кари.

– Не может быть! – разочарованно говорит Тути. – Кто-нибудь должен знать, туда же ходят проверять, целы ли гробницы!

– Именно, может быть! И только так и есть! – упрямо отвечает Кари.

– И никто не знает? И вы не знаете, так-таки ничего и не знаете? – с отчаянием в голосе спрашивает Тути.

Паири и Кари переглядываются и молчат. Кари начинает рассматривать трещину в скале, Паири отковыривает ногой небольшие куски камня, которые с легким стуком падают вниз. Тути жадно, с остатками надежды смотрит на своих новых знакомцев.

Наконец Кари поднимает голову.

– Ну конечно, кое-кто кое-что знает, – медленно говорит он, все еще смотря себе под ноги. – Жрецы, стража… ну, немножко и мы знаем… Только все это – страшная тайна! Если что-нибудь об этом рассказать – запрячут в тюрьму и казнят! Поэтому давай пока – ни слова… потом посмотрим, а теперь – ты ведь, наверное, хочешь пить да и поесть чего-нибудь? Идем к нам, тут недалеко!

Своим вопросом Кари ловко отвлекает внимание мальчика от неприятного разговора. Тути сразу чувствует опять, как он голоден, и охотно соглашается с предложением Кари.

Сначала мальчики некоторое время снова идут без какого-либо намека на дорогу, просто между камнями, причем Тути даже не понимает, каким образом его новые друзья знают, куда надо идти. То они перелезают через высокий уступ, то, наоборот, спускаются вниз, хотя нигде не видно ни следа тропинки и вообще все кругом кажется какими-то непроходимыми стенами.

Но маленькие обитатели поселка «слушающих зов» так уверенно переходят с утеса на утес, так спокойно пробираются через расщелины, что, несомненно, им здесь хорошо знаком каждый камень. И точно в подтверждение этого Кари, идущий впереди, спрыгивает вниз с очередного уступа скалы и, оборачиваясь, говорит:

– Ну, теперь идти будет легче, вышли на тропинку!

Действительно, они на тропинке. Только здесь она гораздо уже и меньше заметна, чем та, по которой Тути начинал утром свой поход в горы. Здесь надо внимательно следить, куда ведет тропинка, – горы здесь круче, часто приходится то залезать на большие камни, то перепрыгивать с уступа на уступ, и легко сбиться с пути.