Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков

Литературное редактирование М. З. Балицкой

Художник-оформитель М. С. Мендор

© А. Ю. Курков, Ю. П. Винничук, 2020

© М. С. Мендор, художнє оформлення, 2020

1942 год. Олесь Курилас оглядывается назад

Вспоминая все, что произошло с ним за последнее время, Олесь Курилас долго не мог прийти в себя, не мог собрать воедино все события так, чтобы они выстроились перед глазами четко и логически понятно, как школьники, которым дали команду разобраться по росту. События эти, хотя вроде бы уже и прошлые, вступали в его памяти в конфликт друг с другом, а он бродил между ними, как слепец, нащупывая подсказки, без которых поиск правдоподобных и убедительных объяснений произошедшего становился тщетной тратой времени.

Никоим образом он не мог предвидеть того, что с ним потом случилось. Но и забыть ту смутную тревогу и опасения, будто что-то ужасное может вот-вот произойти, он и сейчас был не в состоянии. Конечно, он одновременно и боялся, и сомневался, что что-то сможет перевернуть его мир, его жизнь. Нечто похожее он испытывал перед началом войны, когда с родителями отдыхал в Карпатах. Погода стояла замечательная, август щедро одаривал их всеми своими прелестями и красками, но в душе зарождалось стойкое беспокойство, может даже не в душе, а в самом воздухе! Оно давало о себе знать в голосах людей, которых он встречал на улицах, на рынке. В конце концов, предчувствие войны звенело в воздухе городов все громче и громче, все только и говорили о последних событиях: о захвате Австрии, о Мюнхенском сговоре, о чемберленовском «Я привез вам мир». Все мировые газеты слились в один многоязыкий источник слухов, споров, дискуссий. Все читатели и их соседи в один миг превратились в специалистов по политологии, истории, в военных стратегов и инженеров-изобретателей новейшего вооружения. Любая базарная баба, торговавшая квашеной капустой и зеленью, могла вывалить вам сходу свой безошибочный прогноз дальнейшего развития событий.

Наряду с этой набирающей силу истерией, его одолевала еще и тревога о своей собственной судьбе. Появилось предчувствие, что он не сможет отойти в сторону, чтобы всё это переждать. Более того: омрачающая уверенность в том, что этот поток подхватит и понесет его тоже, неожиданно смешалась с предвкушением будущего озарения. Будто всеобщее зло сделает в итоге его жизнь ярче и лучше. Поразительно, что так оно и произошло – он в своих предчувствиях не ошибся. Война, которую все боялись и которая так и норовила выйти из-под контроля воюющих, запомнилась ему вспышкой озарения. Этот «взрыв» прогремел у него в голове и заставил на многие привычные вещи взглянуть по-другому.

И наверное именно из-за этого «взрыва» он пережил величайшее в своей жизни волнение, пережил ту любовь, которая не может вызвать взаимность потому, что она прежде всего поражает, как смертельная болезнь, того, кто влюблен, а не сам предмет влюбленности. И человек, пораженный этой «смертельной» любовью, начинает оберегать от нее ту, в которую так влюблен. Если человек осознает силу собственной любви, смиряется с ней, понимает, что эта любовь неизлечима, он начинает ее беречь. И беречь от нее тех, кого любит. Чтобы не разрушить их мир, не ворваться в их мир, как война, выходящая из-под контроля воюющих.

В то время отец Олеся, профессор Львовского университета Богдан Курилас, увлеченно исследовал участие галицких рыцарей в крестовом походе за освобождение Гроба Господня. Основным источником его исследования была хроника рыцаря Ольгерда. С этой древней рукописи все и началось. Она связала прошлое с будущим и вплела судьбу Олеся в удивительной сложности гобелен. В этом гобелене кроме его самого с Марией и с Аретой, повторяющимися элементами оказались ключи и перстни. Древние ключи и такие же древние перстни. Вечные ключи и вечные перстни, переходящие из рук и с пальцев одних смертных в руки и на пальцы других.

Да и потом, когда уже все закончилось, Олеся все равно не покидало ощущение, что эта история все еще не имеет финала, что она не может закончиться именно так. Он был уверен, что продолжение следует!

Киев, октябрь 2019. Пути Господни неисповедимы. Случайная крымская встреча и ее последствия

Черными археологами не рождаются. Ими становятся. Иногда в темные времена, иногда в светлые. А иногда и в серые, как нынче. И хотя нынешнее «серое время» началось не вчера, но Бисмарку, точнее – Олегу Качко, до сих пор казалось, что едва ли не вчера он впервые взял в руки саперную лопатку и под руководством старшего товарища Адика Маса снял первый слой каменистой, крупитчатой земли над могилой древнего тавра. «Стой, хватит, теперь щеткой!» – скомандовал тогда Адик, показывая пальцем на выглянувшую из-под земли полусферу черепа. Голос у Адика отличался подростковой звончатостью. Может именно поэтому Адик старался говорить тихо. Словно стеснялся собственного голоса. Там же, в Крыму, на прибрежных камнях Гурзуфа, за день до вскрытия могилы древнего тавра, вдвоем, как давние неразлучные друзья, они отметили сорокалетие Адика. Как и положено, жарили на листе жести мидий, разведя в ущелине между камнями маленький костер из выброшенных морем и высушенных южным солнцем щепок и досок. Пили дешевое белое вино, ожидая, пока из-за высокой температуры мидии сами не откроются и не закипят изнутри. Черноморские мидии солить не надо, они и так соленые!

Кто-нибудь когда-нибудь точно также «поджарит» и «съест» Олега Бисмарка и Адика. Такая вот странная мысль пришла Олегу в голову в ту подсвеченную крымскими звездами именинную для старшего товарища и наставника ночь. Как пришла, так и ушла. Только вызвала улыбку своей очевидной несуразностью.