Просто пошутила. Слово «съесть» всегда имело много значений, из которых главным неизменно оставалось «утолить голод». Хотя и словосочетание «утолить голод» имело много значений, так что углубляться в поиски правильного толкования кратко посетившей его мысли Олег не стал. Он просто выпил еще один стакан вина и зажевал его горячей мидией.
Олегу за два месяца до этой звездной крымской ночи стукнуло двадцать. Он был полон сил и неуверенности в своем будущем. Эта неуверенность словно замораживала его энергию, сдерживала, тушила, иногда вызывая раздражение, иногда даже легкую депрессию. А депрессия обычно доводит человека до петли или до Крыма. Тяжелых на подъем – до петли, легких – к звону и блеску приморской жизни. Бисмарк был не просто легким на подъем! Он был легчайшим! Вот и приехал сюда развеяться и забыть о реальности. Лето, солнце, море, девушки в купальниках – это далеко не полный набор лекарств от депрессии, которые Крым всегда щедро, но за деньги предлагал каждому страждущему. Но в тот ранний вечер Олег встретил рядом с ялтинской набережной не девушку из Харькова или Сум, не какую-нибудь свежеприбывшую белокожую блондинку, а Адика, одессита, приехавшего сюда за «приятным и полезным». «Приятным», конечно, по его словам, являлось само пребывание на ЮБК, а «полезным» – черная археология, которая кормила Адика, опять же по его собственным словам, уже лет пятнадцать. Взгляд Адика остановился на Олеге, когда тот пил кофе с коньяком на террасе кафе в боковой улочке рядом с набережной Ялты. «Чего грустим?» – спросил приветливо Адик, присаживаясь за столик с бокалом бельгийского пива в руке.
Олег в тот момент действительно грустил. Он только-только приехал, устроился в деревянном флигельке во дворе частного дома в пяти минутах от моря. Расплатился с хозяином, бросил вещи и сразу поспешил на набережную вдыхать йодистый озон. Но там, на набережной, вместо привычной почти животной радости от солнца и моря на него нахлынули тревожные мысли о будущем, о том, что с сентября надо начинать жить по-другому, ведь с сентября всегда начинается или, по крайней мере, должна начинаться новая жизнь. Если она не началась с прошлого сентября.
Назойливые мысли лучше всего прогоняются коньяком. Цены на самой набережной кусались, и ноги вывели Олега в переулок недалеко от гостиницы «Ореанда», где он любил бывать и в прошлые приезды. Там, из-за отсутствия вида на море, коньяк становился доступнее, а кофе, довольно средненький по качеству, казался вкусным и бодрящим. И вот вместе со словами «Чего грустим?», произнесенными подростковым звонким голосом, входившим в противоречие с возрастом сказавшего, на стул напротив опустился мужчина с тонким, орлиным носом и веселыми серыми глазами, худой и длиннорукий, в шортах и в футболке с ликом Пушкина и надписью «Пушкинский Лицей».
– Да не грущу я! – ответил Олег. – Только приехал… Прихожу в себя после дороги!
И он кивнул на бокал с коньяком.
– Один приехал? – удивился мужчина, протягивая руку. – Я – Адик, из Одессы.
– Олег Бисмарк, из Киева.
– Бисмарк? – удивился Адик.
– Можно просто Олег, Бисмарк – это так, прозвище…
– Ты что, немец?
– Нет, я азартный! И родился тоже 1-го апреля.
– В день дурака?
– В день юмора!
– Ну да, это лучше! А что, Бисмарк был азартным?
– Ага, в казино любил ходить, коньяки пил!
– А! Теперь понятно! – Адик многозначительно опустил взгляд на бокал с маслянистым напитком цвета канифоли. – А я было подумал, что ты – тоже немец! Я вот – из бессарабских немцев. По паспорту – Адольф! Спасибо папочке, который говаривал «Хорошее имя, оно не виновато!» Но Адик – куда лучше! И про Гитлера со мной никто не шутит! Ну, а если ты действительно азартный, могу кое-что предложить! Как раз для азартных!
– А что? – оживился Олег.
– Ночное кладоискательство.
– Почему ночное?
– А чтобы никто не видел и чтобы никто не отобрал, если что-то найдем!
– Да, интересно! Но я сюда отдохнуть!
– Одно другому не мешает! Днем отдыхаешь, ночью ищем клад!
Что нашли они той первой совместной июньской ночью в могиле тавра, которую, подсвечивая фонариками, перелопатили в четыре руки пальцами, пропуская через них весь песок, все камешки, все комки глины, а также кости и косточки, позвонки, и прочие остаточные человеческие детали, которые сотнями лет сопротивлялись попыткам воды и земли растворить их в себе, превратить в живительную почву? Вроде бы и ничего особенного! Ну, два десятка бусинок: перламутровых и керамических – то ли с бус, или же с браслета или четок. И еще нашли удлиненный кусок ржавого железа. Адик сразу сунул его себе в карман. Сказал, что разберется с ним позже.
– Ну все, – объявил ему в тот предрассветный час Адик. – Теперь можешь считать себя археологом! Черным археологом!
– А разве не черным кладоискателем? – переспросил Олег, вспоминая первый разговор с Адиком в кафе.
– Кладоискатель – звучит по-детски! А «черный кладоискатель» – двусмысленно! Ну как, например, чернокожий археолог! – рассмеялся одессит. – Так что уж лучше будь просто черным археологом, как я! Мир ведь черно-белый! Белые археологи работают на белой его стороне, черные – на черной! Главное, чтобы они не мешали друг другу!
С той июньской крымской ночи прошло семь лет. Олег Бисмарк быстро освоил азы ночного кладоискательства. Иногда он занимался этим делом даже днем! Но в безлюдных местах. Однако относиться серьезно к этому занятию у него не получалось. Хорошее хобби, но не более того. Для жизни нужны другие способы заработка, при которых ночь можно посвятить не хождениям с металлоискателем по территориям исторических заповедников, а удовольствиям, включая крепкий постконьячный сон. Да и за все эти семь лет ничего реально ценного Олег не нашел. Но монетки, медальки, ржавые остатки шмайсеров времен второй мировой ему иногда попадались и отправлялись дальше покупателям, которых он находил в интернете. Покупатели были «мелкие», но ведь и товар у него тоже отличался доступностью и дешевизной. Торговля таким товаром скорее походила на спорт, чем на бизнес.
С Адиком они иногда встречались. Тот приезжал в Киев раз в полгода по делам и перед отъездом обычно звонил Олегу и звал его на ужин, на большой, щедрый ужин в дешевом кафе. При встречах он почти ничего не рассказывал о своей жизни. Но во время последней такой трапезы, состоявшейся в середине сентября, он неожиданно и с очевидной гордостью объявил Олегу, что через месяц станет киевлянином! Подробности пообещал сообщить позже, тогда, когда «сказка станет былью». Так и сказал.
Сказка стала былью даже раньше. Недели через две с половиной Адик позвал Олега Бисмарка поужинать в недешевый ресторан. Правда,
