Даже если книга ограничена рамками достаточно узкой темы, изучающей действия генералов, командовавших на Западном фронте, все равно необходимо дать некоторые пояснения, что предшествовало войне, описать, как и почему она началась и какие предпосылки — политические, военные и технические — привели к военным действиям, характерным для нее. Это поможет понять, почему эту войну было невозможно завершить, как это должно было бы быть в том случае, когда полная победа на поле боя достается слишком дорогой ценой. Многие из тех событий, которые произошли до 1914 года и явились предпосылками военного конфликта, продолжали действовать на протяжении всей войны, поэтому время от времени читатель получит напоминание о той или иной исторической подоплеке, которая оказала влияние на ход сражения, рассматриваемого в данный момент. Выбор позиции, с которой следует начать объяснение предпосылок Первой мировой войны, достаточно широк, но нет сомнения в том, что лучше всего начинать с позиций политики.
Искрой, которая разожгла пожар Первой мировой войны, явилось убийство наследника престола Австро-Венгерской империи эрцгерцога Франца Фердинанда, которое случилось 28 июня 1914 года в городе Сараево на Балканах. Однако горючий материал для этого пожара появился в результате победы Пруссии над Францией в войне 1870–1871 годов, следствием которой стало изменение и баланса сил, и политической географии в Западной Европе. Поражение Франции позволило канцлеру Пруссии князю Отто фон Бисмарку объединить под эгидой Пруссии остальные германские государства и создать Германскую империю. Возникновение империи было объективно подготовлено ростом численности и высоким уровнем образования населения, которое гордилось и даже с высокомерием превозносило воинские доблести своих солдат. Она стремилось к тому, чтобы занять ведущее место в европейской науке, стать индустриальной державой (особенно в области новых технологий производства стали и в химической промышленности), и ей становилось тесно внутри европейских границ новой империи. В результате поражения 1871 года Франция была вынуждена выплачивать громадные репарации, и она потеряла в войне провинции Эльзас и Лотарингию. Поражение также разожгло во Франции жажду реванша и решимость вернуть отобранные провинции. Трагическая ирония Первой мировой войны заключается в том числе и в том, что одной из основных причин стремительного перерастания конфликта в континентальную войну стала система союзов, созданных для того, чтобы войны в Европе не было совсем. Если не считать Франции, которая надеялась вернуть Эльзас и Лотарингию, а также Австро-Венгрии, желанием которой было сокрушить сербов, ни одна нация не вступала в войну 1914 года, имея какие-либо территориальные притязания. Правда, подобные притязания неизбежно появились несколько позже. У Бисмарка не было желания расширять границы Германской империи за пределы Европы, и после 1871 года он посвятил свою жизнь объединению уже собранных территорий, одновременно подкрепляя созданную им империю системой блоков и союзов. Первый из таких союзов появился в 1872 году, спустя год после окончания франко-прусской войны, когда Бисмарку удалось объединить Германию, Австро-Венгрию и Россию в договоре, который позднее стал известен как «Союз трех императоров». Однако этот союз оказался непрочным в силу постоянного спора Австро-Венгрии и России из-за Балкан, где каждая сторона рассчитывала на территориальные приобретения после окончательного распада Оттоманской (Турецкой) империи, «умирающего больного Европы». В 1882 году Бисмарк создал еще один пакт — с Австро-Венгрией и Италией, который получил название «Тройственного союза». В 1887 году этот договор был возобновлен, и когда Бисмарк в 1890 году покидал пост канцлера, он считал, что ему удалось создать прочную основу безопасности Германии.
Его надежда не оправдалась. После начала Первой мировой войны Италия сперва заявила о своем нейтралитете, а позже присоединилась к другому крупному европейскому блоку — «Тройственному согласию», или Антанте, — группе стран, в которую входили Франция, Россия и Великобритания. Правда, вплоть до самого начала войны последняя не заявляла о своей твердой приверженности какому-либо из союзов. После начала войны к союзу Германии и Австро-Венгрии присоединилась Турция, то есть Оттоманская империя, образовав группу стран, получивших общее название «Центральные державы». Своим происхождением все эти союзы обязаны либо страху перед Германской империей, либо, наоборот, страхом Германии оказаться «в окружении», боязнью того, что союз Франции и России будет «подрубать» границы империи.
Германия не проявляла агрессивности, демонстрируя только осторожность в отношении Франции, вплоть до 1888 года, когда новый кайзер Вильгельм II пришел на смену своему отцу на имперском троне. Вильгельм II отправил Бисмарка в отставку и в течение короткого промежутка времени ухитрился разрушить хрупкое политическое равновесие в Европе. Он был сумасбродным и непоследовательным человеком, а его стремление бряцать оружием лишало спокойствия страны, граничащие с его империей, и привело к тому, что в 1891 году республиканская Франция заключила союз с царской Россией, и этот союз получил свое развитие в виде франко-русского договора от 1893 года, а тот, в свою очередь, вылился в военное «Соглашение», в соответствии с которым каждое государство обязывалось оказать военную помощь в случае нападения агрессора. Данное «Соглашение» совершенно открыто признавало, что потенциальным агрессором является имперская Германия.
Все эти союзы, договоры и соглашения, целью которых было установить «баланс сил» и сохранить мир, привели к тому, что летом 1914 года небольшой балканский кризис развился в большую войну. В Первую мировую войну оказались втянутыми и те страны, которые не преследовали никаких военных целей и не имели каких-то особых национальных причин, за исключением необходимости соблюдать верность союзу. Позже, во время самой войны, это отсутствие военных целей исключительно сильно затрудняло поиск дороги к миру, и это обстоятельство должно быть отмечено сейчас, поскольку оно оказало влияние на дальнейшее развитие событий.
Однако если в том, что разразилась война, и должен быть повинен какой-то отдельный человек, то этот человек — кайзер Вильгельм II. Он не был особенно плохим человеком, но его личные недостатки усугублялись занимаемым положением. Он не намеревался говорить и половины из того, что было им сказано; впоследствии он сожалел о множестве действий, совершенных им. Однако далеко не каждый понимал, что кайзер грозен в основном только лишь на словах. Его властность и самодовольство, а также подозрительность, ревность и высокомерие, его грозные речи и угрозы приводили к созданию очень напряженной обстановки на Европейском континенте и подталкивали другие государства на пути к вооружению и созданию военных союзов. Типичным примером поведения кайзера является заявление, сделанное им во время визита к королю Бельгии в 1904 году:
«Я сказал ему, что шутить со мной не надо. В случае европейской войны всякий, кто не со мной, будет против меня. Как солдат, я принадлежу к школе Фридриха Великого, к школе Наполеона. Подобно тому, как Семилетняя война началась с вторжения прусской армии в Саксонию, подобно тому, как Наполеон всегда и молниеносно предупреждал действия своих противников, так и я, в случае отказа Бельгии действовать на моей стороне, буду руководствоваться только соображениями стратегического плана»
Paul М. Kennedy [ed.] «The War Planes of the Great Powers», 1979
Даже если откинуть заблуждения о его собственном величии, убеждение кайзера в том, что Германии самим Богом даровано право стоять над всеми в Европе и право на то, что его канцлер Бюлов называл «место под солнцем», разделяло большинство представителей правящего слоя Пруссии. Имея самую большую армию в мире и динамично развивающуюся промышленную базу, Германия не хотела довольствоваться только доминирующим положением в Европе, и ее верхи совершили ошибку, испортив отношения со всеми сразу. В 1905 году своим вмешательством вдела Марокканского султаната, который тогда входил в сферу французских интересов, кайзер испортил отношения с Францией. В 1911 году во время Агадирского кризиса,[8] когда в очередной попытке вмешаться во французские дела к берегам Марокко по его приказу была направлена канонерская лодка германских ВМС «Пантера», кайзер снова испортил отношения с Францией. В 1896 году он направил то, что впоследствии было названо «Телеграммой Крюгеру», — телеграмму президенту Трансваальской республики Паулю Крюгеру, в которой он поздравлял с отражением нападения отряда британских войск под командованием Джеймсона Рэйда и в случае войны с Великобританией обещал бурам поддержку Германии. Когда эта война началась, кайзер встал на сторону бурских республик, как, впрочем, и многие другие страны. И еще, несмотря на заявления Великобритании, что она считает это проявлением враждебности, кайзер наращивал и расширял свой ударный военно-морской флот. Подобные поступки, да еще сопровождаемые потоком угроз, не раз заставляли краснеть его политиков, а самого кайзера сделали постоянным источником беспокойства для остальной Европы.
