— Вот то-то и оно-то. И сговориться, Николай Николаевич, нельзя. Вы один задумали — хорошо. Мне сказали — уже хуже стало. А, не дай Бог, третий узнает — все пропало. Кругом народ подлец стал.
Петров помолчал немного.
— Головами, ваше благородие, играем. Ещё и не сделали ничего, только поговорили, а уже голова на карте. Вот оно что, — раздумчиво сказал он и примолк. Какая-то работа медленно шла в его голове.
— Спасти надо, — снова сказал он. — Только чисто надо сделать. И чтобы воля его была. Его охота будет — все выйдет хорошо. Видите, автомобилем до места не довезёшь. Первее всего бензин надо. Опять карты. Какие там дороги, кто знает. Расспрашивать станешь — себя выдашь, засаду поставят и конец. А, не дай Бог, машина станет. Опять — всех везти невозможно никак. Ну ему — усы, бороду долой — никто не узнает. Наследника тоже укроем. Нужда будет — девочкой нарядим. Её никак нельзя, княжон тоже. Слишком приметные. Тогда несколько автомобилей надо — целый поезд! Не найдёшь. Слишком приметно.
Сердце упало у Ники от слов старого шофёра. Он чувствовал всю правдивость их и понимал, что план их был непродуман и сделан сгоряча. Чтобы выполнить его, надо создать обширный заговор, а как его создать Ника не знал. Он готов был отказаться от всего, попрощаться с Петровым и ехать домой, но Петров думал иначе.
— Надо спасти, — сказал снова Петров. — И вот как. За Павла Николаевича, брата, поручиться вы можете?
— Ну конечно.
— Так вот как, под самым Новгородом в трёх вёрстах от шоссе, в глухой деревушке живёт моя мамаша. Древний человек, жития хорошего и не болтливая. В достатке живёт, милостями генерала Саблина я ей немало помог. В избе пять покоен, а главное глушь новгородская. Так вот к ней? До неё за шесть часов докатим. Машину я достану хорошую, Баккарт. Павла Николаевича присылайте завтра без погонов учиться — он за помощника будет. Вы с бумагой едете, — караул — только пусть ворота откроет и подержит, пока не выедем. Поняли, когда Государь на прогулке будет. В чём есть захватим и аминь. А от мамаши, обрившись, в крестьянском платье, пробираться в леса, какие вы говорили, — вот это будет настоящее дело.
Ника смотрел восторженными глазами на Петрова. Да, он не ошибся в русском народе и из недр его он найдёт помощников себе в задуманном святом деле.
Медлить было нельзя. По Царскому носились тёмные слухи о том, что решено отправить Царскую семью в Сибирь. Об этом открыто говорили солдаты. Стрелки, друзья Ники, полупосвящённые в его план, согласились помогать ему.
— Только так, — говорили они, — чтобы нам никак в ответ не попасть, чтобы никакой, значит, вины или подозрения на нас не было. Чистая случайность. Ежели попадётесь, нас не оговаривать, всё одно отопрёмся.
Ника об этом не думал. Конечно, он все брал на себя. Он не сознавал, на какой важный шаг решается, и не думал о последствиях. Павлик уже вторую неделю ездил на одной машине с Петровым за его помощника, был запасён бензин и даже устроена в Любани на всякий случай запасная база. Все было готово, кроме главного. Не удалось переговорить с Государем. Но ведь не мог же он не согласиться? Для блага России! Павлик советовал, в крайности, действовать силою.
Ожидали только дня, когда намеченные люди будут в карауле, и ворота будто случайно останутся открытыми. Наконец и это случилось, но с караулом шёл прапорщик Гайдук, и это осложняло условия побега. Вечером Ника с соответствующими инструкциями, чемоданом с бельём и продовольствием, длинным серым макинтошем с высоким воротником и полувоенного шапкою приехал на квартиру Саблина и остался там ночевать.
Государь выходил на прогулку в одиннадцать часов утра. К этому времени надо было влететь в парк. Погода хмурилась. По синему небу бродили большие облака, порывистый ветер дул с моря. Спокойно и ровно шёл автомобиль, деловито гудя. Небольшой красный флажок развевался впереди, показывая, что все, сидящие в нём, признали революцию. В эти дни столько автомобилей с солдатами и молодыми прапорщиками носилось по городу, что появление Ники не возбуждало ничьего подозрения: какой-либо делегат или член совдепа. Будущее России принадлежало прапорщикам, на их улице был праздник, и автомобилями распоряжались они, а не генералы. Автомобиль никого не смутил и тогда, когда въехал в большой парк и взял, не ускоряя хода, направление к Александровскому дворцу.
Ника, стараясь затаить волнение и не вставать с сиденья, весь стал внимание.
Расступились ивы, росшие по дороге, показалась железная решётка, часовые с ружьями, вот и ворота. Они распахнуты на обе половинки. Автомобиль ускорил ход и летел полным махом. На лужайке у дворца, у деревянной стенки сидели три великие княжны и с ними Наследник. Княжны в простых шапочках колпачками, простеньких блузках, Наследник в фуражке и рубашке с солдатскими погонами и Георгиевской медалью, и в высоких сапожках, только что работали в своём огороде. Сзади них стоял солдат из дворцовой прислуги в фартуке, он им помогал. Государь сидел на скамейке у дворца, великая княжна Ольга Николаевна читала ему вслух книгу. Подле не было никого. Гайдука не было видно. Мельников сдержал своё слово и отвлёк Гайдука и солдат караула, выставив какую-то мелкую претензию.
Быстро подлетел автомобиль. Прошло две секунды, но Нике показалось, что прошла целая вечность. Захрипел рычаг тормоза, Ника от неожиданной остановки едва не вылетел. Государь поднялся со скамьи. Наследник побежал к нему. Государь стал очень бледен. Он сильно исхудал за это время. В бороде отчётливо стала сквозить седина. Он вопросительно смотрел на Нику.
— Ваше Величество, — проговорил Ника, — садитесь скорее с Наследником. Мы приехали спасти вас.
Государь отрицательно покачал головою. Быть может, он не поверил? Ника перекрестился.
— Ваше Величество, мы русские люди. Мы глубоко страдаем от вашего ареста и приехали спасти вас и Наследника. Садитесь, Ваше Величество.
Наследник смотрел любопытными глазами на Нику. Государь молчал. Автомобиль тихо шумел, машина работала на холостом ходу.
— Ваше Величество, вы не верите нам, — задыхаясь от волнения сказал Ника. — Ей-Богу, правда! Мы старые дворяне, верные слуги ваши.
— Я вам верю, — отчётливо сказал Государь, и лицо его стало дёргаться едва заметною болезненной дрожью. — Но я исполню долг до конца. Да совершится воля Божия и моего народа надо мною. Русский народ не сделает мне ничего худого, как я ничего худого не желал народу.
Из дворца бежали солдаты караула, и впереди их был Гайдук.
— Хватай силою, — крикнул Павлик. Наследник заплакал и прижался к Государю.
Все тело Ники обмякло. Он не мог прикоснуться к Государю. Прекрасные выпуклые глаза Государя с глубокою скорбью устремились на него.
— Вы не сделаете насилия. От этого только хуже будет, — тихо сказал Государь и пошёл к караулу, как бы ища у него защиты.
— Все потеряно, — сказал Павлик.
— Садитесь, — проговорил Петров, — ничего. Удерём.
Павлик втащил Нику в автомобиль и сейчас же заскрипело железо конуса, автомобиль прыгнул, как застоявшийся конь, и помчался по мягкому песку. Сзади затрещали выстрелы.
— Это по нам, — сказал Петров. — Господи, Твоя воля. Автомобиль круто огибал лужайку. Через неё наперерез бежал Гайдук и
что-то кричал часовому у ворот. Мелькнули ворота, автомобиль качнулся на крутом повороте и помчался по шоссе, все ускоряя ход.
Все молчали. Ника не понимал, что случилось. Рядом сидел Павлик. Ветер свистал в ушах. Шоссе казалось ровным, гладким и белым. Не заметны были выбоины и тёмные следы луж, все сливалось в одну ровную белесоватую ленту. Быстро приближались, точно летели, навстречу возы с сеном, лающие собаки, серые избы деревни, палисадники, трактир с обступившими его крестьянскими телегами, ревел гудок, дети что-то кричали, поддали рессоры на выбоине у моста, покатились по доскам, внизу видна тёмная вода, и вот далеко впереди стало видно ровное, как стрела, шоссе, и хвойный лес елями и соснами тесно обступил его с обеих сторон. Петров замедлил ход и обернулся. Сзади на многие версты залегло шоссе, и ни одного предмета на нём не было видно.
— Ну что же, господа! Сорвалось. Теперь вам надо скрываться. Солдаты выдадут. Поехали пока что к мамаше, а там посмотрим, как быть.
— А как же вы, Петров?
— Я отверчусь. Меня никто не знает. Разве машину узнали? Так опять я уже ночью буду на месте. Машину на место, а сам спать. Ничего. А вас солдаты знают. Так ладно — к мамаше?
— Хорошо, — сказал Павлик.
Его воля была подавлена и он сам не знал, что делать.
