«Это ему за Ирода, за попрание синедриона», — подумал про себя Семаия.
«Каков Гиркан!» — тоже подумал Авталион.
Внезапная смерть Антипатра для всех оставалась загадкою. Говорили, что он просто умер от удара. Члены синедриона подозревали в этом деле Гиркана: орудием своей мести за унижение, в синедрионе, со стороны сына этого Антипатра, Ирода, первосвященник, по их мнению, избрал свою невинную внучку Мариамму. Никто не подозревал Малиха, который так искренне, по-видимому, оплакивал «великого человека», когда сообщал Фазаелю подробности о смерти его отца.
— Одно утешает меня, — говорил он, — что великий Антипатр умер без страданий. Это завидная смерть. Я видел его веселым, добрым, радостным, пирующим... и вдруг! Десница Непостижимого!.. Велика милость Его: прямо с царского пира он перенесен был на лоно Авраама.
Но трудно было обмануть Ирода. Получив известие о внезапной кончине отца, он немедленно прибыл в Иерусалим. Тело Антипатра, в ожидании погребения, для предохранения от разложения, лежало в прозрачном, как кристалл, меду. Приказав обмыть его и все приготовить к царственному погребению, Ирод прежде всего посетил свою мать. Кипра, пораженная горем, не вставала с ложа. Увидев любимого сына, она разрыдалась.
— О, лучше бы мне умереть в неизвестности в моей родной Петре, чем потерять такого мужа! — причитала она, припав к груди сына.
— Матушка, успокойся! Так угодно было Богу, — утешал ее Ирод.
— Но так внезапно! Хоть бы он поболел... Хотя бы я моими любящими глазами провожала «го кончину! Нет, я проводила его на пир... на пир смерти! А он был так весел, бодр, здоров, как никогда.
«Здоров, как никогда... Удар... Но он не был тучен... Удар на пиру с чашей в руке... Это дело Гиркана», — давно сверлила эта мысль мозг Ирода.
Он тотчас же отправился во дворец. Гиркана он нашел страшно расстроенным, почти больным. Первосвященник с плачем обнял молодого человека.
— Мы потеряли великого человека... ты — отца, я — своего благодетеля, — говорил Гиркан, прерывая свою речь слезами.
Ирод не верил этим слезам. Он просил Гиркана рассказать подробно, как все это случилось. Узнав, что мысль почтить пиром Антипатра принадлежала самому первосвященнику, Ирод еще более укрепился в своем подозрении... Перед ним — убийца его отца...
— Но почему не виночерпий Рамех разливал вино, а Мариамма? — спросил он.
— Ах, эту несчастную мысль подал мне Малих. Бедная девочка! Как она испугалась... Еще бы! У нее на глазах внезапно умирает человек, почти в начале пира... Такое зрелище и не ребенка поразит...
— Малих? — удивился Ирод. — Как же это так?
— Да, он посоветовал мне, чтобы особенным образом почтить твоего доблестного отца, угостить его по обычаям его родной Идумеи.
— По обычаям Идумеи?
— Да, да, как это в Идумее делается: чтобы вино разливал не виночерпий, а невинная девочка... Мариамма и разливала... И так была горда и счастлива, крошка милая... И вдруг!
У Ирода разом созрело в уме другое подозрение, мало того, уверенность... Так вот, где разгадка... Малих распоряжался пиром... Малиху, а не Мариамме доверены были чаши... Девочка наливала вино в чашу его отца, когда там уже притаилась смерть, посаженная туда преступною рукой Малиха... О, такая гениальная мысль не могла родиться в голове недалекого и добродушного Гиркана! Взвалить подозрение, помимо виночерпия, прямо на Гиркана, да, эта мысль гениально-чудовищная.
— И Малих присутствовал на пиру? — спросил он.
— Как же, он почетное лицо в городе, и он так предан был доблестному отцу твоему.
«И Брут был предан Цезарю... Малих предан Антипатру... Тот пал к подножию Помпея, а этот?.. Тот хоть мог сказать: „И ты Брут!“ А этот не имел и такого горького утешения... Утешения! Но я дам тебе его, отец, утешение», — так думал Ирод, слушая Гиркана.
И он решил, как ему действовать.
Похороны Антипатра совершены были с небывалою пышностью. Вся семья покойного шла за гробом: вдова Кипра, поддерживаемая Фазаелем, рядом с ними Ирод, Иосиф, Ферор, жена Ирода, Дорида, с юным Антипатром, названным так в честь дедушки, и, наконец, красавица Саломея, любимая дочь Антипатра. Церемонной процессии предшествовали Гиркан в полном траурном облачении и весь состав синедриона.
Малих обставил процессию особенною торжественностью. Воины его гарнизона и встречали, и провожали гроб под звуки заунывной похоронной музыки. Сам Малих горько плакал, опуская вместе с сыновьями покойника его гроб в просторный каменный склеп в глубине Иосафатовой долины.
Ирод видел эти слезы, и тем более в душе его укреплялась решимость жесточайшей мести, о которой он даже матери и братьям не говорил ни слова.
На другой день после похорон он уехал в Галилею, а оттуда в Тир, где его ждал Кассий, готовясь к войне с Антонием. Узнав о трагической кончине Антипатра и о том, от чего последовала его смерть, Кассий одобрил решение Ирода относительно мщения Малиху и приказал вызвать в Тир как этого последнего, так и Гиркана, для совещания о делах Иудеи.
Но Кассию не пришлось их дожидаться: тревоги войны отзывали его в Македонию, где он и нашел смерть, добровольную, при Филиппах, на острие меча своего раба. Однако он успел отдать тайный приказ своим остававшимся в Тире военным трибунам оказать Ироду содействие в кровавом акте мести.
Итак, Гиркан и Малих не застали Кассия в Тире. Они нашли там одного Ирода, который и пригласил их на пир, чтобы вместе с тем сообщить им и распоряжения Кассия относительно Иудеи.
Но Малих лелеял свои тайные планы. Пользуясь отсутствием Кассия и большей части римских легионов, он задумал тотчас бежать в Иерусалим, чтобы там утвердить свою власть, благо Антипатра уже не было в живых, а Фазаеля он считал не опасным соперником. Он знал, что иудеи ненавидят Ирода и никогда не простят ему ни убийства Иезеккии и его сподвижников, почти исключительно иерусалимлян, ни публичного унижения синедриона, ни тем более того леса крестов, которые он, год тому назад, водрузил на Голгофе и на Елеонской горе в поругание святому городу. Малих знал, что синедрион держит его руку, так как Малих был горячий патриот. Мало того, он возлагал большие надежды на своего племянника, Малиха, преемника Ареты, царя каменистой Аравии. Араб этот потому не мог сочувствовать Ироду, что боялся, как бы этот беспокойный сын Антипатра не посягнул на независимость самой Петры на том основании, что мать его, Кипра, сама родом из Петры и притом из царской семьи. Это старая Кипра заявила недавно, после смерти мужа, когда приезжала в Петру поклониться гробам своих предков-царей.
Итак, Малих принял твердое намерение бежать немедленно из Тира. Но его останавливало одно обстоятельство. В Тире находился заложником его сын, двенадцатилетний мальчик, Аарон. Надо было, прежде всего, тайно выручить сына, дать ему возможность бежать в Иерусалим. Для этого он подкупил раба, ходившего за его сыном, чтобы тот способствовал бегству Аарона. Раб, родом из «презренной земли Куш», негр из Эфиопии, вывезенный Иродом из Египта, по-видимому, согласился бежать с мальчиком. Было условлено, что мальчик в сопровождении этого раба пойдет вечером купаться в море, а там их будет ожидать лодка за прибрежными камнями. Беглецы немедленно должны будут отплыть к ближайшему приморскому селению, куда к ним в ту же ночь и прибудет сам Малих со свитою.
Вечером, действительно, к условленному месту пришел Аарон в сопровождении раба. Лодка тихо качалась там от плавного прибоя морских волн. Тонкий серп луны отражался на темной поверхности вод. Чайки с жалобным криком отлетали на ночлег. В тени утеса, закутанный черным плащом, Малих ожидал беглецов, прислушиваясь к вечернему гулу, стоявшему над шумною гаванью некогда могущественной столицы Финикии.
Увидев беглецов, Малих выступил из тени утеса, чтобы на прощанье обнять сына.
— Да сохранит тебя Бог Авраама, Исаака и Иакова, — сказал он, подводя мальчика к лодке. — Как Он освободил пророка Иону из чрева китова, так освобождает и тебя из пленения римского.
В этот момент от утеса отделились еще две тени и со словами: «Приказ Кассия!» — поразили Малиха мечами.
— О, Ирод! Будь ты проклят! — успел только прошептать несчастный и замертво упал на прибрежную гальку.
Мальчик прикрыл труп отца своего трепещущим телом.
Трибуны, поразившие Малиха, подняли его, положили на его же плащ и понесли к городским воротам. Плачущий Аарон шел за трупом отца, а раб-эфиоп молча следовал за ним. Малих, подкупая раба, не знал, что этот «презренный кушит» боготворил Ирода. В Александрии, когда Антипатр и Ирод, выручая из опасности Цезаря, отчаянно дрались с воинами Птоломея, брата Клеопатры, этот раб-водонос, услыхав, как Ирод в пылу битвы, изнемогая от зноя и жажды, воскликнул: «О, Иегова! Пошли дождь твой, чтобы я не умер от жажды!», побежал с кувшином к Нилу и, под дождем стрел наполнив кувшин водою, подал его Ироду. За это последний взял его к себе и осыпал милостями. Раб этот и выдал Ироду намерение Малиха похитить заложника-сына, а Ирод послал трибунов исполнить приказ Кассия и свою собственную волю.
