Джек еще раз бросил взгляд на шкалу. Двигатель работал ровно, с частотой, как и полагается, четыре с половиной поворота в минуту. Загадочный звук, который Джек услышал раньше, наверное, больше не повторится.
Затем внезапно, без какого-либо предупреждения, мотор загудел и стал работать быстрее. Размышлять времени не было, оставалось только реагировать.
В мгновение ока Джек превратился в раба машины. Он стал делать в точности то, чему его учили во время долгих тренировок, пока он не дошел до того, что смог бы выполнить все это с закрытыми глазами. Не колеблясь и доли секунды, Джек дал двигателю задний ход, чтобы отключить подачу пара. Брайант поступил абсолютно правильно, но никакими своими действиями не смог бы повернуть время вспять и исправить дефект, теперь уже неустранимый, который, наверное, появился не за один день, а формировался на протяжении какого-то времени.
Прошло несколько секунд, тянувшихся, как вечность, прежде чем гигантское венечное колесо совершило три четверти своего обычного поворота и, тяжко содрогаясь, замерло. Этого он и добивался. По машинному залу прокатился самый непривычный из всех звуков, когда-либо раздававшихся здесь, — визг тормозящих механизмов. Потом комната страшно завибрировала. Роковая трещина распространялась по невидимому металлу, срывала заклепки и сварные швы, раздирала все. Через несколько мгновений двигатель лишился своего груза.
Джек, охваченный ужасом, отскочил в тот момент, когда двадцать четыре тонны людей и механизмов, смятые в кучу, полетели отвесно вниз ужасной лавиной из древесины, металла и шахтеров.
В дверь ворвался Дженнер. Он что-то кричал, но Джек не мог понять его. Пирс прилип к окну, вглядываясь, безуспешно пытаясь разглядеть, сколько человек еще оставались на поверхности.
— Двигатель сломался, — не веря собственным словам, бесчувственными губами вымолвил Джек. — Ему конец, — произнес он, слишком травмированный, чтобы позволить себе представить картину, в эту секунду разворачивающуюся у них под ногами.
— Брайант! — заревел Дженнер.
Джек, оглушенный, с помертвевшими губами, посмотрел на капитана. Его лицо было таким же белым, как надетая на нем рубашка. Несмотря на холод, по лбу Брайанта тек пот.
— Двигателю конец, сэр, — повторил он.
— Тогда всем в шахту! — проревел капитан. — Там сейчас будет кровавая баня!
* * *
Под поверхностью происходило нечто, по всем признакам напоминающее ад. Мужчины и юноши, корчась, умирали под тоннами породы, механизмов и оборудования. Те, кому повезло, погибли мгновенно, став жертвой сокрушительного удара на нижних уровнях или попав под валуны и гигантские деревянные опоры. Еще более удачливые цеплялись за то, что могло выдержать их вес, позволить им добраться до старомодных приставных лестниц, которые сейчас раскачивались взад-вперед, также грозя в любую минуту обрушиться. Почти все были обречены на медленную, одинокую и мучительную смерть в ожидании спасения, которое придет слишком поздно, или на новую, жалкую жизнь, для некоторых — без конечностей, для других — без зрения. Теперь они больше не смогут зарабатывать и превратятся в вечную обузу для своей семьи.
Грохот катастрофы разнесся на много миль вокруг — до самого Сент-Джаста, и в Левант стали стекаться женщины. Они бежали с младенцами на руках, с маленькими детьми, цепляющимися за их юбки. Горестные вопли нарушили новую, уже зловещую тишину вокруг шахты. Они словно отвечали чайкам, оглашавшим пустынный берег своими криками, в которых чудилась насмешка.
К моменту, когда Джек и остальные спасатели спустились по лестницам в шахту в отчаянной попытке спасти раненых и умирающих, без вести пропавшими считались более ста человек. Первые вздохи облегчения раздались, когда на призыв спасателей ответили примерно двадцать шахтеров. Каждый из них держался, прильнув к боковой платформе, лестнице, боясь пошевелиться в чернильной темноте, чтобы не упасть или не соскользнуть. Некоторые получили слишком тяжелые травмы и не могли сделать вообще ничего.
Джек Брайант работал как одержимый, отказываясь от пищи, даже от глотка воды. Только повинуясь прямому приказанию капитана, он выпил сладкого чая с молоком. Парень опрокинул кружку, разгневанно, бешено сверкая своими серо-голубыми, как море в шторм, глазами. Пирс сообщал всем, кто желал слышать, что непосредственным виновником гибели такого количества людей является Джек.
Тот игнорировал поток оскорблений, который обрушивался на него всякий раз, как он поднимался на поверхность с очередной жертвой на плечах. Сейчас не время заботиться о своей и без того подмоченной репутации, хотя в какой-то момент Джек обратил внимание на отца. Стоя возле отвала пустой породы, рядом с охваченными тревогой родственниками, желчно поджав губы, тот впился в сына злобным взглядом.
Чарльз Брайант прибыл в шахту с ящиками новых свечей и фонарей, чтобы наладить освещение. Теперь он наблюдал, как его мрачный сын появился, неся человека, искалеченного до неузнаваемости.
Джек игнорировал отца и тех, кто швырял в него оскорблениями. Напоминая одержимого, он спускался и поднимался по лестницам, желая найти и спасти как можно больше уцелевших горняков. Особенно он искал одного человека и не мог успокоиться, пока не обнаружит его.
Билли Дженнер был жив. Джек заметил приятеля на уровне «сто десять». Того придавило огромным куском деревянной опоры. Мягкие золотистые волосы Билли были в запекшейся крови и темно-красной пыли от земли, предъявившей на него свои права. Джек, сердце которого заныло при виде друга, оказавшегося в таком разбитом состоянии, позвал на помощь. Мужчины, услышав, что еще один горняк найден живым, мгновенно подоспели. Джек настоял, что сам понесет Билли. Он тащил его как можно осторожнее, избегая толчков, и не мог удержаться — слезы прокладывали чистые дорожки на его щеках, измазанных грязью.
Он уговаривал приятеля экономить энергию, но тот все бубнил ему на ухо:
— Надо было тебя послушаться, Джек. Лучше бы мы уплыли куда-нибудь вместе. В экзотическую страну, где разгуливают темноволосые, темноглазые красотки.
— Не разговаривай сейчас, Билли. Побереги силы, — отозвался Джек, усилием воли заставляя свой голос звучать твердо.
Всего несколько часов назад они отпускали шутки, разговаривая о будущем. Сейчас Джек сомневался, что у Билли оно есть, хоть и готов был на что угодно, лишь бы спасти его.
Но тот, по-видимому, уже все понял и пробормотал еле слышно:
— Болит, Джек. Болит везде. Не давай мне потерять сознание, не позволяй умереть здесь. Я хочу еще увидеть облака.
— Ты не умрешь. Я тебе не позволю. Я вынесу тебя наружу, и ты вдохнешь свежий корнуэлльский воздух с моря. Договорились?
— Договорились, Джек. Я тебе верю. Ты ведь знаешь, друг, что я тебя люблю?
— Не разнюнивайся.
— Все же это надо было сказать. — Каждое слово давалось бедняге с трудом. — Мы братья, хоть и не по крови. И не по виду, — Билли издал слабый, с присвистом, смешок.
В этом звуке чувствовалась такая слабость, что Джек запаниковал.
— Не надо разговаривать, Билли, слушай меня и держись. Там тебя ждут мама и сестра. И отец. Он ранен, но поправится. Вы оба понравитесь. Отправитесь вместе на рыбалку. И я с вами.
— До поверхности далеко, — простонал Билли.
— Я тебя туда вынесу. — Джек скрипнул зубами, закидывая неподвижное тело Билли на плечи. — Держись за меня, держись как следует.
— Я не знаю…
— Ты справишься! Когда все это закончится и ты придешь в форму, мы поцелуем на прощание корнуэлльскую землю и отчалим. Поплывем в Австралию, Билли! Там жарко и сухо. Золото у самой поверхности. Да, золото и, говорят, даже бриллианты. Еще опалы, жемчуга… — Он почувствовал, как тело друга обмякло. — Билли!
— Да… — чуть слышно отозвался тот.
— Мы почти добрались, — солгал Джек. — Я уже вижу небо, Билли, солнечный свет, в лицо дует ветерок. А у австралийских женщин даже все зубы на месте!
Билли сделал попытку рассмеяться, но получился стон.
— Джек, наверное, тебе придется делать это за нас двоих. Золото добывать… Давай, Джек, отправляйся на поиски богатства для нас обоих.
Билли умолк, а Джек с мрачной решимостью, со ртом, искаженным от натуги, охваченный тревогой, усиливающейся с каждым трудным шагом, продвигался дальше. Лишь за пару футов до конца его подхватили протянутые сверху руки и рывком подняли на поверхность.
Схватив ладонь Билли, он инстинктивно прижал ее к своей щеке и накрыл собственной большой пятерней.
— Мы скоро увидимся, друг. Видишь, мы выбрались. Ты сейчас на поверхности. О тебе позаботятся, тебя вылечат. Ты поправишься. Договорились, Билли?
— Спасибо, Джек, — шепнул тот, приподняв трепещущие веки.
