Схватив ладонь Билли, он инстинктивно прижал ее к своей щеке и накрыл собственной большой пятерней.
— Мы скоро увидимся, друг. Видишь, мы выбрались. Ты сейчас на поверхности. О тебе позаботятся, тебя вылечат. Ты поправишься. Договорились, Билли?
— Спасибо, Джек, — шепнул тот, приподняв трепещущие веки.
На его потрескавшихся, кровоточащих губах появилась мягкая улыбка. Джек не стал вытирать слезы.
Последний свой вдох Билли сделал несколько мгновений спустя, еще до того, как до него, пробираясь сквозь толпу, успела добраться мать. Джек сказал себе, что друг просто отдыхает, запомнил лицо Билли, теперь успокоившееся, нежно поцеловал друга в лоб и пошел прочь. Начиная свой очередной спуск, он услышал крики, но сказал себе, что это могут быть вопли любой матери — слишком много сегодня пострадало сыновей Корнуэлла.
Джек не решился остановиться. Не допустил, чтобы в его сознание проникла мысль, что это кричит мать Билли, оплакивая свое любимое дитя. Нет, Джек не желал поверить, что Билли умер. Он приказал себе не останавливаться, искать мужчин, попавших в лапы машины, и не успокаиваться, пока не найдет их всех.
Несмотря на его мужественные усилия, многие из тех, кого он вынес, умирали вскоре после того, как попадали в объятия семьи. Как будто они держались ровно столько, сколько надо, чтобы ощутить прикосновение свежего ветерка и увидеть лица любимых, — а потом уходили.
С каждым новым погибшим трещина в сердце Джека делалась чуть шире, а мрак — непроглядней.
* * *
Пять дней спустя более тридцати семей в округе Сент-Джаст хоронили своих мужчин; пятеро погибших были из родной деревни Джека. Все в ней словно застыло, скованное горем. В окрестностях повсюду проходили похороны, а над многими другими семьями, где мужчины уцелели, нависла беда скорой нищеты. Женщины радовались, что их отец, брат или сын жив, но знали, что теперь, серьезно раненный, он превратится в инвалида и не сможет больше кормить семью.
Один девятилетний мальчик провел на глубине, на отметке «девяносто», почти трое суток в полной темноте. Он лежал там, не теряя сознания, придавленный трупом отца. Когда его вытащили на поверхность, выяснилось, что физически ребенок почти не пострадал. Однако он утратил способность говорить.
Пострадавшие со сломанными ногами и руками, ушибами, особенно с невидимыми повреждениями чувствовали себя виноватыми и не привлекали внимания к собственным горестям. О головных болях, тошноте, головокружениях, даже нескольких случаях того, что, по мнению членов семьи, было безумием, не говорили. Все эти последствия казались людям совсем неважными по сравнению со смертями.
Над улицами Сент-Джаста нависло тяжелое облако скорби. За каждым поворотом поджидало несчастье и разбитые жизни.
Джек со дня катастрофы разве что не жил в шахте, не желая общаться с семьей и надеясь, что сумеет отбить нападение своих внутренних демонов, посвящая каждый час, данный ему Богом, спасению пострадавших.
Но сегодня Пендин хоронил одного из своих сыновей. Джек пришел домой, чтобы как следует вымыться, побриться и переодеться в темный костюм. Теперь неожиданно оказалось, что пиджак на нем, высоком и широкоплечем, висит. Матери дома не оказалось, а громкое тиканье старых часов звучало не как всегда — успокоительно, а словно бы зловеще, усугубляя тяжесть и без того напряженной атмосферы.
Джек поглубже вздохнул, пригладил блестящие от бриллиантина волосы, прочистил горло и постучал в кабинет отца.
Чарльз Брайант появился не сразу, а когда открыл дверь, Джеку бросилось в глаза, что, несмотря на идеально скроенный черный сюртук и белоснежную рубашку, он тоже производит впечатление человека, сломленного ударом судьбы. На мгновение в душе парня затлела надежда, что каким-то образом благодаря этой ужасной катастрофе возродится та особая связь, что может существовать только между горняками.
— Отец, я…
— Не сейчас, хорошо?
Джек умолк. Ему захотелось наброситься на отца с кулаками за то, что тот пренебрег даже этой хрупкой возможностью помочь друг другу.
Они молча двинулись вниз по склону. Отец и сын походили Друг на друга даже походкой, только Джек был выше ростом.
— Твоя мать пошла вперед, помогать родственникам.
Сказать было нечего. Джек заметил, что даже птицы умолкли. Все же день выдался прекрасный — холодный прозрачный воздух, безветрие, яркое солнце. Билли должны были предать земле в церкви Уэсли. По предположениям Джека, сказать ему последнее «прости» явится вся деревня.
Джим, дядя Билли, приветствовал их у церковных ворот. Джеку ни к чему было гадать, почему так вышло. Он заметил, что люди, пришедшие выказать уважение и соболезнование, заметили его появление, но ни в одном взгляде не проступало и тени симпатии. Матери не было видно нигде.
— Джим, — торжественно произнес Чарльз, поднимая шляпу.
— Чарли, — отозвался тот, игнорируя Джека. — Гм, послушай, Чарли, — начал он в явном замешательстве. — Спасибо, что пришел.
Брайант кивнул, словно не понимая, с чего это старый друг благодарит его за то, что само собой разумеется.
— Чарли, прости, но мне кажется, что Джеку не стоит сейчас здесь находиться. — Он потупился. — Ты, Чарли, само собой, заходи. Это не… — Не в силах закончить, Джим лишь пожал плечами.
— Не охота на ведьм, ты хочешь сказать? — вскинулся Брайант. — С каких пор мы знаем друг друга, Джим?
— Чарли, послушай…
— С каких пор, я тебя спрашиваю? — повторил Брайант, голос которого, и без того глубокий, внезапно стал еще ниже.
— Да уже изрядно.
— Мы вместе выросли. Вместе спускались в шахту. Ты был крестным у моего сына, а я — у твоего племянника. А когда тебе в прошлом году понадобились деньги в долг, к кому ты обратился? — Теперь Чарльз говорил тише — именно этого тона Джек боялся больше всего, потому что он означал, что отец разозлился по-настоящему. — Мы мужчины Пендина, Джеймс Дженнер. Мы не отворачиваемся друг от друга.
— Дело не во мне, Чарли. И не в тебе. — На лице Дженнера отобразилось смятение. — Просто момент неподходящий. Все считают, что твой сын…
— Мой сын — профессионал, — оборвал его Брайант, наклоняясь к Дженнеру так, что их лица оказались в нескольких дюймах. — Он закончил горную школу с самыми высокими оценками за всю ее историю. Ты, без сомнения, знаком с заключением комиссии, согласно которому Джек действовал в полном соответствии с протоколом. Дальнейшее расследование подтвердит, что катастрофа была результатом несчастного случая. Да ведь трещина в металле образовалась в главном стволе, черт возьми! Это не имеет никакого отношения ни к мотору, ни к подъемнику.
Джек всеми силами старался скрыть изумление. Едва дыша, он поглядывал на спорщиков, на отца, бледного от сдерживаемой ярости.
— Деннис Пирс был там, — прошипел Дженнер.
Чарльз ткнул Джека в грудь и заявил:
— Спроси его о том, что вы все хотите знать.
— Что?.. — Было видно, что Дженнер ошеломлен.
— Спроси Джека, да не забудь смотреть ему при этом в лицо.
Дженнер в глубоком замешательстве поднимал глаза все выше и выше, пока не уперся взглядом в Джека.
Но не успел он и слова вымолвить, как Джек пришел ему на помощь. Он прокашлялся и сказал:
— Мистер Дженнер, клянусь жизнью моей матери, сэр, Элен беременна не от меня. Я предохранялся, и ей это известно.
Дженнер весь вскинулся и осведомился:
— Ты говорил это Пирсу?
— Он не дал мне и слова вымолвить.
— Чарли, здесь очень страдают. Мать Билли… Одним словом, ей уже не оправиться.
— У матери Билли пятеро сыновей, Джим. У меня один. Он не сделал ничего плохого. Джек — такая же жертва несчастного случая, как и многие из пострадавших. То, что у него целы руки и ноги, не означает, что он не скорбит так же глубоко, как и любой другой. Он был там, отвечал за безопасность этих людей. Подвело шахтное оборудование, а вы хотите обагрить эти руки кровью тридцати человек. Что за позорище!
— Причина глубже, Чарли. — Говоря это, Дженнер смотрел на людей, целые семьи, молча стекавшиеся к церкви. — Он не ходил на войну, а вот теперь еще это. Это…
Голос отца Джека стал лютым как зима.
— Ты знаешь, что его не взяли, и тебе известно, почему так вышло. Нельзя сказать, что Билли сражался на передовой, но почему-то никто не обзывает его за это трусом.
— Лучше оставим это, — вмешался Джек. — Я попрощаюсь с Билли позже.
Дженнер посмотрел на парня со смешанным выражением благодарности и беспомощности, но тот больше ничего не сказал. Его отец на прощание испепелил Дженнера взглядом.
— Я этого не забуду. — С этими словами он развернулся и зашагал прочь.
Джек заспешил за отцом, не зная, что сказать, и гадая, почему они идут не вверх, к дому, но забирают вбок, к морю.
