Ознакомительная версия.
Легкое движение даже не руки, а только пальцев Франсуа, и Мария чуть склонила голову, соглашаясь:
– Я только озвучила проблему, Ваше Величество. Франция могла прирасти новой провинцией. Не хотелось бы терять такую возможность.
Слышали бы ее речи шотландские бароны! Королева спокойно соглашалась отдать страну французскому королю в случае помощи. Генрих усмехнулся:
– Боюсь, что такие обещания может давать только Ваша дочь, мадам. – Король даже развел руками, вроде сокрушаясь: – Придется ждать до ее взросления…
Мария де Гиз выпрямилась, не обращая внимания на предостерегающий взгляд брата:
– Ваше Величество, боюсь, что, пока моя дочь подрастет, такой проблемы уже не будет! Или я в ближайший год уберу всех противников и останусь регентшей в одиночестве, или Шотландия станет английской территорией! А помочь мне можете только Вы! – На глазах вдовствующей королевы появились слезы. Словно против воли, она горестно прошептала: – Не просить же помощи у кого-то другого…
Теперь взвился Генрих:
– Мадам! Что Вы говорите?! У кого Вы можете просить помощи, если Ваша дочь помолвлена с моим сыном!
Мария де Гиз вскинула на короля полные слез глаза, приложила платочек к носу и снова горестно вздохнула:
– Я не вижу другого выхода, иначе мы потеряем Шотландию…
Генрих прекрасно понимал, кто может быть этим «другим» – сын Карла V Филипп Испанский, сын врага его отца, его заклятый враг: испанцы желали заполучить Шотландию не меньше, чем французы. У Филиппа достанет сил и возможностей наводнить Шотландию испанскими войсками на вполне законных основаниях, если женить своего сына Филиппа на вдове Якова V, которая еще вполне ничего!
Он мотнул головой:
– Хорошо, я подумаю, что можно сделать! Давайте лучше поговорим о том прелестном ребенке, которого Вы так счастливо согласились сделать моей дочерью, отдав ее моему сыну…
Дальше разговор пошел уже о маленькой Марии, ее успехах в учебе, серьезности, поведении и перспективах счастливого брака двух детей.
Вот в последнем ни один из сидевших взрослых не только не был уверен, напротив, все трое прекрасно понимали, что никакого счастья у живой, крепкой девочки рядом с хилым, едва дышавшим уже который год мальчиком не будет и быть не может. Но дети просто были разменными монетами в большой политической игре, каковыми в свое время являлись и взрослые; самого Генриха женили на Екатерине Медичи в четырнадцать, нимало не интересуясь его мнением. Даже больше того, прекрасно зная, что юноша давно и безнадежно влюблен совсем в другую. Каково при этом было даже не Генриху (он-то продолжал встречаться со своей любовницей), а Екатерине, оказавшейся в чужой стране среди чужих людей рядом с любящим другую мужем…
Здесь все куда более пристойно – Мэри приняли с радостью, о ней заботились, рядом два дяди, всегда имевшие возможность что-то подсказать, сама королева относилась к ней, как к собственной дочери… Оставалось желать одного – чтобы выздоровел Франциск, который продолжал проводить больше времени в постели с перевязанной головой, чем среди сверстников.
Мария де Гиз прожила во Франции почти год, получила все необходимые гарантии и деньги, заручилась для своей дочери поддержкой двух влиятельнейших женщин в государстве – Дианы де Пуатье и королевы Екатерины, обещала брату быть твердой в отношении к протестантам и баронам, тяготеющим к Англии, и более гибкой с теми, кто, напротив, мысленно связан с Францией, надавала тысячу наказов гувернантке Мэри леди Джанет Флеминг, взяла с Бэсс слово не допускать, чтобы Ее Величество стояла босыми ногами на холодном полу, поцеловала в последний раз дочь, остающуюся в прекрасной Франции, вздохнула и проследовала на корабль, везущий ее обратно в Шотландию – воевать с непокорными баронами, подкупать сомневающихся, лавировать, чтобы сохранить корону для своей малышки.
Эта встреча матери и дочери действительно оказалась последней, сама Мария де Гиз во Францию больше не приезжала, а Мария Стюарт попала в Шотландию только после смерти матери… Но девочка уже привыкла жить без матери, привыкла к тому, что она королева, что должна постоянно помнить о своем королевском достоинстве, а потому не давать воли эмоциям. Кроме того, она должна была так много, что всего и не перечислить. Главное, должна во всем быть лучшей, все делать прекрасно, у всех вызывать восхищение. Лучше всех петь, танцевать, играть на лютне, лучше знать языки, рассуждать, писать и декламировать стихи, лучше всех выглядеть, ездить на лошади, рисовать… все лучше…
На ее счастье, задатки для этого «лучше» действительно были. Мария Стюарт хороша собой, высока (выше своего суженого), стройна, грациозна, имела хороший слух и голос, была рассудительна и имела поэтический дар. Ни одного таланта, но множество способностей – этого вполне хватало, чтобы, будучи развитыми, эти способности сделали юную особу самой привлекательной при дворе. В своем поколении, конечно.
– Ваше Величество, не пора ли подумать о свадьбе дофина? Мэри уже столь развилась, что, боюсь, позже удержать ее в рамках приличий может оказаться трудно…
Удивительно, но это сказала не супруга короля, а его любовница Диана де Пуатье. Генрих с интересом пригляделся к красавице:
– Вы что-то заметили?
Диана не только красива, она умна и хитра, красавица не стала говорить, что, во-первых, видела взгляд, брошенный юной шотландской королевой на фигуру стройного пажа, а во-вторых, как та смотрела на самого Генриха! Конечно, король хорош, он высок, крепок из-за постоянных физических занятий – охоты, рыцарских утех… таким легко увлечься. Но не отдавать же высокородного любовника девочке? Во всяком случае, не сейчас, возможно, позже. Для себя Диана решила, как только Мария выйдет замуж, научить ее многому из того, что умеет сама, и сделать новой фавориткой Генриха, оставив при этом в моральной зависимости от себя. Самой ей было все же тяжело, скоро шестьдесят, и сколько бы она ни изображала молодость, возраст давал о себе знать. Все чаще немилосердно болел правый бок, отливали желтизной белки глаз (Диана де Пуатье умерла от цирроза печени)…
Но это позже, когда девушка уже станет супругой дофина. Она развилась очень рано, а потому нужно поторопиться. Но Генрих не должен знать истинную причину беспокойства. Иначе, услышав о раннем развитии Марии, король, пожалуй, попробует в этом убедиться.
– Я заметила, что Ваш сын мучается из-за невозможности быть со своей нареченной всякий миг и из-за того, что на нее смотрят другие… Жените его, чтобы поводов для беспокойства было меньше.
Генрих хохотнул:
– Вы полагаете, что их будет меньше? Но в том, что пора женить, вы правы, мадам.
– Я всегда права!
– О да, прекрасная Диана!
Королева тоже против такой свадьбы не возражала. Марии шестнадцатый год, Франциску пятнадцатый… Они с Генрихом стали мужем и женой в четырнадцать, но сколь же крепок был Генрих по сравнению с собственным сыном! И все же Екатерина Медичи понимала, что пора, иначе Мэри может очнуться и натворить дел. Хотя где гарантия, что она не очнется, едва став женщиной?.. Эти поэты, которых столь приятно слушать и которых во множестве привечают при дворе, в некотором роде опасны. Своими вздохами и грезами о прекрасной любви они толкают многих женщин в мужские объятья, заставляя забывать здравый смысл. Наслушавшись Ронсара, восхищающегося ее прелестью сверх меры, Мэри, пожалуй, может от вздохов перейти с кем-нибудь к делу.
Да, Диана де Пуатье права, Марию пора выдавать замуж. Но Екатерина прекрасно понимала, что вечно больной Франциск не сможет удовлетворить крепкую молодую женщину, что тогда? И вдруг ее осенило: тогда Мария станет следующей фавориткой короля, сместив с ее пьедестала Диану! Генрих с интересом поглядывал на свою будущую сноху, а она явно неравнодушна к статям короля. Что ж, это великолепный выход!
Так независимо друг от дружки две самые сильные женщины королевства решили выдать наконец замуж за Франциска Марию Стюарт, чтобы та стала любовницей его отца короля Генриха! Одна для того, чтобы лишить нынешнюю любовницу ее положения, а вторая, чтобы это положение упрочить. Ни у той, ни у другой ничего не получилось. Мария стала супругой Франциска, а вот любовницей Генриха нет, но тут уж вмешалось провидение.
Известие о скорой свадьбе вызвало у Марии двойственные чувства. С одной стороны, снова оказаться в центре внимания, стать супругой, а значит, куда более значимой фигурой, получить статус наследницы французской короны; с другой – это означало не просто ежедневно, а ежеминутно быть рядом с Франциском, причем спать с ним в одной постели, обнимать, целовать… Франциск надоел ей уже давным-давно, Мэри любила все то, чего дофину было нельзя, – охоту, верховую езду, активное движение, танцы… Для себя девушка решила, что ни за что не откажется от прелести такой жизни, пусть себе вечно больной муж лежит в постели, укутанный до носа, она будет продолжать ездить верхом и танцевать! Скажет, что ей это нужно для здоровья!
Ознакомительная версия.
