А что, если калмыков подговорили мои враги, взяли и подослали ко мне с этим предложением? Так, пожалуй, скорее всего и есть. Их цель — опозорить меня перед всеми — русскими, калмыками, казахами, выставить меня предателем. Очернить в глазах императрицы. Завтра же поскачут к ней, примкни я сейчас к отцу с сыночком. Путь к трону и счастью лежит через Россию, а мои враги готовы на любую подлость и преступление, чтобы только плюхнуться своими погаными задами на главный трон казахов! Враги — потомки Жадика — знают это так же хорошо, как и я. Потому Самеке и стелился травой, когда к нему явился человек от посла. Потому по первому же зову русского посла, как послушный ягненок, прискакал сюда Батыр.
Нет, уж если я взялся за полу Тевкелева, то не должен выпускать ее из рук! Гибнуть — так вместе, воскресать —тоже вместе! Первым делом следует разоблачить предателей Доржи и Лобжи, отдать Тевкелеву их послание. Интересно, как он воспримет его? Русская царица окончательно уверится в моей преданности».
***
Когда Сергей Костюков оказывался в ханском ауле, то поспевал всюду: доят женщины скот — он уже там, ткут на самодельных станках — он тоже рядом. Сбивает какая-нибудь старуха масло — он вместе с ребятишками примащивается неподалеку. И там, где толкут просо, и там, где плетут циновки, — всюду неутомимый, любопытный Сергей.
— У казахских женщин подолы просторные, как шестистворчатые юрты. Смотри, войдешь как-нибудь и заблудишься! — подсмеивались над ним товарищи.
Сергей пропускал мимо ушей их беззлобные, а иной раз и соленые шутки и что ни день отправлялся в аул.
Как-то он встретил на дороге стайку мальчишек верхом на жеребятах. Дети привыкли к Сергею, не дичились его и, как обычно, заприметив его, поскакали ему навстречу:
— Рыжий Верблюжонок! Рыжий Верблюжонок. Ур-р-р-а! — кричали они оглушительно и радостно.
Один из мальчиков отдал Сергею повод своего жеребенка, а сам примостился сзади. Мальчишки показывали руками в сторону гор и галдели: «Едем! Едем туда!»
Они оказались в ущелье, склоны которого были покрыты густыми зарослями кустарника. Приглядевшись, Костюков увидел, что это кусты ежевики и смородины и что все они усыпаны ягодами! Мальчишки оставили жеребят на зеленом лугу и начали прочесывать кусты, набивать рот спелой душистой ягодой. Сергей последовал их примеру и с жадностью набросился на сладкие спелые ягоды. Они будто звали, дразнили его, сами просились в рот — блестящие черные и ярко-красные ягоды. Ягоды его детства! Он клал и клал их в рот одну за другой, целыми горстями! Настал момент, когда Сергей почувствовал: все, больше он не в состоянии проглотить ни одной! Тогда он решил собрать ягоды для товарищей. Снял рубаху, завязал рукава узлом и начал бросать их в свой доморощенный мешок. «Ох, и обрадуется охочий до сладкого Цапаев, — подумал с улыбкой Сергей. — Правда, он и до всяких глупостей и шуточек охоч, да уж ладно!»
Солнце достигло зенита, стало очень жарко. Сергей решил отдохнуть, прилег в тенечке под кустом. Воздух был напоен ароматами трав, цветов, ягод, свежей зелени. Заливались птицы — самозабвенно выводили свои звонкие нежные песни. Блаженство, да и только! Красота! Будто дома в детстве, притомился после сбора ягод и примостился где-нибудь в тени. Всюду в мире — одно небо над людьми, одна земля под ногами, одно солнце светит. И дети всюду одинаковые, когда собирают ягоды, забывают обо всем на свете, набивают себе полные рты, пачкают соком лица. Их отцы и братья? Босоногий в лохматом тымаке казах, живущий в голой степи, или лапотник в рваном зипуне на родной сторонушке — чем они друг от друга особо отличаются? Казахи наивнее и, пожалуй, осторожнее с незнакомцами, с чужаками. Но и они тоже, стоит им убедиться, что у тебя в мыслях нет. ничего дурного, тотчас же открывают душу. Цапаев, тот их всех считает злодеями, врагами, все они только и ждут, как бы обмануть тебя да оставить с носом! Часто приходится ему спорить с Цапаевым, уж чересчур он подозрительный. А Сидор всегда отвечал Сергею: «Ты — желторотый юнец и ничего еще не смыслишь в жизни и в людях».
«А по мне, — усмехнулся Костюков, — это он, Цапаев, ничего не смыслит в жизни и в людях. Чем, например, эти смуглые, голоногие ребятишки, собирающие ягоды на склонах Мугоджар, отличаются от сорванцов, которые делают то же самое на склонах Уральских гор? И те и другие — лохматы, вихрасты, и у тех, и у других под носами мокро, а в головах ветер гуляет».
Костюков не заметил, как уснул. Открыл глаза, когда солнце уже склонялось к горизонту, тени удлинились, исчезли дневные звуки, кругом было тихо.
Сергей огляделся по сторонам, покричал ребят. Никто не отозвался. «Ну что ж, придется самому отсюда выбираться, искать дорогу», — подумал он. На лужайке, где они оставили утром коней, тут я там виднелся свежий навоз, но коней не было. Дети, видно, решили, что он уже отправился домой или, заигравшись, забыли о нем.
Сергей шагал широким шагом и с наслаждением вдыхал запах пахучих трав. Вдруг где-то совсем рядом послышался тонкий звук — что-то звякнуло. Он вздрогнул, остановился. У родника сидел человек. Он низко склонился к воде, будто всматривался в нее.
Костюков осторожно приблизился и встал у человека за спиной. Но тот даже не обернулся. Заинтригованный тем, что же такое рассматривает незнакомец в воде, Сергей сам наклонился над ее зеркальной поверхностью. Оттуда на него глянуло яркое, как вишенка, лицо девушки. Заметив отражение в воде, девушка резко подняла голову. Он
узнал дочь Зердебая, которую видел всего однажды в доме ювелира.
Девушка в смятении вскочила, хотела бежать, но, осознав, что перед нею Костюков, остановилась. К побледневшему лицу прилила кровь. Окинув взглядом Сергея, одежда которого была в репьях и пятнах от ягод, она невольно улыбнулась. Испугавшись своей улыбки, она поспешно повязала голову платком и протянула руку за мешком. Но Костюков опередил ее и схватил мешок первым — он был наполнен кизяком. Парень хотел бросить мешок себе на плечо, но девушка решительно вырвала его и зашагала торопливо прочь. Сергей растерялся, застыл на месте. «Какая она красивая! Как скромна и пуглива!» — полной грудью вздохнул он.
Фыркнул конь. Поодаль на вороном коне с длинной гривой возвышался всадник. Он покачал с осуждением головой.
***
Выслушав новости от Абулхаира, Тевкелев сорвался с места и заметался по юрте. «Вот кто подзуживал Батыра, вот кто сообщил ему о караване Гарбера! Шакалы! Шакалы, которые хотят свою ненависть к Церену Дондуку обратить в ненависть казахов к России! — бились мысли в голове Тевкелева. — Господи, и ложь-то какую наивную и в то же время наглую сочинили: двадцать тысяч русских солдат наголову разбиты силами двух взбесившихся тайши! Что их палки против пули. Хотя чем наглее ложь, тем больше люди ей верят. Народ прост, его легко обмануть, обвести вокруг пальца. Он поверит в любую чушь. Надо развеять эти слухи, разоблачить ложь, иначе мы можем поплатиться, и крепко!»
Тевкелев спрятал письмо в карман, решив, что его обязательно надо будет отослать царице.
— Россия — это золотой столб, который не упадет, не вздрогнет, даже если земля задрожит. Калмыки — это перекати-поле: куда дунешь, туда и полетят! — губы посла дрожали, он никак не мог справиться с гневом. — Их могут разбить не только русские, но и яицкие казаки и башкиры... Я так полагаю: оба тайши не смогли объединить своих людей против Церена Дондука для борьбы. Вот отец с сыночком и решили: почему бы не загрести жар чужими руками? Однако императрица быстро призовет их к порядку! — голос Тевкелева зазвенел. — Покажет им кузькину мать! Небо покажется им с овчинку, — добавил он, чтобы быть понятым. — Она окажет поддержку Церену Дондуку, верному своей клятве. Спасибо, что вы сочли нужным поставить меня в известность о замыслах Лобжи и Доржи, что письмо показали! — Посол отвесил легкий поклон.
На Абулхаира глубоко подействовал искренний гнев и негодование Тевкелева. Если бы он не кипятился вот так, пожалуй впервые за время их знакомства потеряв власть над собой, если бы он притворился невозмутимым и спокойным, Абулхаир принял бы это за обыкновенную хитрость и попытку скрыть свой страх. Хан понял очень ясно и отчетливо: Доржи и Лобжи либо безумцы, либо жертвы чьих-то интриг!
— Господин посол, мы не поверили ни одному их слову. Если бы поверили, письмо это вряд ли сейчас лежало бы у вас в кармане, — произнес с улыбкой Абулхаир.
— Этих бахвалов следует проучить отменно. Послов — Мунке и иже с ним — привязать к крупам коней и тотчас отправить к уфимскому воеводе! — холодный взгляд Тевкелева обжег сердце Абулхаира.
Он помолчал, подумал и решил, что поступить так круто нельзя. Это было бы неосмотрительно и опасно.
— Господин Мамбет! Кто знает, что скрывается за этим письмом? — осторожно вымолвил он. — Может быть, врагам нужны наши слишком решительные действия? Как повод для какого-нибудь нового злодейства? Сдается мне, вам полезнее проявить осмотрительность и хитрость. Немного потянуть, подождать, задержать посла у себя. Самим же попытаться разгадать замысел наших врагов. Поступим мы сейчас круто с калмыцкими послами, нас осудят даже свои, те бии, что на нашей стороне. Странный они народ, всегда колеблются. Когда государыня-царица узнает обо всем, она сама найдет способ наказать злодеев! — Абулхаир выдержал паузу и тихо добавил: — Во мне не сомневайтесь. Ничто не может заставить меня изменить клятве, даже юная дочь тайши! — смягчил он с улыбкой торжественность своих слов. — Зачем мне попусту то и дело клясться вам? Наступит время, когда вы сможете спокойно вернуться в вашу страну. Я отправлю с вами сына Ерали. Как заложника.
