— Привет, Дон, — обратился он к человеку, чья смена только что закончилась. — Все спокойно?
— Гладко, как шелк, Джек. Сейчас сменяется рукоятчик[33]. Ты будешь работать с Марти.
Джек опять зевнул, прикрывая это потягиванием.
— Хорошо. На Марти можно положиться.
Он говорил о человеке, который будет следить за подъемом и спуском всех клетей, как с людьми, так и с рудой. С помощью системы звонков тот будет сигнализировать Джеку, когда опускать и поднимать клеть.
Брайант шагнул на платформу, и его взгляд инстинктивно привлекли два огромных черных указателя, показывающие глубину, на которую опущены клети.
— Ладно, Джек. Я пошел.
— До встречи, Дон.
Прощально помахав рукой, Брайант вновь сосредоточил внимание на счетчиках. Он был бы не против сейчас вздремнуть, но бригада уже почти собралась.
«Черт бы побрал эту их пунктуальность», — недружелюбно подумал Джек и решил, что можно пройтись еще разок.
Вскоре раздастся звонок. Потянувшись и с удовольствием ощутив, как в спине что-то с щелчком разомкнулось, он плеснул в лицо холодной водой, от чего сразу приободрился.
Проходя мимо открытого окна, Джек почувствовал запах свежескошенной травы. Рабочие приводили в порядок газоны. В отдалении звучали мужские голоса. Собиралась следующая смена, по большей части индусы, но разговор, наверное, был такой же, как у любых мужчин: долги, жалованье, семья.
Облегчаясь в туалете, он опять зевнул. Баррелл, немолодой горняк, заметил это, но, видимо, счел за лучшее не комментировать.
— Джек! — сказал он вместо приветствия.
Тот вымыл руки и спросил:
— Как ты, Стэн?
— Отлично.
Под грохот вагонеток, заглушающий все остальные звуки, они вышли из туалета.
Джек вынужден был кричать:
— Из-за чего задержка? Обычно Неду Синклеру надо чуть ли не руки связывать, чтобы помешать ему раньше времени щелкнуть рубильником.
Баррел пожал плечами.
— В отделе электроснабжения какая-то суета. Я видел толпу перед домом Уокеров.
— Что? — Джек нахмурился.
— По-моему, жене твоего приятеля стало плохо, и ее увели в дом.
— Ты уверен?
— Не знаю. Было темно, но мне показалось, это она. Но нам пора, вот-вот дадут сигнал.
Джек кивнул. Странная новость пробудила его тревогу за Айрис и Неда, разбередила душевную рану.
* * *
Как раз в тот момент, когда Брайант вернулся на платформу и ждал сигнала к началу подъема, отец давал Айрис седативный препарат.
— Двух капсул веронала должно хватить, — сказал Уокер, высыпал белый порошок из капсул в чашку с теплым молоком, быстро помешал все это и сказал жене: — Дай ей.
— Стоит ли поить ее сильным лекарством? А как же ребенок? — спросила Флора, беспомощно утирая слезы, струящиеся по лицу.
— Флора, она близка к истерике. Ей надо успокоиться. Я думаю об этом ребенке и стараюсь обеспечить безопасность нашего внука. Айрис быстро успокоится и отдохнет.
Собравшись с духом, Флора вошла в спальню дочери, где Руперт и Джеральдина пытались унять рыдания младшей сестры.
— Пожалуйста, дорогая, — ласково уговаривал Руперт. — Я буду с тобой, обещаю. Я не оставлю тебя.
В последний раз, когда Флора видела Айрис, та кричала так, что теперешние судорожные всхлипывания были уже заметным прогрессом. Но не одна только Айрис была травмирована. Вся семья пребывала в шоке. К счастью, когда пришло ужасное известие, Флора была рядом с дочерью. Сейчас она смотрела на Айрис, и ей казалось, что ужасные недавние часы проигрываются заново.
Сначала за Флорой прибежал чокра от той молчаливой, задумчивой женщины, которая вышла замуж за Джека. Тот факт, что в доме дочери находилась именно миссис Брайант, уже в достаточной мере озадачивал сам по себе. То обстоятельство, что Флора понадобилась, чтобы побыть с Айрис, было уже совсем таинственным. Но Айрис и в самом деле пребывала в возбуждении и твердила, что Нед увидел ее с Джеком. Большего выяснить не удавалось.
Видимо, произошло какое-то недоразумение, но из неразборчивого бормотания дочери ничего нельзя было понять. Потом, едва только матери удалось отправить Айрис в душ, кто-то постучал в дверь.
Отворив, Флора увидела двух мрачных мужчин. Женщина узнала их — это были коллеги зятя по работе.
— Здравствуйте, Берни, Рон, — хмуро произнесла она. — Нед на работе.
Мужчины переглянулись. В воздухе повисло напряжение.
— Что происходит? — Флора инстинктивно поднесла руку к груди и посмотрела, не вышла ли Айрис.
Судя по шуму воды, та еще была в душе.
— Что-то случилось?
Берни потупился и спросил:
— Флора, можно нам войти?
Она приоткрыла дверь пошире и заявила:
— Изложите все мне, прежде чем выйдет моя беременная дочь. На сегодня она достаточно расстроена.
— Мы должны сказать ей лично… — Берни покачал головой.
— Даже не думай, Берни Моллой! Я с твоим отцом за одной партой сидела! Проявляй уважение к старшим. Я уже сказала, что на сегодня моей дочери хватает расстройств. Что, по-вашему, я здесь делаю? Яйца сосу? — Это была старая англо-индийская поговорка, которую мужчины, можно не сомневаться, не раз слышали от собственных матерей.
К тому же Флора Уокер была не из тех, с которыми стоит препираться. Оба в унисон затрясли головами.
— Не расстраивайте Айрис, — предупредила она.
Первым мужества набрался Рон и проговорил:
— От этого не уйти, миссис Уокер.
Флора почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица, и стала нащупывать стул, стоявший сзади.
Они помогли ей, усадили в маленькой гостиной.
Берни, подталкиваемый спутником, проговорил:
— Произошел несчастный случай, миссис Уокер. С… с Недом.
Она лишь смотрела на них. Насколько все серьезно? Флора не хотела спрашивать, не желала ничего знать. Ее снедала тревога за Айрис и за то, как жуткое известие скажется на ней.
Ужасное молчание нарушил голосок дочери:
— Мама? Рон, почему ты здесь? Я… простите. Я была…
Берни кашлянул, а Флора заставила себя быть решительной. Дочь в ней нуждается. Неду, очевидно, понадобится помощь, и они поддержат его всей семьей.
Собравшись с духом, она пересекла комнату, взяла дочь за руку.
— Айрис, доченька, ты должна быть сильной, дорогая. Произошел несчастный случай.
Мужчины закивали.
— Это серьезно? — хрипло спросила молодая женщина.
Рон посмотрел на нее, не в силах сдержать слезы, навернувшиеся на глаза.
— Айрис, мне очень жаль. Он умер.
Флора слышала последнее слово, но его смысл не доходил до нее. Оно повисло между ними как болезнь, зловещая, нежеланная, смертельная. Никто из них не хотел его признавать. Чтобы понять, что это слово имело отношение к молодому, полному жизни Эдварду Синклеру, отцу ее неродившегося внука, Флоре понадобилось не раз внутренне повторить его.
— Умер? — простонала Айрис. — Это точно?
Безумный вопрос. Вряд ли на него мог последовать отрицательный ответ.
Но Айрис была не в состоянии признать истину.
— Как?
Флора видела, как дочь качала головой, словно услышала что-то совершенно невозможное.
— Ведь Нед вышел из дома несколько часов назад, совершенно здоровый. Как это он мог умереть? — Айрис внезапно бросилась через комнату к Рону и стала колотить его в грудь. — Как это он умер? — снова закричала она.
Флора потянулась к дочери, но ту невозможно было ни утешить, ни успокоить.
В шоке, под крики Айрис, мать нашла в себе силы сориентироваться и распорядилась:
— Берни, беги в больницу за моим мужем. Быстро! Мы должны подумать о ребенке.
Потом она обняла дочь своими маленькими руками и так крепко ее держала, что Айрис могла лишь плакать и время от времени восклицать, что это неправда. Мать не отпускала ее. Вместе с ней в этом одиноком холодном доме, держа в объятиях Айрис, на софе сидели три поколения ее семьи.
Сейчас, по-прежнему игнорируя крики и протесты дочери, она мягко, но уверенно влила в нее теплое молоко. Эта жидкость и сама по себе могла успокоить, но утомление в комбинации с быстродействующим барбитуратом сработали так, что Айрис уснула почти сразу.
Руперт облегченно вздохнул. Он был измучен.
Джеральдина плакала и сразу ушла.
Только в этот момент Флора позволила себе расплакаться. Она бросилась в объятия мужа.
— Гарольд, что мы будем делать?
Он погладил ее по шее.
— Будем держаться вместе и поможем Айрис это пережить.
— Ты узнал подробности? — Отступив от него, она пошарила в рукаве в поисках носового платка.
— Это был несчастный случай, неподалеку от Баурингпета. — Гарольд тяжело вздохнул. — Нед пытался распутать провода в опасном месте.
Она подавила рыдание. Какая ужасная ирония.
