Высокий рабочий, с длинными хохлацкими усами, прервал размышления инструктора.
— А це бачiлi? — сказал он, протягивая руку.
Да, это она, уже крылатая саранча! Серовато-зеленое насекомое, с прозрачными жилковатыми крыльями, отчаянно перебирало ножками, стараясь освободиться из державших его пальцев.
Аникиев отправился в ту часть плавень, которую ему указал высокий рабочий. Сомненья не было: саранча уже начинала сбрасывать темно-красные шкурки и превращаться в крылатых, быстро порхающих насекомых.
Рабочие наполняли ядовитым раствором медные ранцы.
— Голубчики, милые, постарайтесь! — обратился к ним инструктор.
— Да мы что ж, стараемся, аж плечи от аппаратов болят — отвечали рабочие.
До самаго вечера Аникиев не выходил из высоких зарослей камыша, показывая рабочим, где именно, нужно опылять растительность, чтобы отравить саранчу.
А саранча все текла и текла без-конечным потоком, оставляя после себя голые пространства с торчащими из земли пеньками съеденного тростника.
Ночью опять бились о полотняные стены полога комары, а над большим пустым морем и плоскими плавнями висела круглая луна. Под легким пологом в горячечном бреду метался человек, выкрикивая бессвязные слова. Утром, опять поблескивая медными ранцами за плечами, брели к болотам рабочие и, опираясь на палку, позади всех ковылял на ослабевших ногах инструктор — лаборант энтомологической станции Аникиев.
— Голубчики, вы уж постарайтесь!..
— Постараемся! — хором отвечали рабочие.
* * *
Аникиев очнулся в большой светлой комнате. В недоумении он посмотрел на окно, потом на две чистых кровати, стоящих рядом.
— Что за чорт, куда же это я попал? — вслух сказал он и попытался встать.
Прилив слабости охватил его и он беспомощно опустился на подушку. Аникиев попытался разобраться в том, что произошло за последние дни. Саранча, да, саранча, потом он, кажется, заболел малярией, потом опять саранча, сплошная красная лавина, а дальше? да, кажется, он лежал в лодке, и солнце жгло так, что голова казалась раскаленным шаром. Этим и ограничивались его воспоминания.
В дверях показалась лысая голова Красикова. Инструктор сделал еще одну бесплодную попытку подняться с кровати. Голова энтомолога укоризненно закачалась.
— Лежите, лежите спокойно, — сказал он, и, указывая на больного женщине в белом, добавил:
— Этот молодец переносил жесточайший тиф, держась на ногах. Его уложили в лодку и привезли сюда, когда он окончательно был без сознания. Он брыкался, как молодой теленок, едва только приходил в себя, и кричал, чтобы лодку поворачивали обратно, так как в плавнях еще осталась саранча.
Аникиев беспокойно зашевелился.
— А саранча как? — спросил он.
— Вы уничтожили ее окончательно, разве не помните? — удивился энтомолог.
— Нет! — ответил больной и добавил облегченно, голосом, в котором проскользнула нотка торжества и победы:
— А все же она не полетела!
99
Мы здесь и понятия не имеем о настоящем американском труде, превращающем человека в автомат. Иначе говоря, — наша работа не может даже итти в сравнение с американским темпом и механизацией. Это следует помнить всем, кто еще верит басням, будто улицы Чикаго, Нью-Иорка и других больших городов Америки вымощены долларами и их остается только подбирать.
Безхитростный очерк эмигрантки М. Л. знакомит нас с любопытной закулисной стороной, казалось-бы самой обыденной и простой работы. Но в обстановке американской она получает характер почти каторжного труда. Доллары не достаются даром труженику.
_____
Ресторан-автомат.
По всему Нью-Иорку разсеяны рестораны-автоматы. Я сделала попытку найти работу в одном из самых больших ресторанов этого типа — у Хорна и Хардарта.
Центральная контора для найма прислуги в рестораны.
Приемные. Для мужчин и для женщин. Приемная для мужчин напоминает классную комнату. Стулья расставлены рядами в одном направлении. На возвышении, точно учитель, сидит Всесильный человек, набирающий штат прислуги. Мужчины читают газеты и, видимо, чего-то ждут. Но сразу не поймешь, чего именно они ждут.
Всесильный держит в руке телефонную трубку и с промежутками выкрикивает:
— Есть на лицо специалист по салатам? А специалист по сандвичам?
Никто не отзывается и он сердится:
— Никогда не являются те, кто нужны.
После того, как я напрасно старалась быть замеченной, я ухожу в приемную для женщин.
Эта комната больше похожа на приемную зубного врача, с той разницей, что литература здесь висит на стенах, а не лежит на столах.
Куда ни взглянешь, везде мудрость. На стенах — золотые слова. Время здесь можно провести с большой пользой. Можно, например, прочитать:
«Глупость только тогда, действительно, глупость, когда ее делают во второй раз» (сообщается, что эта мысль была высказана Линкольном). Не менее воодушевляет и следующая надпись: «Когда ты взволнован, считай до десяти и потом молчи».
Но я мало воспользовалась этой школой мудрости и даже не успела разглядеть товарок, ожидавших, как и я, своей участи. Всемогущий сошел со своего трона и направился в нашу комнату. На этот раз он выуживает из толпы женщин меня и дает мне записку в филиальное отделение ресторана на 14-й улице.
На 14-й улице мне выдают номер и форменное платье, которое вдвое больше, чем мне было бы нужно. Теперь я превращаюсь в номер 12-й.
Меня окружает рой девушек, закалывающих по моей фигуре платье, надевающих мне чепец и передник. Потом мне суют в руку поднос и выталкивают в зал. Теперь я знаю, что я «бéсгерл» [32], то есть я омнибус, который катится взад и вперед по залу, нагруженный посудой. Короче говоря, задача моей жизни теперь убирать со столов посуду.
Я стою с моим подносом, а за окнами шумит, кричит и беснуется 14-я улица со множеством кинематографов, водевильных театров, танцевальных зал, тиров для стрельбы, со всевозможными радио, граммофонами и пианолами, десятками ресторанов и кафе, магазинами, где каждая вещь стоит десять центов и с «еще не бывалыми распродажами». Публику на каждом шагу ждут сюрпризы: в окне магазина мужского платья оглушительно играет оркестр джаз-банд, в окне другого магазина вдруг появляется человек в черной маске и пишет на черной доске: «Хотите иметь успех в жизни? Хотите получить хорошо оплачиваемую работу? Для этого вы должны быть хорошо одеты. А хорошо одеться вы можете только у нас. Войдите! Убедитесь сами!»
А все это множество уличных торговцев! Человек с лицом больного печенью, расхаживающий в самую плохую погоду в одном трико в доказательство своей удивительной методы для укрепления здоровья. Он продает свои собственные произведения о здоровом образе жизни… А вот мущина со спускающимися на плечи волнистыми волосами предлагает незаменимое средство для роста волос. Тут же нищие негритянки, слепые, и уличные предсказатели. Толпа, движущаяся потоком по улице, состоит из представителей всех наций мира. Но все они в одном и том же темпе гонятся за успехом. С раннего утра и до позднего вечера вся улица волной вливается в ресторан. Но здесь едят не для удовольствия.
Вы можете увидеть в ресторане представителя любой расы, услыхать языки всего мира. На столах, остаются газеты с еврейским, китайским, греческим шрифтом. А некоторые из них напечатаны такими экзотическими значками, что и не угадаешь, для какого народа печатаются эти газеты. Совершенно неожиданно слышишь саксонское наречие и видишь людей, которые пьют с блюдечка чай, как это делают только русские крестьяне.