Валерий Кормилицын - Держава (том первый)

Максим Акимович так не считал.

— Армейские традиции, матушка, — произнёс он. — Вот у Акима в полку, дарованная государем милость — носить гренадёрские шапки, и на парадах павловцы проходят перед императором, держа винтовки «на руку», как бы идя в атаку, в то время как другие полки, согласно уставу, несут ружья «на плечо».

На этот раз шпоры под столом вывели язвительную мелодию, которую Глеб тут же озвучил:

— Зато, когда он был юнкером, то ходил со штыком, а я с шашкой…

— Ну и что? — не понял Аким.

— Как это что? — всполошился Глеб. — Штык — это символ пехотного звания, а шашка — указывает на отъявленного кавалериста, — насмешливо погремел шпорами.

— Ну конечно, рубака–парень, — обиделся за пехоту Аким. — Весь лак специально с рукояти шашки содрал, дабы показать, что лихой рубака.

— Да ты знаешь, сколько я занимаюсь, изучая шашечные приёмы. Вот и истёрлась рукоять, — покраснел Глеб.

Отец вновь благожелательно глянул на младшего.

— А будешь приставать, вызову на дуэль, — воинственно забряцал шпорами.

— И какое же оружие выберешь? — поинтересовался Аким.

— Шашку, конечно! — без раздумий произнёс Глеб.

— Тебе не повезло. Я выбираю наган, — закатился смехом Аким.

— Дети, хватит спорить, — решил помирить бравых воинов Максим Акимович. — Этот антагонизм между родами войск осуждает сам государь. Все мы служим в императорской армии, — строго глянул на сыновей, хотя в душе был абсолютно уверен, что лучшим и самым важным из родов войск, является кавалерия.

— Шашечные приёмы он изучает, — всё не мог успокоиться Аким. — А кто получил в подарок от благородных корнетов золотую репу, как первый из курса, свалившийся в манеже с лошади?

Шпоры горестно зазвенели, а лицо Глеба приняло свекольный оттенок.

— Сынок, у тебя тоже есть золотая репа? — обрадовался Максим Акимович. — Это семейная традиция, — скромно потупился он. — Однако ж, несмотря на репу, командую гвардейской дивизией.

— Отец, ты тоже первым брякнулся с коня? — ужаснулся Глеб.

— Ничего, сынок. Согласно этой новой семейной традиции и ты дослужишься до генерала.

— А почему дарят именно репу, а не морковку? — глянула на заинтересованного повара, и отпустила прислугу, чтоб не слушали господские байки.

— Дорогая, — взял на себя миссию объяснения с женой Максим Акимович, — потому что с коня летишь головой в опилки и навоз. А голова, на юнкерском жаргоне, и является репой.

— И какие же ещё в вашей армии есть традиции? — отчего–то проявила интерес к воинским делам Ирина Аркадьевна.

— Да полно! — поглядев, что Аполлон исчез, Максим Акимович сам налил вина.

Аким собрался произвести то же действие, но был остановлен негодующим голосом матери:

— Акимушка, не бери с отца пример, а лучше чего–нибудь скушай.

Глеб радостно зазвенел шпорами.

Изничтожив напиток, глава семьи с вдохновением продолжил:

— В лейб–гвардии Измайловском полку традиционно шитьё мундира, напоминающее заплетённую женскую косу. По преданию, которое в полку десятилетиями передаётся из уст в уста, при основании оного в 1730 году, к императрице Анне Иоанновне обратились с вопросом, какое шитьё даровать новому гвардейскому полку, то она указала на свою косу, и вопрос был решён. Очарование красивой легенды оказалось столь велико, что все забыли и думать, что на мундир того времени некуда было поместить шитьё, появившееся, фактически, лишь при императоре Александре Первом в 1800 году, и заимствованное от прусского гвардейского батальона.

— Но скажи кому об этом из молодых офицеров–измайловцев, — хохотнул Аким, — вмиг стреляться предложат.

— А может на шашках биться, — поддержал гипотезу младший брат. — Отец, про кавалерию что–нибудь расскажи, — попросил Глеб.

— Кавалерия, сынок, имеет свои традиции. У офицеров лейб–гвардии Кирасирского Его Величества полка на воротнике колетов была сохранена отменённая в других полках пуговица. Она на колете Подольского кирасирского полка спасла жизнь великому князю Константину Павловичу — наместнику в Царстве Польском и шефу полка. Пуля поляка, стрелявшего в Константина, изменила направление, ударившись о пуговицу на воротнике колета. Впоследствии лейб–гвардии Кирасирский Его Величества полк принял в свои ряды Подольских кирасир, а вместе с ними жёлтое прикладное сукно и пуговицу на воротник колета.

Офицеры лейб–гвардии Гусарского Его Величества полка, носили ташки с недошитым узором. По преданию, ташку вышивала императрица Екатерина Вторая и, не успев закончить работу, скончалась. С тех пор, в память об императрице, при которой полк был сформирован, офицеры и носили «незаконченную» ташку.

— Это старые предания, — взял слово Глеб. — У современных юнкеров, о чём и Акиму известно, появились уже свои традиции.

Максим Акимович заинтересованно поглядел на сына и, несмотря на колкий взор супруги, вновь наполнил вином бокал.

— Когда ещё так посидим, — с добродушной улыбкой оправдал себя.

— В 1894 году, как всем известно, кроме матушки конечно, из пехотного было организовано одноимённое Константиновское артиллерийское училище. И юнкера Михайловского артиллерийского, сформированного ещё в 1820 году, с долей пренебрежения относятся к константиновцам, называя коллег — констапупами.

— Да так их все юнкера называют. Высокомерен, туп и глуп, это юнкер — констапуп, — поддержал брата Аким.

— Во–во! — шпоры обрадовано зазвенели. — А из–за чёрных выпушек на погонах, михайловские юнкера язвят, что констапупы носят траур по пехоте, — закатились братья.

К удивлению Ирины Аркадьевны их поддержал и отец.

— Да-а, благородная семейка, — сделала она вывод и сама налила вина, отказавшись от мужской помощи, попутно треснув по руке потянувшегося к бутылке Акима.

— А констапупы, в свою очередь, называют оппонентов «михайловны» и ржут над их традицией носить на младшем курсе шпоры, что строго воспрещается, — позвенел Глеб своими.

— Мужчины, мне надоели ваши военные разговоры. Неужели нет других тем, — пригубила из бокала Ирина Аркадьевна. — Вот, помню, старшенького наказали за то, что читал «Воскресение» Льва Толстого. А ты, Глебушка, что читаешь?

Отец со старшим сыном заинтересованно уставились на младшего.

— О-о! Я много чего читаю, — стал загибать пальцы. — Уставы и инструкции внутренней службы…

Отец одобрительно покивал головой, Аким заулыбался, Ирина Аркадьевна трагически сморщилась.

— Устав Гарнизонной службы, — загнул ещё один палец Глеб. — О тренировке лошадей…

Ирина Аркадьевна, отнюдь не от восторга, всплеснула руками.

— О службе в действующей армии: разведка, боевые действия…

— Я горжусь тобой, сынок, — глава семьи вновь налил в бокал вина уже из другой бутылки.

Супруга последовала его примеру. На этот раз обломилось даже Акиму.

«Вот что значит натиск и упорство», — с гордостью подумал о себе, наливая вторую порцию, пока маман находилась в прострации от чтива младшенького сынули.

— Ты ещё матушка, песни наши традиционные из репертуара «Журавушки» не слышала, — захмелевшим голосом произнёс Максим Акимович.

Испуганные сыновья сделали попытку увести главу семьи в кабинет, но любопытная Ирина Аркадьевна остановила их.

— Пусть споёт пару куплетов, — разрешила она.

И зря!

— Жура–жура–жура мой, — то ли запел, то ли завопил Максим Акимович, — журавушка молодой…

— Всё, всё, — спохватилась супруга. — Ведите его отдыхать, дети, — и с ужасом прослушала удаляющийся вместе с мужем куплет:

Валерий Аркадьевич Кормилицын родился в 1954 году на Сахалине. Отец — Аркадий Васильевич Кормилицын, воен- нослужащий, поэтому Валерий всё детство скитался по военным гарнизонам СССР: Кирсанов, Балашов, Ахтубинск Астраханской области, где в 1971 году окончил среднюю школу и приехал в Саратов. В 1972 году поступил в Саратовский юридический институт на вечерний факультет. С 1973 по 1975 год служил в рядах СА. После демобилизации учебу не продолжил, а пошел работать на завод. Затем поступил на заочный факультет Саратовского юридического института. Окончив его, работал на заводе С. Орджоникидзе старшим инженером по технике безопасности.

В 2007 году опубликовал роман «Излом», в 2008 году напе- чатал пародийный боевик «На фига попу гармонь», в 2011 году — роман «Разомкнутый круг». Член Союза писателей России.