и его жена) …»
Согласно меморандуму ССП от 27 ноября 1944 года, в партизанских отрядах за годы войны погибли 6 членов Союза, а по состоянию на ноябрь 1944-го сражались в частях НОАЮ 17 членов ССП. К моменту освобождения Сербии от оккупантов в Белграде оставались в живых и продолжали деятельность в рамках ССП всего 58 членов этой организации. Сразу же после прибытия советских войск отдельные члены ССП влились в части Красной армии как переводчики и технический персонал при штабах.
В одном из боев, в которых в составе партизанского отряда участвовал Линицкий, он был ранен.
5.
С началом Второй мировой войны руководство Народно-трудового союза (так к тому времени стало именоваться НСНП) и вся русская белая эмиграция раскололись на две группы – оборонцев и пораженцев. Одни ратовали за победу Гитлера, который один только способен был победить Сталина, другие желали победы русскому народу в борьбе с оккупантами. Вторых в Югославии оказалось больше, и они при выборе между внутренним врагом России, советской властью, и внешним, нацистской Германией и ее союзниками, меньшим из двух зол считали последнее и надеялись, что они покончат с большевистским режимом. «Оборонцы», напротив, решительно поддерживали родину в борьбе против любого внешнего врага. Они воспринимали идеи социализма, записывались в рабочие синдикаты, читали советскую литературу без предубеждения. Все чувствовали, что надвигаются грозные события. Следовало заранее решить, на чьей стороне ты будешь, когда разразится война. На политических и литературных собраниях эмигрантов стали выступать молодые люди, заявлявшие, что они будут защищать Россию с оружием в руках. При этом в числе «оборонцев» многие заканчивали 1-ю Русско-сербскую гимназию.
Но Виктор Михайлович Байдалаков пошел третьим путем – он выдвинул лозунг: «Ни со Сталиным, ни с иноземными завоевателями, а со всем русским народом!» Что, впрочем, не помешало Байдалакову осенью 1941 года переехать из Белграда в Берлин, где продолжал руководить работой НТС в эмиграции и на оккупированных немцами территориях СССР.
Руководство НТС было в достаточной мере осведомлено о том, что Гитлер будет проводить в отношении России колониальную и расчленительную политику, не представляя себе, естественно, что в политику государства в ХХ веке может входить поголовное уничтожение целых народов только за их «расовую принадлежность» или превращение целых народов в рабов, поскольку они «унтерменши». Впрочем, не представляли себе этого и правительства великих держав, которые, казалось, должны были обладать точной информацией. Справедливости ради надо добавить, что об этих диких и кровавых планах не знало и большинство немецкого населения.
В своих прогнозах НТС переоценил мудрость и гибкость западных союзников. Предполагали, что в борьбе против Гитлера США, Великобритания и Франция окажутся в одном лагере с Советским Союзом, однако считали, что они будут хорошо знать, с кем имеют дело, и что союз этот будет весьма краткосрочным.
В августе 1941 года часть Исполнительного бюро совета НТС – председатель Союза В.М. Байдалаков и К.Д. Вергун – по приглашению редактора берлинской газеты «Новое Слово» В.М. Деспотули и с ведома тайной немецкой оппозиции переехала в Берлин с целью организации «третьей силы» на занятых немцами территориях России. В Берлин устремились и многие члены Союза из Югославии, Чехословакии, Франции и Бельгии. Часть из них «по зеленой дорожке» нелегально перебралась в Россию для организации групп Союза на родной земле. Другая часть образовала берлинское подполье, занявшееся разработкой подробной программы нового строя после свержения коммунистической власти.
Перед руководством организации встала трудноразрешимая задача. В предстоящей войне надо будет перебрасывать в Россию кадры организации, а по возможности и ее руководство. Но туда в обход Германии никак не попасть. Следовательно, придется проводить сложные и небезопасные операции, используя немецкие возможности, но не допуская использования себя во вред России.
Одновременно необходимо было отправить на Запад полномочное представительство, которое должно было говорить от имени организации, а в случае ареста или гибели членов Исполнительного бюро – не оставить Союз без руководства. Причем все это надо было провести в глубокой тайне, чтобы не проведало гестапо. Основные места скопления русской эмиграции в Европе – Париж, Прага, Белград, Брюссель – были в зонах немецкой оккупации (не говоря уже о Берлине). По распоряжению военных властей все русские политические и общественно-патриотические организации прекратили свою работу.
Группу, предназначенную для представительства Союза на Западе, должен был возглавить М.А. Георгиевский. Он, во-первых, был решительным противником каких бы то ни было контактов с немцами, заявив: «Нам не нужны немцы побеждающие. Труден будет наш путь». А иной раз в узком кругу высказывался против Гитлера и его национал-социализма. К тому же после переговоров в немецком Генеральном штабе в 1938 году он от имени НТС отказался от сотрудничества и был благожелательными офицерами предупрежден, что в случае войны между Германией и СССР ему следует опасаться ареста. По намеченному до вторжения немцев в Югославию плану, Георгиевский с группой членов должен был переехать в Лондон и действовать в сотрудничестве с польским правительством в изгнании.
Но вторжение немцев в Югославию крайне осложнило положение Георгиевского. Каким-то образом, вероятно, от немецкого агента в среде русских белградцев, гестапо узнало о его враждебных гитлеровщине взглядах. После занятия Белграда немецкими войсками Георгиевский был вынужден скрываться у друзей в Сремской Митровице. Вернулся он в Земун после учреждения самостийной Хорватии, вассала Италии. Гестапо уважало эту самостийность, но посещать Белград он не мог, его арестовали бы и отправили в немецкий концлагерь.
Однако события обогнали планы, и вторжение немцев в Югославию отрезало Георгиевскому путь на Запад. Впрочем, живя у себя в Земуне, Георгиевский поддерживал устную связь с Байдалаковым через членов Союза, ездивших в отпуск или по делам из Германии в Белград.
Положение Михаила Александровича еще больше осложнилось летом 1944 года после ареста гестаповцами Байдалакова и многих членов НТС в Берлине и других местах. Связи Георгиевского с Союзом оборвались.
Более полугода Байдалаков провел в заключении в берлинских тюрьмах и концлагере Заксенхаузен, пока в апреле 1945 года не был освобожден по ходатайству Андрея Власова. После войны проживал в Германии, затем выехал в США.
А вот Георгиевскому в этом смысле повезло гораздо меньше. К Белграду в октябре 1944 года приближалась Красная армия, и над ним нависла грозная опасность. Да и дома у него не было все благополучно – болела теща. Михаил Александрович, не имевший возможности воспользоваться проводившейся немцами эвакуацией Белграда в силу опасности ареста агентами гестапо, слишком поздно вышел из своего домика в Земуне. Он надеялся найти убежище у друзей в Венгрии, но в пути был захвачен югославскими партизанами, передавшими его в
