В это время дельта была охвачена пламенем. Бродячие банды хеттов поджигали селения, а их лошади топтали хлебные всходы. Беженцы толпами приходили в Мемфис, рассказывая такие ужасные истории о безумной страсти хеттов к разрушению, что меня охватывал страх, и я просил Хоремхеба поспешить.
Но тот беспечно улыбался, отвечая:
— Египтяне должны как следует узнать хеттов, если их приходится убеждать, что нет более мрачного жребия, чем попасть в рабство к врагу. Я был бы безумцем, если бы выступил без колесниц со своими необученными войсками. Не беспокойся, Синухе, Газа все еще наша, а Газа — это краеугольный камень, на котором держится война. Пока этот город не окажется в их руках, хетты не осмелятся послать в пустыню свои основные силы. Их власть над морем отнюдь не бесспорна. Я послал в пустыню дозорных, чтобы извести разбойников и вредителей, и я вовсе не так ленив, как ты, видимо, считаешь. Пока хеттская пехота не может перейти через пустыню в Черную Землю, Египту не угрожает особая опасность.
Мужчины приходили в Мемфис со всех частей Египта: голодные, те, кто во имя Атона потерял кров и семью и более не ценил свою жизнь, а еще те, кто мечтал о приключениях и трофеях. Не обращая внимания на жрецов, Хоремхеб прощал всем, кто участвовал в основании царства Атона, и освобождал узников из каменоломен, чтобы принудить потом к военной службе. Мемфис скоро стал напоминать огромный военный лагерь. Жизнь здесь била ключом. Каждую ночь солдаты бесчинствовали в кабаках и увеселительных заведениях, а мирные люди запирали дома и сидели, дрожа от страха. Из кузниц и мастерских раздавался звон молотков. Так велик был ужас перед хеттами, что даже бедные женщины отдавали переплавлять свои медные украшения в наконечники для стрел.
В египетские порты постоянно заходили корабли с морских островов и Крита. Хоремхеб захватывал все эти корабли и зачислял их команды и военачальников к себе на службу. Он захватывал даже критские военные суда и принуждал команды переходить на службу к египтянам. Такие корабли теперь рассеялись по морю и переплывали из порта в порт, не желая возвращаться домой. Поговаривали, что среди критских рабов вспыхнул мятеж и что город на холме, в котором жила знать, полыхал словно факел последние несколько недель и пламя было видно далеко с моря. Но все же никто не располагал достоверными сведениями о том, что происходило, а критские моряки, как всегда, врали. Кто-то считал, что хетты вторглись на остров, хотя каким образом такое могло случиться, когда хетты отродясь не были мореходами, понять было трудно. Другие же настаивали на том, что странные светловолосые люди с севера приплыли туда, чтобы опустошить и ограбить страну. Но все критяне в один голос утверждали, что все эти беды свалились на них, потому что их бог умер. Поэтому они с радостью согласились остаться на службе у египтян. Несмотря на это, другие их соотечественники, плывшие в Сирию, вступали в союз с Азиру и с хеттами.
Все это давало огромное преимущество Хоремхебу, ибо крайняя неразбериха царила на море, когда все схватились друг с другом в борьбе за корабли. В Тире началось восстание против Азиру, и выжившие бунтовщики убегали в Египет, где переходили на сторону Хоремхеба. Так у Хоремхеба появилась возможность собрать флот и с помощью опытных судовых команд подготовить его к бою.
Газа еще держалась. Когда созрел урожай и река начала подниматься, Хоремхеб выступил с войсками из Мемфиса. Он выслал вперед гонцов морем и по земле, чтобы те проникли в ряды осаждающих; судно, приставшее под покровом ночи к гавани Газы и нагруженное мешками зерна, везло послание: «Удержите Газу! Удержите Газу любой ценой!» Пока тараны с грохотом били в ворота, а крыши города горели, ибо ни у кого не было времени гасить пожары, тут и там свистели стрелы с записками: «Хоремхеб приказывает вам: удержите Газу!» А когда хетты перекидывали через стены запечатанные кувшины с ядовитыми змеями, то среди них, случалось, находили один, наполненный зерном, и в нем — послание Хоремхеба: «Удержите Газу!» Каким образом Газа противостояла напору объединенных сил Азиру и хеттов, выше моего понимания, но вспыльчивый начальник отряда, поднимавший меня на стену в корзине, вполне заслужил славу, которую завоевал, сохранив Газу для Египта.
Хоремхеб быстро привел свои силы в Танис, где окружил и отрезал отряд хеттских колесниц, остановившийся у излучины реки. Под покровом темноты он приказал своим людям углубить высохшие оросительные каналы так, чтобы те наполнились водой из поднявшейся реки. Наутро хетты обнаружили, что оказались на островке словно в ловушке и принялись забивать лошадей и крушить свои колесницы. Это привело Хоремхеба в бешенство. Его целью было захватить все невредимым. Он приказал трубить в рога и начал атаковать. Свежие египетские войска с легкостью одержали победу и сразили врагов, которые бросили лошадей и дрались пешими. Так Хоремхеб завладел сотней колесниц и более чем двумя сотнями лошадей. Победа была важнее добычи, ибо с тех пор египтяне уже не считали врага непобедимым.
Выстроив колесницы и лошадей, Хоремхеб ехал впереди них в Танис, оставив позади медленно шедших солдат и подводы с припасами. Дикая страсть пылала в его глазах, когда он уверял меня:
— Если бьешь, то бей первым и сильно.
Говоря так, он с грохотом мчался в Танис, не прячась от толп хеттов, бродивших по Нижнему Царству и опустошавших его. Из Таниса он продолжал двигаться прямо в пустыню, одолевая подразделения хеттов, поставленные охранять запасы воды, и захватывал склад за складом. Хетты оставили в пустыне сотни тысяч кувшинов с водой для своей пехоты, расположив их на некотором расстоянии друг от друга, ибо, не умея путешествовать по морю, они не осмеливались напасть на Египет с моря. Не жался лошадей, Хоремхеб и его люди устремились вперед. Многих животных загнали во время этого сумасшедшего перехода, о котором видевшие его воочию рассказывали, что сто колесниц поднимали столб пыли до небес и что мчались они быстро, как вихрь. Каждую ночь на вершинах Синайских холмов зажигали сигнальные огни, вызывавшие вольные отряды из их убежищ, дабы они по всей пустыне нападали на хеттских стражей и их склады припасов. Вот откуда идет легенда о том, что Хоремхеб несся по Синайской пустыне днем, как столб пыли, а ночью — как столб пламени. После этого похода слава его была столь велика, что люди слагали о нем предания, как о богах.
Хоремхеб застал врагов врасплох. Убежденные в слабости Египта, те не могли понять, как Хоремхеб осмелился совершать набеги в пустыне, когда их войска разоряли Нижнее Царство. Их главные силы были рассеяны по городам и селениям Сирии и ожидали падения Газы, ибо, поскольку в окрестностях Газы огромная армия не могла найти себе пропитания, хетты собрались в Сирии, чтобы завоевать Египет. Они вели военные действия чрезвычайно осмотрительно и никогда не нападали, если не были полностью уверены в своем превосходстве. Их военачальники отмечали на глиняных табличках каждое пастбище, каждое место водопоя, каждое селение в области, на которую собирались совершить набег. Из-за этих приготовлений они отложили свое нападение, и поход Хоремхеба оказался для них громом среди ясного неба отчасти потому, что никто ранее не осмеливался напасть на них первым, отчасти из-за того, что они сомневались, хватит ли у Египта колесниц для подобного предприятия.
Основною же целью Хоремхеба было уничтожить запасы воды хеттов в пустыне, чтобы выиграть время для обучения и оснащения своей армии. Но его удивительный успех опьянил его; он вихрем ворвался в Газу, с тыла напал на осаждающих, вывел из строя их военные приспособления и поджег лагеря. Но все же он не смог войти в город. Когда осаждающие увидели, как немногочисленны его колесницы, они возобновили борьбу и нанесли ответный удар. Он проиграл бы, будь и у них колесницы. А так у него была возможность отступить в пустыню, разорив склады с водой на ее границе, прежде чем разъяренные хетты успели собрать достаточно колесниц, чтобы преследовать его.
Поэтому Хоремхеб верно заключил, что его сокол был вместе с ним. Памятуя о горящем дереве, которое он видел однажды среди Синайских холмов, он послал сообщение своим метателям дротиков и лучникам и приказал им идти как можно быстрее через пустыню по одной из дорог, построенных хеттами, где стояли сотни глиняных кувшинов с водой, которой хватило бы для большого отряда пехотинцев. Теперь его целью было сражаться в пустыне, хотя для битв на колесницах удобнее земля. Я думаю, у него не было выбора, ибо после бегства от хеттов его люди и его лошади были так измучены, что вряд ли дошли бы живыми до Нижнего Царства. Поэтому он собрал все свое войско в пустыне, совершив таким образом деяние небывалое.
О первом нападении Хоремхеба на хеттов мне поведали его люди и он сам — меня не было с ним тогда. Будь я там, то, конечно, не остался бы в живых и не писал бы эти строки. Мне выпало на долю видеть последствия битвы из своих носилок, в которых я следовал за пехотными полками во время их стремительного движения по обжигающей пыли под безжалостными лучами солнца.
