— Предположим, да, — помедлив, сказал Ремиги. — Тем более что на самом деле мы не потеряем деньги. Мы только поменяем сроки сделок; у них будут одни, а у нас — другие. Наверняка они бы успокоились, но вам придется дать мне письменное распоряжение.
Жоан подписал документ, который подготовил Ремиги.
— Сделай все как можно быстрее. Займись этим с самого утра, — сказал он со всей серьезностью. — Нам нужны наличные, — настоятельно повторил Жоан, не сводя со служащего своего пронизывающего взгляда. — Продай что-нибудь по низкой цене, если потребуется, и помни: нам очень нужны эти деньги.
Как только Жоан покинул лавку и снова заставил замолчать кредиторов, Ремиги принялся за дело. В тот же день последний корабль, который снялся с якоря и вышел из порта Барселоны, повез указания партнерам Арнау по всему Средиземноморью. Ремиги действовал быстро: на следующий день были удовлетворены кредиторы, которые начали повсюду рассказывать о новом положении дел у Арнау.
Впервые за всю неделю Арнау выпил свежей воды и съел ломоть мягкого хлеба. Охранник заставил его подняться, толкая ногой, и вымыл водой его место. «Лучше вода, чем испражнения», — подумал Арнау. В течение нескольких секунд был слышен только шум воды, стекающей на пол, и сиплое дыхание угрюмого охранника. Старуха, которая уже приготовилась к смерти и постоянно прятала лицо в лохмотья, повернулась к Арнау.
— Оставь ведро, — приказал бастайш охраннику, когда тот уже собрался уходить.
Арнау видел, как плохо обращались с заключенными, издеваясь над ними даже без видимой причины.
Охранник повернулся, вытянув руку для удара, но резко остановился, увидев горящий взгляд Арнау, который стоял неподвижно, но в любую секунду готов был наброситься на него. Охранник сплюнул и бросил ведро на пол. Прежде чем выйти, он ударил ногой одну из теней, которая за ними наблюдала.
Когда земля впитала воду, Арнау снова сел. На улице слышался звон колокола. Слабые лучи солнца, которым удавалось прорываться сквозь узкое окно, находившееся на уровне мостовой, и звон колоколов были единственной связью с внешним миром. Арнау поднял глаза к маленькому окну и напряг слух. Церковь Святой Марии была залита светом, но у нее все еще не было колоколов; однако удары молотков по камням, стук по дереву и крики рабочих были слышны на приличном расстоянии от церкви. Когда эхо одного из этих звуков доносилось до камеры, к Арнау возвращались воспоминания и в мгновение ока он оказывался рядом с теми, кто работал на строительстве церкви Святой Девы у Моря. Арнау снова ощущал на своей спине тяжесть первого камня, который он принес в церковь. Сколько времени прошло с тех пор? Как изменилось все вокруг!
Он был тогда всего лишь ребенком, который нашел в Святой Деве свою мать и покровительницу…
По крайней мере, успокаивал себя Арнау, ему удалось спасти Рахиль от ужасной судьбы, на которую она была обречена. Как только он увидел, что Элионор и Маргарида Пуйг показывали на них обоих, Арнау позаботился о том, чтобы Рахиль и ее семья бежали из еврейского квартала. Он даже сам не знал, куда они отправились.
— Я хочу, чтобы ты нашел Мар, — сказал он Жоану, когда тот снова пришел к нему.
Монах остановился в нескольких шагах от брата.
— Ты меня слышишь, Жоан? — Арнау поднялся, чтобы подойти, но кандалы не отпускали его ноги.
Жоан спокойно стоял на том же месте. — Жоан, ты меня слышишь? — повторил он.
— Да… да… я тебя слышу. — Жоан подошел к Арнау, чтобы обнять его. — Но… — начал говорить он.
— Мне нужно видеть ее, Жоан. — Арнау схватил монаха, не давая ему обнять себя, и легко сжал его плечи. — Я не хочу умереть, не поговорив с ней…
— Ради Бога! Не нужно…
— Да, Жоан! Я мог бы умереть на этом самом месте среди лишенных надежды людей. Но я хочу воспользоваться последней возможностью увидеть Мар. Есть нечто…
— Но что ты хочешь сказать ей? Что может быть столь важным?
— Ее прощение, Жоан, мне нужно ее прощение… — Арнау помолчал. — А еще… Я должен сказать ей, что люблю ее. — Монах попытался вырваться из рук брата, но Арнау крепко держал его. — Ты меня знаешь, Жоан.
Ты — человек Божий, и тебе хорошо известно, что я никому не причинил вреда, за исключением этой… девочки.
Когда Жоану удалось высвободиться из рук Арнау, он упал перед братом на колени.
— Ты не… — начал говорить он.
— У меня есть только ты, Жоан, — перебил его Арнау, тоже опускаясь на колени. — Ты должен помочь мне. Ты никогда не подводил меня, не подведешь и сейчас. Ты единственный, кто у меня остался, Жоан!
Жоан продолжал молчать.
— А ее муж? — неожиданно спросил он. — Может, Понте не позволит…
— Он умер, — ответил Арнау. — Я узнал об этом, когда он прекратил платить проценты по дешевой ссуде. Он погиб под знаменами короля при защите Калатаюда.
— Но… — слабым голосом произнес Жоан.
— Жоан… Я прикован к моей жене, прикован клятвой, которую я дал и которая не позволит мне соединиться с Мар, пока жива Элионор… Но мне нужно увидеть Мар! Мне нужно рассказать ей о моих чувствах, хотя мы и не сможем быть вместе… — Арнау постепенно успокоился и вспомнил о своих делах. — И еще, Жоан, сделай одолжение, зайди в лавку. Я хочу знать, что там происходит.
Жоан вздохнул. Этим утром он как раз заходил туда и Ремиги вручил ему кошелек с деньгами. «Это была не самая лучшая операция», — услышал он из уст служащего.
Хороших операций уже не было.
Оставив Арнау и пообещав ему, что навестит Мар, Жоан заплатил охраннику, стоявшему у входа в подземелье.
— Он попросил у меня ведро, — пробормотал тот.
Для чего Арнау понадобилось ведро?.. Жоан отдал еще одну монету.
— Я хочу, чтобы это ведро было постоянно чистым, — сказал монах.
Охранник посмотрел на монеты и повернулся, чтобы уйти.
— Там внутри есть один мертвый заключенный, — добавил Жоан.
Тюремщик ничего не ответил и, пожав плечами, побрел по темному коридору.
Он даже не вышел из епископского дворца. Покинув камеру, Жоан отправился на поиски Николау Эймерика.
Он знал все закоулки в этих коридорах. Сколько раз он прошелся по ним в своей юности, гордый обязанностями, порученными ему? Теперь там были другие юноши, которые так же резво бегали по ним, как и он, и опрятные священники, не скрывающие своего изумления при взгляде на него.
— Он сознался?
Жоан вспомнил, что обещал отправиться за Мар.
— Он сознался? — повторил генеральный инквизитор.
Жоан провел ночь без сна, готовясь к этому разговору, но ничего из того, что он придумал, ему не помогло.
— Если бы он это сделал, то какое наказание?..
— Я тебе уже сказал, что все очень сложно.
— Мой брат богат.
— Ты намереваешься купить Святой престол, ты, инквизитор?
Жоан выдержал на себе взгляд Николау Эймерика.
— Штрафы допускаются, как и обычные наказания. Я уверен, что если бы я предложил штраф Арнау…
— Ты прекрасно знаешь, что все зависит от тяжести преступления. Донос, сделанный на него…
— Элионор не может доносить на него, — перебил его Жоан.
Генеральный инквизитор поднялся со стула и стал перед черным монахом, опираясь руками о стол.
Значит, — сказал он, повышая голос, — вы оба знаете, что воспитанница Педро IV сделала донос. Его собственная жена, подопечная короля! Но как вам пришло в голову, что это была она, если твоему брату нечего было скрывать? Какой муж не доверяет своей жене? Почему это был не конкурент, не служащий или просто сосед? Скольким людям вынес приговор Арнау Эстаньол как морской консул? Почему, например, это не мог сделать один из них? Отвечай, брат Жоан, с чего вы взяли, что донос поступил от баронессы? Какой грех скрывает твой брат, если он уверен, что донос написала его же супруга?
Жоан заерзал на стуле. Сколько раз он проводил ту же процедуру? Сколько раз он схватывал слова на лету, чтобы… Но как Арнау стало известно, что это была Элионор? Может, он действительно…
— Арнау не показывал на свою жену, — солгал Жоан. — Я это знаю.
Николау Эймерик вознес обе руки к небу.
— Говоришь, знаешь? А откуда ты это знаешь, брат Жоан?
— Она его ненавидит… то есть… — поспешил исправиться монах, но Николау уже набросился на него.
— А почему? — закричал генеральный инквизитор. — Почему воспитанница короля ненавидит своего мужа? Почему добрая, богобоязненная женщина, христианка, может испытывать ненависть к своему мужу?
Что за зло причинил ей этот человек, пробудив в ней ненависть? Женщины рождены, чтобы служить своим мужьям. Они распутничают с ними, когда те хотят, они заботятся о них и подчиняются им, но это не порождает ненависти. Как думаешь, брат Жоан?
Жоан стиснул зубы. Он не должен был этого говорить и теперь чувствовал себя побежденным.
