решает, кого взять в Валгаллу, кого оставить на руме. Но на Плесков ходили не все.
– Гаёнг прав! – поддержали те ярлы, которые давали братьям своих викингов и тоже понесли потери. Они были рады, что Гаёнг нашел доказательство.
Старый Скат один не понял. И не стало Гольдульфа, умеющего считать и объяснять тонкости дел и рассуждений! Конунг с ненавистью взглянул на Ролло. Для молодого норангерского ярла не существовало трудностей.
– К чему препираться? Все вы остаетесь здесь, а мы уходим. Берите себе все богатые земли Гардарики. Мы же на свою долю берём один Хольмгард и ничего не спросим, хотя такой дележ для нас весьма убыточен.
Озлобляясь все сильнее, конунг не знал, что возразить на складные слова Ролло.
Вмешались ретэфиордский ярл Балдер Большой Топор и Гангуар Молчальник из Брекснехольм-фиорда. Эти двое никогда не вступали в споры, но сейчас дело касалось добычи.
– Ты еще не ярл, а мальчишка, – мрачно сказал Балдер низким глухим голосом. – Чтобы оценить земли – возьми их. Ты их не взял. Мы их возьмем без тебя. Тебе по справедливости викинга есть часть в Хольмгарде. И им. – Балдер указал на трех других уходящих ярлов. – Если ты будешь спорить, я тебя убью.
– И я тебя убью, – поддержал Молчальник. – Мертвым нет доли.
Ролло гневно топнул ногой: все против него! Скат встал, некоторые ярлы обнажали мечи, собираясь увеличить свои доли. Раздражение против Ролло дошло до опасной границы, пахло не поединком, а убийством. Несмотря на большой запрос, братьям-ярлам не удастся получить что-либо за убитых викингов, а самому Ролло схватить лишний кусок.
– Мир, мир! – воскликнули Ингольф и Гаук. – Мы согласны с Балдером и Гангуаром.
4
Целый день ушел на необычайную работу оценки Новгорода. Все ярлы принимали участие в захватывающе интересном деле. У каждого были свои мерки и соображения о стоимости Города по опыту набегов на разные страны. С ними состязались сам князь с боярами Синим, Делотой, со старшинами Гудимом и Гулом, с помощью грека Василько. Князь не мог допустить, чтобы почти седьмая часть Новгорода была разграблена и разгромлена в самом начале княжения. Взвешивали и оценивали каждую улицу.
После определения размера одной доли были изготовлены жребии. Произнося освященные временем заклинания судьбы, ярлы вытягивали из шлема конунга Ската меченые куски дерева. Новгород был поделен.
И еще половину дня Ролло, Гаук, Гаёнг и Ингольф торговались с князем о выкупе за доставшиеся им улицы. Князю пришлось поступиться городской казной и частью городских запасов, хранившихся в клетях Детинца. Уцелела запасная казна купцов, которая состояла из вкладов в общину по сорока фунтов серебра с каждого.
Едва кончились торги, как пришел старший приказчик князя Гарко, ныне старший в дружине, с вестью:
– К Городу движется земское войско. Идут и будут под Городом через день.
Доносили дозорные князя, следившие за главными дорогами.
Ставр ждал вестей о земском войске и хотел неизбежного боя. А все же твердое сердце дрогнуло. Не вовремя покидают Новгород четверо ярлов… Нет, пусть идут, остающихся хватит побить мужиков.
Князь не показал виду и сказал конунгу:
– Добро. Не придется нам терять время и ходить в земли. Непокорные сами идут к нам за наукой. Под стенами мы их вразумим.
Глава пятая
1
Плавали на лодках, бродили, ходили, ездили послы и гонцы по Новгородским землям. Добрался и до Тсаргова огнища незнакомый мерянину человек. Он тянул за чумбур заморенного коня, оба вывалялись в черной болотной грязи, и человек выглядел лешим. Однако пришлец не побоялся медвежьей головы на воротном столбе, подлез под самую пасть, стучал и настойчивым криком звал хозяев.
– Чего пришел?
– Нурманны в городе, – ответил незнакомый.
– А что тебе в тех нурманнах?
– Нурманны обманом завладели Городом. Слышишь?
Тсарг почесался, крякнул, воззрился на гостя:
– Еще скажи.
– Нурманны Городом завладели. Понятна тебе речь?
– Завладели… – откликнулся Тсарг и оглянулся на свой двор. Мерянин обошел худого вестника, для чего-то пошел к лесу, но тут же вернулся и уставился на коня, качая большой, как котел, головой, в лохматых с проседью волосах. Подумал, подумал и сказал не человеку, а коню:
– Нурманны завладели. Ишь?!
Боком, будто ему стала нынче узка калитка, Тсарг пролез во двор, сбросил засовы, оттянул одно воротное полотнище и пригласил вестника:
– Веди коня, что ли.
В избе Тсарг уселся против гостя и молча, подперев косматую голову, глядел, как голодный жадно хлебал горячее и, дорвавшись с голодухи, по-волчьи рвал хлеб зубами. Вестник отвалился, и мерянин приказал:
– Теперь спи. А я пойду. Завладели, говоришь?
…Посланный очнулся от толчков хозяина. Изба была полна народу. Речь незнакомого слушали тихо. Иной вздыхал с натугой и вновь затаивал дыхание. Тсарг перебивал обстоятельно длинный рассказ:
– Князь, стало быть? Еще повтори ту речь. – Двойные дани давать, сказываешь? Еще говори. – Сверх двойных по пять кун со двора, так, что ли? – Насильничают? – И, оглядев своих, мерянин успокоил семью. – Нас не найти до зимы. Летней дороги нет. Чего им тут искать?..
Гонец кончил рассказывать и встал.
– Ночевать будешь? – спросил Тсарг.
– Нет. Еще дороги есть.
– Далеко ли?
– К твоим соседям.
– Ступай.
Младший сын Тсарга, которого Одинец знал старательным парнишкой, успел вырасти в ражего мужика и сделаться отцом. Он отвязал от коновязи коня.
– Не мой конь тот, – возразил вестник.
– Не перечь, бери, – сказал Тсарг. – Твой плох совсем, загнал ты его. Да постой. Леший тебя заведет, моему коню зря побьешь ноги. Внучек тебя проводит. А к тем не ходи, – Тсарг махнул на восход, – к ним я сам сбегаю.
– Ладно так, – согласился вестник.
– Ступай, ступай, – проводил его мерянин, но отпустил недалеко. – Стой! Для чего же не сказал ты, где Изяслав-кузнец?!
– Ушел на огнище к Гюряте со всем двором.
Покинув пустые ныне, обыденные дела, мужики собирали стрелы, чинили колчаны, вили новые жильные тетивы, проверяли насадку топоров, точили ножи, рогатины, сулицы-копья. У Тсарга нашлись два длинных меча, один шлем, кольчуга и четыре щита.
Минул день, и мужики побрели – малое зернышко земской силы. С собой они взяли двух коней под вьюки с оружием и подорожниками. На спины тоже навязали тяжелые лыковые пестери с теми же подорожниками. Кто же его знает, надолго ли уходили от двора, а лишний кусок в брюхе дает лишний день жить, свой запас спину не ломит.
Для дома Тсарг оставил двух сыновей, с собой увел четверых. На прощанье мерянину пришлось рявкнуть на горестно рыдающих женщин и на свою старуху:
– Цыц, дуры! Не войте, чумные! Хороших гостинцев ждите, притащим во!
2
По указанию вестника Тсарговы взяли направление
