царь, которого мир узнал после потопа. Властитель Вавилона, он затем правил множеством городов Месопотамии. Он был «сильный зверолов перед Господом». Типу охотника противопоставляется образ пастуха – в тысячу раз более положительный, – который воплощен в Давиде. Затем это понятие обрастает уточнениями. Комментарий Зохара утверждает: «Словом „охотник“ Писание называет не охотника на животных, но ловца человеков». Жестокость – основная отличительная черта Нимрода и всего, что к нему относится. На иврите его имя означает «восставший» или «бунтовщик», тот, кто изменяет порядок вещей, вводит нечто новое в историю. В I веке Иосиф Флавий в «Иудейских древностях» сообщает многочисленные подробности о Нимроде: тирания, страх второго потопа.
Бавель странным образом остался в истории смешанным с городом Вавилоном, но он был в нем всего лишь высокой башней. Это позднейшее приравнивание обязано своим появлением евреям, авторам Библии, которые путали недавние события с более ранними воспоминаниями: Вавилон тогда представлял собой огромный невероятный город с висячими садами и величественными храмами, за который дрались греки и персы. Вдобавок на иврите, в котором при письме опускаются гласные, Бавель также означает Вавилон. Как во всяком большом городе, в нем имелся зиккурат, в этом случае пропорциональный его огромности: семь этажей, посвященных Богу Мардуку. Так вот, евреи придали Вавилону рухнувшую Вавилонскую башню. Однако на рубеже IV тысячелетия до нашей эры, в описываемое мною время, Вавилона еще не существовало, и в этот более легендарный, нежели исторически запечатленный, период Бавель был городом царя Нимрода.
Эта царица – и мы скоро поймем почему – оставила неоспоримый след в истории Античности. Эта единственная женщина, упомянутая в месопотамском царском списке, правила княжеством. Ее никогда не забывали… Однако из века в век книжники сочиняли о ней невероятную историю – богатому и ворота настежь. Порой ее считали родоначальницей своей династии, иногда причисляли к третьей Кишской династии, а иногда к четвертой. По легенде она правила сто лет и впоследствии почиталась как Богиня.
Шумерская Инанна на аккадском языке, которому вскоре предстояло воцариться в Месопотамии, звалась Иштар.
Тогда я впервые сделал наблюдение, которое впоследствии буду повторять на протяжении веков: преобладающий язык – это всегда тот, на котором говорят лучшие купцы: в то время аккадский, позже греческий, латынь, итальянский, французский и английский.
Этот регион после его исторического исчезновения стали называть Месопотамией. Слово греческого происхождения, означает «междуречье» и обозначает цивилизацию, которая процветала с IV до I тысячелетия до нашей эры на территории Среднего Востока, расположенной между Тигром и Евфратом и соответствующей нынешнему Ираку. Редко бывает, чтобы цивилизация получала совершенно чуждое ей имя. Этот регион процветал тысячелетиями, и никогда никто так не называл его. В своих воспоминаниях я использую выражение «Страна Кротких вод», распространенное в те времена, когда говорили также о «Стране Усмиренных вод».
Именно дорога делает колесо, а не наоборот. Многие цивилизации представляли себе колесо, но некоторые ограничились тем, что сделали из него игрушку, так никогда и не додумавшись соорудить двуколку или телегу. Так, майя, тольтеки и сапотеки Южной Америки наверняка не пришли к его использованию потому, что у них не было тягловых животных: лошадей или волов. А в Северной Африке функцию колеса, приняв его, свели к перевозке товаров: начиная со II века ему стали предпочитать верблюда, который не нуждается в дорогах и перемещается по любому грунту, даже самому неровному; его содержание стоит гораздо дешевле, чем постоянно ломающиеся во время поворотов или натыкающиеся на препятствия повозки; а главное, он способен выдерживать сильную жару, потребляя меньше воды, чем лошади или волы.
От кельтов.
Эти сдавления, которые мы приписывали Демонам, сегодня называют по-разному: скрытые гематомы, церебральный абсцесс, черепно-мозговая травма, острое воспаление слизистой оболочки, надкостницы и кости сосцевидного отростка височной кости. Хотя демоны обрядились в новые научные одежды, они по-прежнему поддаются тому же спасительному вмешательству. Я веками практиковал трепанацию черепа без трепана – его еще не существовало, – рассекая и разрезая черепа при помощи остро наточенных инструментов. Операция требует большого опыта, точности движений пальцев и большой удачи. Она привела к множеству смертей. Не потому ли ее использование постепенно сокращалось, а в Средние века и вовсе прекратилось? Ныне ее снова совершают, и современники считают ее новшеством. Даже когда им демонстрируют черепа, прооперированные до нашей эры, они с трудом верят, что некоторые мои коллеги и я сам практиковали ее…
В отличие от последующих способов письма, клинопись имеет три измерения: она заключается в насечках, сделанных в глиняной табличке при помощи пера со скошенным кончиком, и для разборчивости требует косого освещения, по возможности падающего слева. Ее символы составляют черточки, углы и зарубки, объединяющие три вида «клинышков»: вертикальные, горизонтальные и косые. Созданная шумерами для того, чтобы систематизировать товары и осуществлять деловые операции, клинопись смогла передать шумерский язык и в течение нескольких веков служила носителем десяти других языков. К началу христианской эры ее уже не умели расшифровывать и забыли до такой степени, что спустя некоторое время видели в ней только примитивные орнаментальные мотивы.
В эту минуту я пишу, сидя напротив окна, из которого льется свет; справа от себя я расставил стаканы и чашки с чистой водой, настоями и чаями; слева догорает свеча, распространяющая аромат итальянской лаванды. Этот ритуал снова соединяет меня с несравненным Гавейном, который во время нашего путешествия в Месопотамию передавал мне свою науку. После тосканского лета в эпоху Возрождения на смену сирени пришла лаванда. Поселившись в бывшей овчарне, категорически решив ничего не делать, я, однако же, переписывался с разными личностями, безостановочно марая сотни страниц. Думаю, к этому меня подтолкнула лаванда: перед ее бескрайними полями, где в травах отражается небесная лазурь, я мог легко сосредоточиться и пользовался спокойной энергией и постоянным вдохновением.
Тогда никто и вообразить не мог, что из служанки письменность может превратиться в госпожу.
Тигр и Евфрат берут начало на горе Тавр, высокогорном армянском плато в Турции. В отличие от Нила, они не протекают в сердце стиснутых горами долин, способных сдержать их; вот
