почему в мае, во время половодья, они разливаются на тысячи километров. В мое время Тигр и Евфрат имели два отчетливых отдельных, хоть и близких, устья в Персидском заливе. Однако из-за того, что они уносили свои аллювиальные отложения и осаждали их вдоль своего течения, эти реки удлинили землю и оттеснили море. Нынче они соединяются выше по течению, в городе Гармат-Али, после чего образуют общее устье и сливаются в Шатт-эль-Араб до Индийского океана.
Эти закрытые храмы привели меня в замешательство. Прежде я знал только гипетральные святилища, не имеющие крыши и расположенные под открытым небом. Каменных плит было достаточно, чтобы ограничить сакральное пространство; иногда его окружали менгиры или колонны, и ничто не отделяло его от небесного свода. Дым приношений, призванных питать Богов, возносился от жертвенника прямо в зенит. Здесь же, в Стране Кротких вод, появились первые закрытые места для отправления культа: расписанные, украшенные, резные, искусно отделанные; они воспроизводили внешний мир, микрокосм макрокосма, являя собой как бы глиняные зеркала.
Рабство как система появилось именно тогда. Я не утверждаю, что прежде не имело место никакое порабощение – в своем детстве на берегу Озера я не раз видел похищение женщин, – однако эти жестокости бывали редкими, они не были нужны для жизни общин. Все изменилось в Месопотамии в конце IV тысячелетия до нашей эры. Благодаря сельскохозяйственным излишкам, которые позволили некоторым стать торговцами, жрецами, солдатами, писцами или счетоводами, государственное и иерархическое общество ради обеспечения своего преуспеяния прибегло к институту рабства.
Так что рабство появилось, когда «цивилизация расцвела», как только «культура сделалась более изысканной». Война представляла собой первейший способ обеспечения: организовывались набеги, а захват пленных превращал их в рабов независимо от того, проживали ли они на далеких территориях или на соседних. Дополнительный приток невольников обеспечивало правосудие: в наказание за некоторые преступления горожан обращали в рабство – например, ребенка, который отказывался от своих приемных родителей. Наконец в рабство можно было попасть вследствие договора, в основном за долги, с согласия заинтересованного лица или лиц, имевших над ним власть.
Это рабство нельзя рассматривать с точки зрения последующих веков, поскольку оно представляется скорее экономическим, нежели расовым. Никто не лепил на него «биологических» оправданий греческого философа Аристотеля, который полагал, что некоторые люди созданы, чтобы повелевать, а другие – чтобы подчиняться. И никто не узаконивал его, основываясь на соображениях превосходства какой-нибудь этнической группы, религии, цвета кожи – тех идеологий, которые господствовали вплоть до XX века.
В Месопотамии рабом не рождались, им становились. Рабом становились не по существу, а в силу обстоятельств. Из-за невезения, а не в силу предопределенности.
По-аккадски это Урук.
Как же я удивился, когда тот самый Кушим возник тысячелетия спустя! В XX веке во время раскопок на месте Урука археологи обнаружили табличку, которую считают самым древним образцом человеческого почерка. Что же говорит этот кусочек глины? «Итого за тридцать семь месяцев было получено 29 086 мер ячменя, подпись: Кушим». Таким образом, первое имя, пришедшее из глубины веков, это не имена библейских Адама и Евы и не доисторические Тумай, Люси, Туркана, Таутавель, Наледи или Флорес, которые были даны недавно обнаруженным останкам. Для всего человечества – кроме меня – имя Кушим остается первым, которое, благодаря письменности, невредимым вынырнуло из прошлого. Оно было написано за три тысячи пятьсот лет до нашей эры. И было именем счетовода…
Жители Месопотамии изобретали вертикальные пути одновременно с горизонтальными: дороги шли по земле, а строения возносились к небу. И те и другие, скромно называемые подступами – дороги, каналы, колонны, башни, – казались всего лишь средствами; на самом деле они преобразовывали все, что охватывали, и присваивали его себе. Запускался процесс очеловечения природы, ее империалистического завоевания.
Я думаю, что Земля начала суживаться в тот самый момент, когда установления Нимрода физически преодолели пределы его жестов или голоса и когда он избавился от необходимости перемещаться, чтобы ему подчинялись. Прежде никакая связь не шла дальше, чем позволяли органы чувств: даже дымовые сигналы не выходили за границы возможности глаза, а барабанный бой – уха. Дальняя связь началась с письменностью и благодаря ей усовершенствовалась, с опозданием – когда в XIX веке распространился телеграф. И вдруг, с появлением радио, телевидения, а затем интернета, все ускорилось. Сегодня Земля съежилась: исчезло расстояние между полюсами, эскимос сделался близким соседом японца. Никогда больше ни один ребенок не испытает чувства необъятности, которое тысячелетиями переполняло людей. Или же ощутит это головокружение только перед лицом Вселенной… Надолго ли еще?
Современное название этого заболевания – экзема.
Современному архитектору сложно было бы договориться с месопотамским, египетским или древнегреческим архитектором. За несколько веков они почти сделались чужаками, настолько различается их философия. Для нынешнего зодчего архитектура соответствует функции, для древнего она передает значение. Хотя и тот и другой разрабатывают техники, пути их не идентичны: современный руководствуется пользой, древний – символикой. По мнению Гунгунума, колонна являла собой не только поддержку или несущую силу – она была осью мира, путем в небо, тем, что позволяло людям расположиться на ней, а затем подняться. Так и арка, купол и свод не представляли собой лишь хитроумно задуманную и художественно исполненную крышу, но воспроизводили свод небесный, это обиталище Богов. Даже дверь не ограничивалась тем, что открывалась в пространство, – она указывала направление: на закат или на рассвет. Гунгунум никогда не различал «почему» и «как», метафизику и физику. Если решения, полученные им в ходе расчетов, или его исследования давали практические принципы, то прежде всего они удовлетворяли духовные задачи. Постройка стремилась быть зеркалом божественного космоса.
Плоты из надутых шкур животных, келеки, по-аккадски калакку, и сегодня существуют в Ираке.
На аккадском языке, утверждавшемся одновременно с шумерским, Бавель означает «Врата Богов». В Библии, донесшей до нас память о нем, это название, Бавель, ошибочно отсылает нас к ивритскому корню БЛБЛ, что означает «говорить невнятно», «путать, смешивать».
Хит, расположенный на Евфрате, ныне находится на территории Ирака.
Первая нефтяная торговля открылась здесь, на
