трубы пыхнул дым. Поезд медленно тронулся.
Последний раз помахав рукой провожающим, Линицкий зашел в свое купе, закрыл дверь, расстегнул пиджак, повесил его на плечики, ослабил, а затем и вовсе снял галстук, удобно устроился на сиденье, положил перед собой свежий выпуск газеты «Правда» и собрался читать. В этот момент дверь купе отворилась и в проеме показалась высокая худощавая фигура высоколобого, с зачесанными назад темными волосами и крупным носом мужчины. Линицкий в удивлении поднял глаза и внимательно смотрел на вошедшего, лицо которого ему показалось весьма знакомым. А тот неторопливо внес в купе чемодан, легко поднял его и положил на верхнюю полку. Только после этого обратился к соседу по купе.
– Здравствуйте!
– Добрый день! – ответил Линицкий.
– Что вы на меня так смотрите?
– Просто у вас весьма выразительное и запоминающееся лицо. И мне оно кажется знакомым почему-то, хотя я явно встречаю вас впервые.
Попутчик устроился на своем месте, лихо снял светлый пиджак, повесил его на крючок и улыбнулся:
– Ну, вы мне тоже напоминаете некоего профессора, которого тем не менее я также вижу впервые.
У Линицкого были аккуратно с четким пробором причесаны слегка рыжеватые волосы, небольшие усики и действительно профессорская (из дореволюционных времен) бородка. Линицкий в ответ тоже улыбнулся.
– Ну, тогда, чтобы прекратить всякие недоразумения, давайте познакомимся. Линицкий Леонид Леонидович, врач. Сотрудник советского посольства в Индии, – он протянул руку для рукопожатия.
– Черкасов Николай Константинович, артист, – пожал тот протянутую ему руку. – У нас делегация едет в рамках культурного обмена с молодой республикой.
Линицкий засмеялся, хлопнув себя ладонью по лбу.
– Ну, конечно! А я все думаю, где я вас видел. Простите, ради бога. Это все оттого, что в силу моей занятости у меня не так много времени ходить в кино, а тем более в театр.
– Зато сейчас у нас будет времени вагон – поезд до Дели идет долго! – ответил Черкасов.
– Увы! Я думаю, с таким попутчиком, как вы, Николай Константинович, время пробежит слишком быстро.
В дверь купе постучали, и после обоюдного ответа: «Войдите!» дверь отворилась, и в проеме двери показался невысокий, одетый в светлый костюм мужчина.
– Николай, как ты тут устроился?
– О, Всеволод Илларионович, пожалуйте к нам, – Черкасов жестом пригласил его войти. – Вот, познакомьтесь. Это врач советского посольства в Дели Леонид Леонидович Линицкий. А это – народный артист СССР, лауреат Сталинских премий, наш светоч режиссер Всеволод Илларионович Пудовкин.
– Не ерничай, Николай. К чему такая торжественность? – Пудовкин протянул Линицкому руку. – Весьма рад знакомству.
– Взаимно! – улыбнулся Линицкий. – Я так понимаю, вы товарищей из Индии едете учить снимать кино?
– Ну, не совсем уж и учить, – возразил Пудовкин, садясь рядом с Черкасовым. – Они, между прочим, еще два года назад сняли свой первый и весьма неплохой фильм. «Дети земли» называется. А в прошлом году в Бомбее и Калькутте состоялся первый фестиваль советских фильмов. И вот наш ВОКС, простите, Всесоюзное общество культурных связей, кое я имею честь возглавлять, решило проявить интерес к индийской кинематографии. Вот мы с Николаем Константиновичем и едем туда, так сказать, пропагандировать наш опыт.
– Более того, могу добавить, – взял слово Черкасов, – что у нас уже даже есть опыт общения с индийскими товарищами. Так, руководитель их кинематографии Сатьяджит Рей приезжал к нам и уже знаком с теоретическими трудами Пудовкина-режиссера, а в разговоре со мной выяснял подробности творческого метода Сергея Эйзенштейна при работе над фильмом «Иван Грозный».
– Кстати, Леонид Леонидович, вы, как дипломат, не могли бы нас немного просветить в плане того, кто такой этот Джавахарлал Неру? – попросил Пудовкин.
– Отчего же! – согласился Линицкий. – 61-летний Джавахарлал Неру родился в семье, принадлежавшей к высшей касте индийского общества – кашмирских брахманов. А его отец, Мотилал Неру, в свое время был одним из руководителей крупнейшей в стране партии, которую и возглавляет сейчас Джавахарлал, – Индийский национальный конгресс. Между прочим, Джавахарлал в переводе с хинди означает драгоценный рубин. Он окончил престижную английскую школу в Харроу в Лондоне, а в 1912 году окончил юридический факультет Кембриджского университета. Там же познакомился и с деятельностью только что вернувшегося из Южной Африки Махатмой Ганди. Он позиционирует себя как приверженец социализма, но по своей идеологии весьма далек от этой идеи, ориентируясь, скорее, на американскую кабальную «помощь» и зверские репрессии по отношению к коммунистам и другим прогрессивным деятелям.
– Кстати, дочь Индира имеет какое-то отношение к этому самому Махатме? – поинтересовался Пудовкин.
– Абсолютно никакого, хотя познакомилась с Махатмой еще в двухлетнем возрасте, а в восемь лет по его совету организовала в родном городке детский союз по развитию домашнего ткачества. В сорок втором году она вышла замуж за парса Фероза Ганди, представителя небольшой группы индийцев иранского происхождения, тем самым оба пренебрегли кастовыми и религиозными барьерами, поскольку межкастовые браки считались ортодоксальными индусами кощунством по отношению к древним законам и обычаям. Они познакомились в Лондонской школе экономики, где оба и учились.
– Как вы лихо все это рассказали, – улыбнулся Черкасов.
– Работа у меня такая, товарищи, – улыбнулся в ответ Линицкий.
– Простите, я не знал, что знания биографий лидеров страны пребывания входит в обязанности посольских врачей.
– Коля, а как же: ведь и докторов приглашают на разного рода государственные приемы.
– Благодарю вас за понимание, – Линицкий кивнул теперь уже в сторону Пудовкина.
Работы в посольстве по медицинской линии было не так много. К тому же Пудовкин оказался прав: Линицкому приходилось нередко бывать и на разного рода правительственных приемах, что, впрочем, также входило в круг обязанностей Линицкого уже по линии разведки. На одном из таких мероприятий Леонид Леонидович оказался рядом с Индирой Ганди, работавшей в то время личным секретарем отца-премьер-министра. Посольский фотограф поймал этот момент и щелкнул фотоаппаратом. При этом Индира машинально поправила прическу и тут же улыбнулась.
– Факт для истории, – махнул рукой фотограф.
Через год Линицкого снова отозвали на родину. Предложили на выбор: либо кабинетная работа в центральном аппарате, либо длительная командировка в Китай. Разумеется, Линицкий выбрал Китай.
– Ну что же, Леонид Леонидович. Мы в вашем решении и не сомневались. Тем более, у вас уже достаточно большой опыт семейной командировки.
Намек был более чем прозрачный. И он с удовольствием сообщил об этом Екатерине Федоровне.
– Вот видишь, Катенька! Хоть и наступила наша с тобой золотая осень, но мы еще сыграем на нашей золотой скрипке какой-нибудь полонез.
7.
Но состояние здоровья Екатерины Федоровны не позволило ей вновь включиться в активную разведывательную работу.
– Увы, мой дорогой! Я уже тебе не помощник.
Она грустно улыбнулась, сидя на диване рядом с дочерью.
