Ознакомительная версия.
Бегут волны. Бегут они и бегут…
Рядом с людьми – рядом с кораблями.
Читатель! Они бегут рядом с нашей историей.
В расквашенной дождями темноте осеннего рассвета вышли из Гельсингфорса два эсминца – «Самсон» и «Забияка»… Балтика! Последние маяки, отсветив, погасли. Возник над морем серый октябрьский день. Открылся привычный простор, и эсминцы, глухо провыв турбинами, зарылись в его тревожную смуту.
С мостика «Самсона» видят, как валит на борт, кладет в затяжном крене выносливого «Забияку», и дым из труб эсминца долго курчавится над водой, растворяясь за сеткой дождя.
А с мостика «Забияки» видно, как борется «Самсон», отбрасывая от себя волну, он влезает килем на гребень другой, рушится в провалы меж водяных ухабов, – хорошо идет «Самсон», красиво!
Читатель, что еще может быть великолепнее?..
Эсминцы шли весь день. Их мотало и било.
Они шли…
День был краток, и затемнело во влажных далях.
Справа по борту вдруг брызнуло огнями столичных предместий. Проплыли мимо эсминцев волшебные электрозарева Ораниенбаума и дачного Мартышкина; затемненный Петергоф со скучающими фонтанами промигал кораблям одиноким фонарем на причале.
По курсу перед эсминцами – словно открыли большую парадную дверь: это была Нева, и корабли, устало добирая последние обороты, вошли в ее устье…
А из-за Николаевского
чугунного моста,
как смерть,
глядит
неласковая
Аврорьих
башен
сталь.
«Самсон» встал за кормою «Авроры», «Забияка» отчетливо положил свой якорь в струе «Самсона». По обширной дуге Николаевского моста светили окна дребезжащих вечерних трамваев, и бежали вдоль Английской набережной фыркающие газолином автомобили.
Подсвеченный прожекторами кораблей, иногда в отдалении вспыхивал зеркальными окнами притихший Зимний дворец…
Не верилось, что еще вчера они тонули и гибли при Моонзунде!
Корабельные склянки отзвонили на палубах.
Сегодня они пробили последний раз в старом времени.
На «Авроре» матросы уже потащили чехлы с бакового орудия…
Скоро склянки пробьют опять.
Но уже в Новом Времени.
Моонзунд явился ему прологом…
Осень 1970 года
Рига
На титульном листе рукописи, ниже заглавия «Моонзунд», Валентин Пикуль написал: «Этот роман одни читатели прочтут как морской роман, другие – как политический. Я же называю его любовным». Рядом с этими словами карандашная пометка редактора: «Я бы все это снял». Валентин Саввич пошел навстречу пожеланию. Но мне хочется привести эти слова, чтобы читателю было понятно настроение автора и его отношение к задуманному роману.
В. Пикуль, воскрешая память, не претендовал на всеобщую любовь и почитание. Правда не всем лицеприятна. Но он собирал вокруг написанных им страниц и своих героев людей неравнодушных. А остальным, честно, без сожаления и особой симпатии, заявлял:
«Читатель! Если ты не щедр на радости жизни, и тебя не волнует гневное кипение моря, если твоя хата с краю и остальное ничто уже тебя не касается, если ты никогда не совершал диких безумств в любви и тихо, никому глаз не мозоля, укрываешься в кооперативной квартирке от уплаты алиментов, если тебе, как ты не раз заявлял, „все уже надоело“, и ты не ходишь в кино смотреть военные фильмы, если закаты отполыхали над твоим сердцем, сморщенным в скупости чувств, – тогда я заявляю тебе сразу: оставь эту книгу! Можешь не читать ее дальше…
В самом деле, стоит ли тебе напрасно мучиться? Возьми с полки справочник, раскрой его на букве «М», отыщи слово «Моонзунд», и там из десяти скупых строчек ты вкратце узнаешь все то, что поведано мною на последних страницах…»
Любовный роман! Это не просто роман о любви. Это роман, написанный с любовью.
«Моонзунд» рассказывает о моряках Балтийского флота в грозный канун Октябрьской революции. В этой сложной исторической обстановке действуют главные персонажи: старший лейтенант Сергей Николаевич Артеньев, председатель Центробалта матрос Павел Ефимович Дыбенко, большевик с эскадренного миноносца «Гром» Трофим Семенчук.
Прототипом главного героя романа Сергея Артеньева является Николай Сергеевич Бартенев, внук известного русского историка, пушкиниста, издателя журнала «Русский архив». Трое сыновей Николая Сергеевича – Петр, Владимир, Сергей – героически погибли в боях за родину в годы Великой Отечественной войны. Отправляясь на службу, младший семнадцатилетний Сергей сказал пытавшейся удержать его матери: «Что ты, мама, мы же Бартеневы, мы рождены, чтобы защищать Россию». На протяжении многих лет Валентин Саввич поддерживал связь с семьей Бартеневых.
Вот как записан мною в дневнике рассказ Валентина Саввича о работе над романом «Моонзунд»:
«Начал работать над романом страстно и увлеченно. Морская романтика захватила целиком. Когда было написано более трети романа, переехал жить на дачу. Там я решил отойти от событий и героев, чтобы довести уже написанное, как говорится, до кондиции. Читал и перечитывал, „вылизывал“ каждую страницу. В результате переработки материал стал каким-то сухим и скучным. Перечитав все заново, я вернулся к первоначальному варианту, что и составляет основу романа».
Роман был закончен в 1970 году. В те времена о Колчаке говорилось только негативно, как о бездарной личности. Лишь сравнительно недавно все узнали, каким он был прекрасным минным специалистом, да и вообще какая это была незаурядная личность. Пикулю же приходилось пробиваться в трактовке образа Колчака через неимоверные наносы лжи и необъективности. Позднее, во время одного из посещений кораблей Балтийского флота тогдашний Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, высоко оценивший книгу и рекомендовавший ее для чтения, сказал: «Если бы у нас в годы войны были Эссены и Колчаки, возможно, и не случилось бы Таллиннского перехода».
Доктор исторических наук, профессор Н. Н. Молчанов, бывший в годы войны моряком, так писал о морских романах В. С. Пикуля:
«Романы, связанные с историей русского военно-морского флота, – это наиболее успешно разрабатываемая им тематика. Книги Пикуля-мариниста отличаются знанием моря, людей, психологии, истории флота, боевой техники. Он рисует правдивые картины флотских будней и своеобразие морского боя с реальными ощущениями его участников. Книги на морскую тематику лишены псевдоромантики и показывают жизнь в реалистическом восприятии мира».
Не могу не процитировать образное выражение из письма читателя, где высказывается «благодарность за писательский труд, за литературные венки, опущенные на волны эстонских проливов и Баренцева моря».
В общем судьба у романа «Моонзунд» довольно счастливая. Продвижение его, по сравнению с другими произведениями, тормозилось меньше. «Моонзунд» – это первая книга, которая была экранизирована.
20 ноября 1987 года в доме офицеров ПрибВО, в Риге, где и был написан роман, состоялась премьера двухсерийного кинофильма, снятого режиссером Александром Муратовым. В роли Сергея Артеньева снялся Олег Меньшиков.
Валентин Саввич никогда не читал своих изданных произведений. Мало того, приступая к новой работе, он начисто «забывал» уже завершенное, законченное. Поэтому просмотр кинофильма был чем-то неожиданным, необычным. «Я потрясен. Я как будто заново и по-другому пережил жизнь моих героев. Не знаю, как зрителям, а мне фильм понравился» – так передал свои ощущения и состояние Валентин Саввич.
Впервые роман «Моонзунд» вышел в 1973 году в издательстве «Советский писатель» в Ленинграде тиражом 30 тысяч экземпляров. Через два года ленинградцы осуществили переиздание книги. В 1979 году в серии «Морской роман» двухтомник «Моонзунд» выпустило Калининградское областное издательство. Четвертое издание тиражом 100 тысяч читатели получили в 1985 году благодаря издательству «Советская Россия».
Извините, пожалуйста (нем.).
Сахар соединяет мину с тележкой ее якоря. При растворении его в воде мина отделяется от якоря, всплывая на заданную глубину и автоматически приходя в боевую готовность. (Здесь и далее примеч. авт.)
Достойно примечания – плеть старшего офицера с «Магдебурга» была самой истрепанной, что свидетельствовало о характере его общения с нижними чинами.
В предреволюционном русском флоте чин капитана II ранга следовал сразу за чином старшего лейтенанта без промежуточных званий капитан-лейтенанта и капитана III ранга, принятых в советском флоте.
В. Ф. Полухин (1886—1918) – впоследствии был расстрелян английскими интервентами в числе двадцати шести бакинских комиссаров.
В старом флоте «командирами» назывались только командиры кораблей; лица же, облеченные властью над соединениями кораблей, именовались «начальниками».
Ознакомительная версия.
