Когда Александр по прибытии в Вавилон вызвал прорицателя Аристандра и поведал ему о случившемся, тот воскликнул:
– Прикажи немедленно убить этого человека, который осмелился воздвигнуть на свою голову знак высшей царской власти! Необходимо срочно уничтожить дурное предзнаменование.
Но Александр рассудил иначе:
– Он был проворнее других и желал мне только добра.
Царь лично отдал приказ казначею наградить гребца талантом серебра.
Александр ежедневно искал усталости, так как больше всего боялся свободных часов, во время которых на него наваливалась тоска и он вспоминал Гефестиона. Это было невыносимо.
Жарким летним днем царь в садах Семирамиды проводил смотр своих новых войск.
В пышном наряде персидских царей, с высокой тиарой на голове, Александр сидел на возвышении в саду на позолоченном троне. Теперь он прекрасно понимал, что означает для персов правильно построенная церемония. За спинкой трона собрался весь царский двор. Кресла, в которых расположились особо приближенные к царю, были значительно ниже царского трона и менее роскошны.
Перед ними, показывая отличную выправку, проходили молодые воины.
Царь изнывал от жары. Наконец, не выдержав, объявил перерыв и направился к бассейну, на ходу предупредив Птолемея:
– Освежусь в бассейне и продолжим.
Неарх обратил внимание, что дыхание Александра было неровным, словно он долго бежал. Заметив, что Неарх пристально его разглядывает, Александр успокоил друга:
– Немного поплаваю, и мне сразу станет легче. Просто сегодня невыносимо жарко.
Свита последовала за своим царем. Так полагалось у персидских царей, а значит, теперь полагается и ему, Александру.
Прохладно голубела вода в бассейне. Ничто во всем великолепном дворце не доставляло ему большего удовольствия. Царю нравился просторный бассейн, выложенный небесно-лазурными плитками. На этот раз царь плавал недолго. Купание не освежило его, жар не прошел. Не вытираясь, Александр накинул только легкий хитон, скорым шагом поднялся по мраморным ступеням на зеленую террасу к трону…
И в ужасе остановился.
Мужчина в грязных обносках, с ясно читавшемся на лице безумием сидел на царском троне. Это было самое тяжкое государственное преступление в Персидском царстве и самое ужасное знамение.
Кричали и оправдывались стражники:
– Мы не успели ему помешать! Персидский обычай запрещает прикасаться к трону царя.
Странный человек тупо смотрел на окруживших его людей, молчал. Его стащили с трона и увели, чтобы предать казни.
Персидские вельможи заволновались:
– Царство может остаться без царя…
Но никто из македонян не понял, о чем говорили персы.
Александр обратился к военачальникам:
– Продолжим завтра!..
Царю впервые стало страшно.
Наступил знойный месяц таргалион. Флотилия стояла на Евфрате, готовая отплыть к берегам Аравии. Неарх должен был выступить в поход со своими триерами первым. Новая страна, новый народ, новый путь, новые земли, новые лишения и новые жертвы, но главное – новая слава открытия неведомых берегов богатой Аравии ждали впереди сподвижников Александра.
День отплытия флота был уже назначен. Обильные жертвы Зевсу, Аресу, Посейдону были уже принесены.
Накануне отплытия Александр созвал на прощальный пир в честь Неарха всех своих ближайших соратников. На пиру много говорили о предстоящем походе, вспоминали прошлые битвы. Из залов царского дворца доносились нестройные голоса. Царь осушал кубок за кубком, отталкивал кувшин с водой, подносимый виночерпием, чтобы разбавить ему вино. Рядом с царем по левую руку сидела Роксана. Ее не покидали мысли о скором рождении сына. Она ежедневно обращалась к богине-матери Анахите, золотое изображение которой стояло в изголовье ее ложа, умоляя богиню оставить этого ребенка в живых. За этим же царским столом справа от Александра сидели Статира и Парисатис. Роксана, не в силах справиться с ревностью к соперницам, пронзила их ненавидящим взглядом. «Скоро, совсем скоро пробьет мой час», – старалась успокоить она себя.
Царь был странно, лихорадочно весел, много говорил о своих подвигах, сравнивал себя с Ахиллом, Гераклом и даже Зевсом-громовержцем. Но Птолемей, заметив, что царь раскраснелся и что его начинает бить озноб, обратился к нему, стараясь перекричать собравшихся гостей:
– Александр, ты нездоров. Если у тебя начинается лихорадка, тебе нельзя так много пить.
– Все уже проходит. Мне значительно лучше, – храбрился Александр. – Ничего страшного.
Он замолчал и вдруг тихо сказал:
– Пойду лягу. Немного посплю.
Царь встал, шатаясь направился к выходу. Телохранители последовали за ним.
У выхода Александр лицом к лицу столкнулся с Медием, своим новым другом.
– Я пришел за тобой, Александр. У меня уже накрыты столы. Выпей с нами вина за новый поход. Почти нас своим присутствием.
Веселый, остроумный Медий пришелся царю по душе. Их дружба после смерти Гефестиона крепла с каждым днем. Не обращая внимания на сильный жар, так как в Вавилоне это не было редкостью, в сопровождении избранных – Птолемея, Пердикки, Неарха, Евмена, Селевка, Певкеста и нескольких особо приближенных персидских вельмож – Александр согласился отправиться на ночной пир к Медию.
Снова пошел по кругу кубок Геркулеса. Едва пирующие осушили кубок, виночерпий Иолл наполнил его снова, предварительно попробовав вино со своей ладони.
Царь жадно, большими глотками стал осушать кубок, но внезапно передал его Птолемею, застонав, схватился за живот и рухнул с трона на пол.
Друзья отнесли Александра на руках во дворец и положили его на ложе. Лекарь, срочно вызванный к царю, не смог быстро облегчить его страдания. Измученный сильной болью Александр с трудом уснул, во сне метался, бредил. Его била лихорадка, преследовали тяжкие видения.
Он Снова шел по пустыне, увязал в раскаленном песке.
Шел один.
Где же друзья?.. Он снова томился от жажды, губы его высохли, потрескались…
В предсмертном бреду Александр летел в пропасть, беспомощно стараясь закрыть лицо от острых мечей, кинжалов, стрел, копий, которые безжалостно вонзались в него.
«Ты по-прежнему хотел бы завоевать мир? Но зачем тебе мир без любви?»
Это был нежный и печальный голос Таиды.
Гетера в образе плакальщицы, подставив руки, старалась замедлить его падение в пропасть.
Александр с трудом разомкнул глаза. Таида-плакальщица исчезла. У его изголовья вместо Таиды стояли военачальники. Царь задыхался. Жизнь, казалось, покидала его. Он хриплым голосом позвал:
– Неарх, где Неарх?
– Александр, я здесь!
– Через три дня отплываем. Я выздоровлю… выздоровлю, – голос не слушался царя.
– Мы ждем тебя, царь! Флот готов к отплытию в Аравию, – еле сдерживая слезы, проговорил мужественный флотоводец.
Многие вышли, не скрывая слез.
– Сколько раз был он на краю гибели.
– Удар меча расколол его шлем и едва не раскроил голову.
– А камень, едва не ослепивший его!.. А стрела, которая прошла через его грудь!..
– Но он всегда побеждал смерть.
Оглядев присутствующих мрачным взглядом, Птолемей сурово и очень тихо сказал Неарху, чтобы слышал только он один:
– А поразило его коварство.
Неарх прошептал:
– Трудно поверить… Яд!..
Все подавленно молчали.
Александр уже ничего не видел вокруг: он снова впал в забытье. В его слабеющем сознании эхом отдалось:
«Зачем тебе мир без любви?»
А из мглы на него надвигалось лицо Диогена.
«Сможешь построить гармоничное государство в этом несовершенном мире?»
Умные проницательные глаза философа стремительно растворились в черноте.
И снова он увидел Таиду. Она набросила на лицо черную прозрачную ткань и исчезла в зеленом луче света.
Один из военачальников, стоящий у ложа царя, сказал Птолемею:
– Сегодня покинул мир Диоген!
Птолемея пронзило страшное предчувствие. Он всмотрелся в мокрое от жара лицо царя. Александр, словно почувствовав его пристальный взгляд, открыл запавшие глаза. Голос его был еле слышен:
– Завтра срочно отплываем!
Неарх поспешил его заверить:
– Твой приказ для нас закон, царь! К отплытию в Аравию все готово.
Александр хотел поблагодарить Неарха, но не сумел – голос отказал ему. Многие заплакали.
– Боги, спасите нашего царя!
– Нашего полководца!
– Нашего друга!
Царь становился все слабее. Его попытки победить болезнь напряжением воли, той демонической силой, которая до сих пор ломала всякое сопротивление, на этот раз были бесполезны.
Военачальники плотным кольцом окружили ложе. Александр переводил взгляд с одного лица на другое.
Выступив вперед, Пердикка спросил:
– Александр, мы все молим богов о твоем здоровье. Но если… кому ты оставишь свое царство?
Александр собирался сказать что-то, но горло сдавило приступом кашля. Пердикка выпрямился и пробормотал:
