они замуровывают её в стену, и она там умирает. Иногда случается, что они бывают недовольны императором или его указами, тогда они берут его и его сыновей, выжигают глаза раскалённым железом и отпускают на свободу слепыми. И всё это они делают во славу христианства, ибо они считают, что искалечить человека — меньшее преступление, чем убить его, из чего вы можете сами заключить, что это за люди. Если они поступают по отношению друг к другу подобным образом, то как они поступят с нами, нехристианами, если они сделаются достаточно сильны, чтобы напасть на нас? Поэтому каждый из нас должен остерегаться этой опасности, которая разрастается и может задушить нас. Разве вы не были свидетелями, как на этом самом месте, только вчера ночью христианский священник проложил себе дорогу к Камню и совершил здесь убийство на глазах у вэрендских женщин? Его привезли с собой люди из Геинге, быть может, именно для того, чтобы он совершил это деяние. Но это дело им предстоит решать с вэрендцами, и оно не касается финнведенцев. Но было бы хорошо, чтобы тинг постановил, что каждый поп, который появится в Геинге, Вэренде или Финнведене, должен быть убит, а не оставлен рабом, ибо тогда он сможет заниматься своим колдовством. Ибо иначе может случиться беда, и пойдут раздоры.
Так говорил Олаф Летняя Пташка, и многие задумчиво кивали головами, слушая его слова.
Он и двое других вождей уселись на предводительские камни, которые были расположены на травянистом склоне рядом с Камнем Краки, и тинг начался. Так повелось, что сперва решались те распри, события или споры, которые случились прямо на месте тинга. Поэтому первым делом обсуждался случай с магистром. Угги потребовал выкуп за смерть Стюркара и пожелал узнать, кому принадлежит поп и зачем его привезли на тинг. Орм, который был среди избранных двенадцати геингцев, поднялся и ответил, что можно считать, что поп принадлежит ему, хотя он не раб, а свободный человек.
— Долго придётся поискать, — добавил он, — чтобы найти более мирного человека. У него нет никакой склонности к насилию, и всё, что он умеет — это читать рукописи, петь и завоёвывать любовь женщин. А приехал он сюда с поручением, которое после того, что случилось, он никогда не сможет выполнить.
Затем Орм рассказал всем о магистре и его поручении, о том, как он был послан из Хедебю, дабы поменять себя на священника, который был рабом у финнведенцев, но которого они убили.
— О чём, — сказал он, — мы поговорим позже. Но пусть свидетели расскажут, как был убит Стюркар. Что касается меня, то я не думаю, что поп способен убить взрослого мужчину.
Сони Зоркий согласился с тем, что свидетели должны быть услышаны.
— Но какое решение не принял бы тинг, — добавил он, — оно не должно повлечь за собой битву между людьми из Геинге и людьми из Финнведена. Ты, Угги, один должен решить это дело. Этот человек — чужеземец и христианин в придачу, так что он немного потеряет от твоего решения. Но ты не можешь требовать выкупа от людей из Геинге, ибо этот поступок был совершён не нашим земляком.
Были выслушаны свидетели. Многие видели, как Стюркар опрокинулся навзничь и упал с Камня, но никто не мог сказать, что его ударили чем-то спереди. Даже Токи, сын Серой Чайки, который находился близко от Камня, среди женщин, и был первым, кто оказался на месте преступления, не знал ничего. Но он объявил, что крест, который держал в руках поп, был сделан из таких хрупких веточек, что вряд ли мог послужить орудием убийства и не мог испугать такую опытную старую лису, как Стюркар. Он полагает, заключил Токи, что старик поскользнулся и сломал себе шею, но больше всего, добавил он, знают женщины, поскольку они всё видели, в надо лишь заставить их говорить правду.
Угги сидел долго, погрузившись в размышления. Наконец он сказал, что ничего не остаётся, кроме как выслушать женщин.
— Согласно древнему закону, — промолвил он, — женщины допускаются как свидетели. Не в наших обычаях слушать показания женщин, если мы можем избежать этого, ибо, добираясь до истины, мужчина подобен человеку, который ищет кукушку в тёмном лесу, а женщина, добираясь до правды, подобна человеку, который ищет эхо от голоса кукушки в тёмном лесу. Но в нашем случае только женщины видели отчётливо то, что случилось, а убийство жреца на священной земле — это дело, которое надо обдумать тщательно прежде, чем решить. Пусть женщины будут выслушаны.
Женщины ждали, когда их позовут, и появились сразу же: молодые, которые танцевали вокруг Камня, и старые, которые помогали совершать обряд. Все надели на себя самые красивые платья и украшения, браслеты и ожерелья, широкие кольца и цветные покрывала. Сперва они смущались и робели, когда встали между законоговорителями и полукругом избранных мужчин. С ними был и магистр, который был очень удручён. Руки его были связаны, а на шее у него была верёвка, конец которой держали старые женщины точно так же, как они держали козлов у Камня в предыдущий вечер. Громкий хохот потряс собрание, когда все увидали его.
Угги склонил голову, почесал за ухом и посмотрел на них тревожным взглядом. Он повелел им рассказать, как погиб Стюркар, убил ли его пленник или нет. Они не должны говорить ничего, кроме правды, и было бы хорошо, добавил он, если бы два или три свидетеля не говорили сразу.
Сперва женщины как будто пугались звука собственного голоса, перешёптывались друг с другом, и было трудно заставить их говорить громче. Но вскоре их убедили, что им нечего бояться, и они начали говорить отчётливо. Их пленник, поведали они, подошёл к Камню и закричал громким голосом, затем ударил Стюркара крестом по голове, от чего тот тоже громко закричал, тогда он ткнул Стюркара крестом в живот, и тот упал с Камня. С этим согласились все, но некоторые говорили, что поп ударил один раз, а другие говорили, что он ударил дважды, и вскоре все женщины перессорились друг с другом.
Когда магистр услышал их показания, лицо его побелело от ужаса и изумления. Воздев связанные руки к небесам, он закричал: «Нет, нет!» — громким голосом. Но никто не стал
