Утешения были столь же искренни, сколь и наивны, и Пелагея, слушая, не могла сдержать улыбки:
— Ну, коли поможет, давай постараемся…
Весна в том году замешкалась. Февраль был уже на исходе, но, как говорят, не сшиб еще рог зиме. Снега лежали нетронуто белые, сугробистые. И все ж-таки в полдни, когда солнце взбиралось повыше, заметно распускало — и с заледенелой по углам избяной крыши начинало весело капать… Яшутка с Ермолаем, повизгивая от восторга, подставляли сложенные ковшиком ладони под эту капель, набирая вешней водички, и пили с причмоком, задирая по-птичьи головы да еще и похваливая:
— Вку-усная, спасу нет! Попробуйте, Пелагея Ивановна, — призывал Яшутка, хитро поглядывая на стоявшую неподалеку хозяйку. И казачок Ермолай поддерживал его всерьез:
— И вправду скусная. Как мед! Отведайте, барыня.
Пелагея грозила им пальцем, пугая: мол, кровля земляная, дерном крытая, а вы эту воду глотаете. Подошел Ползунов и, разобравшись в чем дело, по-своему рассудил:
— Да, да, Пелагея Ивановна, тебе оной водицей пользоваться заказано. А бусурманам этим, — кивнул на мальцов, — дозволено сполна.
Посмеялись вместе, но тут же он и охладил своих подопечных:
— Одначе, сударики, делу время, а потехе час! Вот я вижу, — кивнул многозначительно на сложенную подле глухой стены дома высокую поленницу, — Ермолай исправно потрудился. А каково ты, Яков, управился со своей задачкой?
— Успешно, господин унтер-шихтмейстер! — подтянулся Яшутка, что рьяный солдат, и с бахвалинкой доложил: — Задачка хоть и трудная, но с ответом сошлась.
— Посмотрим, — сказал Ползунов, пряча улыбку, довольный тем, что не ошибся в своем «покормленке»: Яшутка Хлопин способным к арифметике оказался — и задачки решает, что семечки лузгает. — Добре, — сдержанно похвалил он его. И тут же, с ходу, не хуже Магницкого, выдал очередную задачу, коих, похоже, в голове его скопилось немало. — Ну, вот тебе, Яков, новое задание. Слушай внимательно, — чуть помедлил, как будто сделав отступ, и размеренно, четко продиктовал. — Коломенка новая способна поднять шесть тысяч пудов руды. Шесть тысяч, — повторил. — А спустя семь лет, изрядно износившись и постарев, поднимает лишь три тысячи. Имеется же на пристани таких коломенок четырнадцать штук. Вопрос: сколько тысяч пудов подъемности утрачивается за семь лет всеми коломенками?
— Ого! — воскликнула Пелагея, глянув на мужа, когда Яшутка с Ермолаем были отпущены. — Задачку ты измыслил отменную. Думаешь, сладит Яшутка, решит?
Ползунов, щурясь, задумчиво смотрел поверх блескучих снегов.
— А я, Пелагеша, ничего и не придумывал, — признался чуть погодя. — Все так и есть. И задачку эту мне самому решать. Иначе в нынешнюю навигацию устаревшими судами и прошлогодней нормы не поднять.
— И что же делать? — спросила Пелагея, догадываясь, что, коль скоро заговорил он об этом, стало быть, и продумал многое, а может, и докумекал в часы еженощных своих бдений. — Или опять тупик?
— Да нет, Пелагеша, задачку решил. И, как говорит Яшутка, с ответом сошлось.
— И каков же ответ?
— Думаю, правильный, — засмеялся он, обнимая жену. — А что же у нас с обедом? Проголодался я ныне порядком.
— Ах, батюшки-светы! — спохватилась Пелагея. — Заговорились, а про обед и вовсе невдогад. Да, миленький ты мой, голодненький и холодненький, — шутливо запричитала, взяла его за руку, будто малое дитя, и повела на крыльцо, через темные сени, в натопленный дом, ласково приговаривая, — да пойдем же, пойдем поскорее, мой любый, накормлю я тебя и утешу…
Приближалась весна, а с нею и дел неотложных заметно прибавлялось, подчас и вовсе ничтожно мелких, не столь важных, сколь неизбежных; и хотя Ползунов не любил этих мелочей, отнимавших немало времени, однако и не уклонялся от них, сознавая, что целого без дробей не бывает. А нынче главное для него — как можно скорее довести до ума, достроить пристань. Перво-наперво срубить рудные амбары с хорошими подъездными мостками, удобными для разгрузки, а потом и другие строения возвести… Но пока что лес, перевезенный еще осенью с бывшей Кабановской пристани, праздно и без всякого, как говорится, плода штабелями лежал под снегом.
После обеда Ползунов походил вокруг да около, словно примеряясь, с какого боку лучше к нему подступиться, и решил более не откладывать, а завтра же позвать мужиков — пусть-ка они, любезные, освободят этот лес из-под снега, чтобы в распутицу не мок он излишне… А сойдет вода — можно и плотников созывать.
А там — оглянуться не успеешь — и суда спускать, загружать рудою да по первой воде, не мешкая, отправлять на завод. «Да-а, вот еще тяжкая работа! — вздохнул Ползунов, мысленно возвращаясь к задуме своей о постройке шлюзов. Сомненье же насчет того, что Канцелярия, получив его рапорт, тотчас и поспешит одобрить и поддержать проект, закралось в голову. — Нет, — сказал он себе, споро шагая по узкой и скользкой дорожке вниз к Чарышу, где за крутым изгибом реки, поближе к деревне, виднелась довольно просторная гавань, приютившая на зиму всю флотилию, — нет, — повторил он еще тверже, — скорее всего и нынче придется вручную стаскивать коломенки на воду. Куда ж денешься! А шлюзы, дай Бог, к осени соорудить. Если тому не воспрепятствует Канцелярия во главе с Иоганном Христиани.
Однако рапорт составил в тот же день, выкинув из головы всякие сомнения. Волков бояться — в лес не ходить! И приложил к рапорту тщательно разработанный и, как думалось, вполне обоснованный проект построения шлюзов, суливших немалые облегченья и выгоды. Вдобавок к тому присовокупил и еще одну бумагу, озаглавленную пространно: «Расчет замены судов по мере снижения их грузоподъемности» — как раз ту самую задачку, которую задал он своему покормленку Яшутке Хлопину и которую сам для себя он давно решил. Теперь оставалось дело за малым: а как отнесется к его предложению Канцелярия?
Расчет же был прост. Многолетние наблюдения привели Ползунова к мысли, что всякая дощанка или коломенка, грузоподъемностью, скажем, в шесть тысяч пудов, спустя семь навигаций способна поднимать лишь три тысячи — ровно вполовину меньше! Стало быть, ежегодные потери одним лишь судном составляют четыреста двадцать восемь пудов с гаком. А каковы потери всей флотилии вкупе, состоящей из четырнадцати судов, нетрудно определить, прибегнув к арифметике того же Магницкого. Что и сделал успешно Яшутка.
Вечером, уже потемну, вернувшись с улицы и застав унтер-шихтмейстера, как и всегда в это время, в своем закутке за столом, он с ходу и весело объявил:
— Готово, Иван Иваныч!
— Что готово? — оторвался от писанины Ползунов.
— Задачка готова, — пояснил Яшутка, не преминув похвастаться. — Одним махом решил.
— Ну, и каков же ответ?
— Пять тысяч девятьсот девяносто девять пудов, — отбарабанил Яшутка и, переведя дух, уточнил, — с дробями.
— Весомо, — кивнул Ползунов. — А дроби можно и округлить.
— Тогда получится ровно шесть тысяч.
— Вот именно, шесть тысяч. И как считаешь, большие потери? — пытливо глянул на покормленка.
— Не знаю, Иван Иванович… должно, большие.
— Весьма большие! А что можно сделать, чтобы избечь этих потерь?
— Не знаю, — и вовсе смутился Яшутка. — Дак ведь вопроса такого и нет в задачке.
— Да, да, — подтвердил Ползунов, — такого вопроса в задачке нет. Но я тебе скажу: дабы избечь столь огромных потерь и поддерживать грузоподъемность флотилии неизменной, надобно ежегодно пополнять ее двумя новыми коломенками — взамен устаревших. Понятно?
— Еще как! — живо отозвался угадчивый, все на лету подхватывающий Яшутка. — Они ж, эти две новые коломенки, и будут возмещать потери и уравнивать грузоподъемность всей флотилии. Так?
— Так, Яков, именно так. Молодец! — похвалил его Ползунов и дружески по плечу похлопал. — Вот об этом и доношу я в своем рапорте Канцелярии горного начальства. И если они там разберутся во всем хорошо и поймут задачку так же, как ты ее понимаешь, будет она решена успешно и сойдется с ответом… Ну, а пока, Яков, иди, — слегка подтолкнул его, улыбнувшись, — займись своими делами. А мне тут еще одну задачку надо решить.
Однажды поутру явились из деревни повинные мужики с лопатами в руках — Ефим Зеленцов, Семен Вяткин да Прокопий Бобков. Шли они не спеша, с оглядкой, шагая гуськом, друг за дружкой — иначе-то и нельзя идти по узкой дорожке. И вид у них был действительно «повинный». Ползунов, еще издали заметив мужиков, двинулся им навстречу — и сошлись они как раз в том месте, откуда по насту до штабелей самый короткий путь. Мужики вразнобой, с упреждающей поспешностью поздоровались, отводя глаза в сторону. И Ползунов, каждого поочередно оглядев, с усмешкой сказал:
— Ну, ну… здоровья и я вам желаю. А вот почему вы вчера не явились, то мне занятно? — говорил он вроде спокойно, с прохладцею даже, но в голосе чувствовалось напряжение. — Или команда моя не дошла?
