— Прошу прощения?
— СНВП, — повторила Флик. — Это сокращение — ситуация нормальная, всё провалилось.
Женщина ничего не ответила. Флик решила, что та смутилась. Это очень мило, печально думала она, что еще есть девушки, которых шокируют казарменные шутки.
Когда быстроходная машина проезжала деревни Стивенэдж и Небуорт, начало светать. Флик смотрела из окна на скромные домики с растущими перед ними овощами, на деревенские почтовые отделения, где пухлые почтальонши с отвращением выдавали однопенсовые марки, на разносортные пивные с теплым пивом и разбитыми пианино и радовалась тому, что нацисты не зашли так далеко.
Это ощущение только укрепило ее решимость вернуться во Францию. Она хотела еще раз попытаться атаковать это шато. Она представила себе людей, оставшихся в Сан-Сесиле: Альбера, юного Бертрана, красивую Женевьеву и других — погибших или схваченных. Она думала об их родных, мучающихся неизвестностью или охваченных скорбью, и ее переполняла уверенность, что эта жертва будет не напрасной.
Нужно начинать прямо сейчас. Это хорошо, что ей придется немедленно отчитываться — она получит шанс прямо сейчас предложить новый план. Руководители УСО сначала отнесутся к этому настороженно, так как на подобные операции никто еще не посылал исключительно женские группы. Будут всяческие возражения, но ведь с новыми делами так бывает всегда.
К тому времени, когда они достигли северных предместий Лондона, уже полностью рассвело и то тут, то там встречались «ранние пташки»: почтальоны и молочники разносили свой груз, водители трамваев и автобусные кондуктора направлялись на работу. Признаки войны были видны повсюду: плакат, призывающий экономить, объявление в мясной лавке о том, что сегодня мяса не будет, целая улица из маленьких домиков, от которых после бомбежки остались одни руины. Тем не менее никто здесь не остановит Флик, не потребует у нее документы, не бросит ее в тюрьму, не станет пытать ее, чтобы получить информацию, и не отправит потом в вагоне для скота в лагерь, где она будет умирать от голода. Чувствуя, как напряжение от нелегальной жизни постепенно из нее выходит, Флик привалилась к спинке сиденья и закрыла глаза.
Когда она проснулась, машина уже свернула на Бейкер-стрит и проехала мимо дома номер 64 — личный состав не допускался в штаб-квартиру, чтобы во время допроса не выдать ее секреты. И действительно, многие не знали этот адрес. Въехав на Портман-сквер, машина остановилась возле жилого здания на Орчард-корт. Водитель выскочила наружу, чтобы открыть дверь.
Войдя в здание, Флик прошла в квартиру, занимаемую УСО. Когда она увидела Перси Твейта, ее настроение повысилось. Лысеющий пятидесятилетний мужчина с усами, напоминающими зубную щетку, относился к Флик по-отечески. Он был в гражданской одежде, никаких военных приветствий, к которым в УСО относились с пренебрежением.
— Судя по вашему лицу, все кончилось плохо, — сказал Перси.
Его сочувственный тон окончательно добил Флик. Происшедшая трагедия внезапно вновь на нее нахлынула, и она разрыдалась. Обняв ее, Перси похлопал Флик по спине. Она уткнулась лицом в его старый твидовый пиджак.
— Ладно-ладно! — сказал он. — Я уверен, что вы сделали все, что могли.
— О Господи, мне так неприятно, что я веду себя совсем по-женски!
— Если бы все мужчины так себя вели! — ответил Перси.
Отстранившись, Флик вытерла глаза рукавом.
— Не обращайте внимания.
Отвернувшись, он высморкался в большой платок.
— Чай или виски? — спросил Перси.
— Лучше чаю. — Флик огляделась по сторонам. Комната была заставлена убогой мебелью, спешно привезенной сюда в 1940 году и с тех пор так здесь и оставшейся: дешевый письменный стол, потертый ковер, разнородные стулья. Флик опустилась в расшатанное кресло. — Если я выпью спиртного, то сразу усну.
Она смотрела, как Перси приготовляет чай. Перси умел быть жестким, а мог проявить сочувствие. Неоднократно награжденный в Первую мировую войну, в двадцатые годы он стал боевым профсоюзным организатором, участвовавшим в 1936 году в Битве на Кейбл-стрит, когда кокни[13] атаковали фашистов, пытавшихся пройти маршем через еврейский пригород в Ист-Энде. Он будет задавать вопросы относительно ее плана, но отнесется к нему непредвзято.
Перси подал ей кружку чая с молоком и сахаром.
— Сегодня утром будет совещание, — сказал он. — Мне нужно до полудня представить шефу справку. Так что нам нужно спешить.
Отхлебнув сладкого чая, Флик ощутила приятный прилив энергии. Она рассказала о том, что произошло на площади Сан-Сесиля. Сидя за столом, Перси остро отточенным карандашом делал пометки.
— Нужно было отложить операцию, — закончила она. — Основываясь на сомнениях Антуанетты по поводу разведывательных данных, нужно было отложить рейд и направить вам радиограмму насчет того, что у противника численное превосходство.
Перси печально покачал головой:
— Откладывать сейчас ничего нельзя. Вторжение состоится уже на днях. Если бы вы меня запросили, то сомневаюсь, что это что-либо изменило. Что мы могли сделать? Мы же не могли направить вам еще людей. Думаю, мы приказали бы вам все равно атаковать. Нужно было попытаться. Этот телефонный узел имеет слишком важное значение.
— Что ж, это немного утешает. — Флик была рада, что Альбер умер не из-за ее тактической ошибки. Впрочем, это его не вернет.
— А с Мишелем все в порядке? — спросил Перси.
— Расстроен, но выздоравливает. — Когда Флик поступала на службу в УСО, то не сообщила, что ее муж участвует в движении Сопротивления. Если бы это стало известно, ее могли бы направить на другую работу. На самом деле она и сама в точности этого не знала, хотя и догадывалась. В мае 1940 года она находилась в Англии, куда приехала, чтобы навестить свою мать, а Мишель был в армии, как и большинство годных к военной службе французов, так что падение Франции застало их в разных странах. К тому времени, когда Флик вернулась во Францию для нелегальной работы и точно узнала, какую роль играет ее муж, на ее подготовку было затрачено слишком много усилий, она уже была слишком полезным сотрудником УСО, чтобы ее можно было уволить в связи с гипотетическими эмоциональными переживаниями.
— Никому не понравится, когда тебе всадят пулю пониже спины, — задумчиво сказал Перси. — Люди подумают, что ты убегал. — Он встал. — Ну, теперь вам лучше отправиться домой и немного поспать.
— Не сейчас, — сказала Флик. — Сначала мне хотелось бы выяснить, что мы будем делать дальше.
— Я собираюсь писать этот отчет…
— Нет, я имею в виду тот телефонный узел. Если это так важно, мы просто должны его уничтожить.
Он снова сел и посмотрел на нее проницательным взглядом.
— Что у вас на уме?
Она достала из сумочки пропуск Антуанетты и бросила его на стол.
— Это прекрасный способ проникнуть внутрь. Он используется уборщицами, которые каждый вечер приходят туда в семь часов.
Взяв в руки пропуск, Перси внимательно его рассмотрел.
— Умная девочка, — сказал он, и в его голосе прозвучало что-то вроде восхищения. — Продолжайте.
— Я хочу вернуться.
На лице Перси отразилось недовольство, и Флик поняла, что он не хочет снова рисковать ее жизнью. Тем не менее он ничего не сказал.
— На этот раз я возьму с собой полноценную команду, — продолжала она. — У всех будет такой же пропуск. Чтобы проникнуть в шато, мы заменим собой уборщиц.
— Но, как я понимаю, это все женщины!
— Да. Мне нужна полностью женская группа.
Он кивнул:
— Здесь немногие будут против этого возражать — вы, девушки, хорошо себя зарекомендовали. Но где вы найдете столько женщин? Практически все подготовленные люди сейчас уже там.
— Получите одобрение моему плану, и я найду вам женщин. Я возьму тех, кого отвергло УСО, людей, которые не прошли курс подготовки — любых. У нас должны быть дела на людей, которых отчислили по тем или иным причинам.
— Да — из-за того, что они оказались физически непригодными, из-за того, что не смогли удержать язык за зубами, из-за того, что им слишком нравилось насилие, или из-за того, что они струсили при парашютной подготовке и отказались выпрыгивать из самолета.
— Их второсортность не имеет значения, — доказывала Флик. — С этим я справлюсь. — Где-то в глубине сознания ехидный голос спросил: Что, правда? Но Флик его проигнорировала. — Если вторжение провалится, мы потеряем Европу. Повторить эту попытку мы сможем только через несколько лет. Это поворотный пункт, нужно все бросить на врага.
— А разве вы не можете использовать француженок, которые уже находятся там — бойцов Сопротивления?
Флик уже обдумала эту мысль и отвергла ее. — Если бы у меня было несколько недель, я могла бы сколотить группу женщин из нескольких ячеек Сопротивления, но… Потребуется слишком много времени на то, чтобы найти их и доставить в Реймс.
