ГЛАВА 7
То, что Алим назвал «куренью», была полуземлянка. Два тусклых оконца создавали в ней полумрак. У оконцев — дубовый лежак со шкурами. В углу над головой — иконка с ликом Божьей Матери. У тыльной стены находился очаг, пред ним стоял стол с ослонами, на северной стене — поставец да оружие всякое. У входа — вешало с одеждой.
Вдвоём они втащили хворого и уложили на хозяйскую одрину. Алим, несмотря на возраст, глаз имел острый. С плошкой в руке, где горел огонёк, он стал рассматривать больного. Задрав веки, долго что-то глядел в глазах.
— Ну, напужал ты мня, братец, — старец посмотрел на Митяя, — думал, тово... не жилец.
— Что, будить жить? — обрадованно спросил Митяй.
— Будить, будить, — почему-то недовольно пробурчал Алим и добавил: — Бог его знаить. Труден ён. Хворость его тяжела.
Митяй присел в ногах у больного и посмотрел на него, точно проверяя слова Алима.
— Чего рассупонился, ступай за чурбаками, — проворчал хозяин, ища на полках хапы.
Накинув старую шубейку, Митяй метнулся к двери. Вернулся он с огромной охапкой дров и положил у очага.
Пока он ходил, дед Алим из медвежьего сала с желчью, разбавленного настоем каких-то трав, натирал тело больного.
— Пади сюды, — позвал он Митяя, видя, что тот освободился, — держи, — и подал ему шерстяной лоскут. — Три-ка, — приказал он, кивая на больного.
А сам пошёл к очагу, где лежала крупная галька.
Парень тёр, а сам смотрел, что делает хозяин. Увидев, как дед, положив гальку в очаг, стал её обкладывать чурками, он догадался, для чего тот это делает. «Щас за водой пошлёт», — подумал он. И как в воду глядел. Выкатив из тёмного угла бочку на середину землянки, дед попросил Митяя таскать с проруби в неё воду. Митяй осторожно шёл по реке к проруби. Булькаться в холодной воде он ой как не хотел. Но лёд тут был крепкий. Несколько бадеек хватило, чтобы наполнить бочку до нужного уровня.
Митяй знал эту процедуру. И когда камни раскалились, он побросал их в бочку. Старик одобрительно крякнул и пальцами пощупал теплоту воды.
— Вокат! — сказал он.
И они бережно опустили больного туда.
— Даржи парня, — сказал дед, — а то утопнет.
А сам полез в погребец, который оказался прямо в курени, и достал оттуда сосуд с какой-то тёмной жидкостью. Её-то он и стал заливать в бочку, размешивая рукой. Митяй удивился: «А чё сразу не налил», но спросить не решился.
— Глыбжи опусти, — сказал дед.
Митяй опустил его до носа. Дед, скинув рубаху, обнажил своё вовсе не хилое тело, покрытое седыми волосами. Он начал больного массажировать, покрикивая:
— Повертай! А ще!
Процедура длилась довольно долго. Дед был неутомим, хотя пот бежал с него градом.
— Кажись, хватить, — сказал он и велел вынимать парня.
Дед помог Митяю донести больного до лежака. Обтерев, вновь намазал его мазью. Обернув холстом, закрыл несколькими шкурами.
— Ён пить запросит, дашь ему енто, — и, сняв с полки сосуд, поставил его на стол.
За долгое время Митяй впервые услышал голос больного:
— Пить.
Эти процедуры продолжались долго. Только дед менял состав лекарств. Часто он заставлял Митяя крошить свежие еловые ветки и закладывать их в бочку. Когда больной попросил есть, дед сказал:
— Нужна свежа кров ведьмедя.
Митяй посмотрел на него удивлёнными глазами. Дед ухмыльнулся и куда-то вышел. Вернулся вскоре, держа в руках две рогатины. В душе Митяя защемило. На медведей он не ходил. Но хозяин так возится с этим парнем, что ему нельзя было ни в чём отказать. Что же делать? Помог Алим.
— Ты чё, Митяй, испугался?
Он почувствовал, что парень вмиг изменился, увидев рогатины.
— Да ты чё, Алим, я... да нет... тово.
Деда не провести. Он подошёл к нему, положил руку на плечо:
— Тебе, Митяй, придётся счиниться. Я тоже один-то щас стал стеречься. А раньше... Я тя научу.
Вышли они затемно. Алим шёл широким размашистым шагом. Сказывалась выучка. За ним, след в след, шёл Митяй. Он нёс рогатины и шест. Когда подошли к реке, парень передёрнулся. Ещё свежа была в памяти его купель. Но дед шёл уверенно, выбирая дорогу по снегу. Митяй тут же смекнул, где лежит снег, там лёд толще.
Поднявшись на крутой берег, Алим присел на поваленной берёзе отдышаться.
— Да, — покачал он головой, — бывало, забежишь и дальше попрёшь. Так тоть, — и вдруг он переменил разговор, — не забудь, чё я те говорил. Соберись в кулак и зри. Ежли ведьмедь выскочит и на тя преть, метнись в сторону. Зверюга, знай, ловок. Это он на вид такой нескладный, а на деле шустр. Но больше они ходют на задних лапах. Вот тут ты сам будь ловким.
Дед встал:
— Глянь!
Он полусогнул ноги и покачался на них.
— Дай! — и указал на рогатину.
Взяв её, он принял стойку: левая рука впереди, правая почти на конце рогатины, ноги полусогнуты. И вдруг он бросается вперёд, выбрасывает резко рогатину, досылая её правой рукой.
— Эх! х! х! — раздаётся его резкий крик.
— Да, — качает Митяй головой, — вот те и старец.
Дед только усмехнулся.
— Пошли, — сказал он, углубляясь в лес.
Это было царство огромных, просто гигантских елей. Их кроны так широко разошлись, что казались вторым небом над головой. Тут была вечная темнота. Но идти было легко. Редко встречался поверженный великан, преграждавший дорогу). Митяю казалось, что это самое медвежье место.
— Слышь, Алим, а как мы донесём кровь? — догоняя его, спросил Митяй, сгибаясь перед очередной огромной веткой.
— Тык карман-то у тя есть? — смеётся дед.
— Шутник ты, старый! Никак ведьмежонка добывать будем.
— Нуть, с догадкой, — дед приподнимает ветвь.
Но скоро лес изменился. Ели начали мешаться с берёзой, кустарником. Идти стало гораздо труднее. Переходя очередной овраг, дед вдруг остановился и стал озираться вокруг себя.
— Тык, обождь. Кажись, тута.
Он пошёл осторожно по краю оврага. Его настороженность передалась и Митяю.
Он почувствовал вдруг, как потяжелели ноги. А тут ещё из-под куста вырвалась лиса. Митяя бросило в пот.
— Не отставай, — прикрикнул Алим, — тута! — возвестил дед, поворачиваясь к парню.
Он подождал Митяя и взял у него шест Наверху, почти над их головами, зияла какая-то дыра. Дед покрутил головой:
— Неловко тута брать.
— А что, они тута есть? — топчет Митяй снег.
— Есть, а куды им деваться. Но тута не будем брать. Пошли!
Они прошли мимо этой дыры, на которую парень смотрел с большой опаской. Он даже обошёл её сторонкой. Продираться сквозь кусты, по пояс в снегу, пришлось долго. Наконец Алим остановился, вытирая со лба пот. Он вновь забрал у парня шест и снова пошёл. Пройдя несколько шагов за ним, Митяй увидел поваленную сосну, а под ней дыр/, похожую на ту, которую уже видел.
— Тссс, — дед повернулся к парню и приложил палец к губам.
Митяй понял, что охота началась. Опять появилась тяжесть в ногах. Не говоря ни слова, рукой дед показал парню его место.
— Ага! — как-то машинально вырвалось у Митяя.
— Тсс! — пригрозил сердито ему старик, начиная шестом шуровать дыру.
Послышалось недовольное ворчание. Дед глянул в сторону Митяя и закивал головой, мол, есть там зверюга. И снова принялся беспокоить зверя. На этот раз хозяину не понравилось, что его так настырно тревожат. Он взревел, и в дыре показалась голова, а вскоре и сам зверь. Дед едва увернулся. Медведь, встав на задние лапы, пошёл на Митяя, стоявшего на его пути. Он дико ревел, махая лапами.
Мурашки бежали по спине Митяя. Но он стоял, выжидая удобного момента. Из головы всё вылетело. Единственно, что он повторял: «Господи, помоги!» Зверюга всё ближе и ближе. Какое желание бросить эту рогатину и задать стрекоча. Но дед говорил, что медведи бегают быстрее. Догонят и порвут.
Вот он, рядом! Господи... Митяй делает выпад. Рогатина упёрлась в ведьмедя, но он взревел ещё сильнее. «Жив, гад! — мелькнуло в голове парня. — Что делать?» И вдруг он вспомнил, как его учил дед. Он выдернул рогатину и вновь всадил зверю в грудь. И тут ему показалось, что медведь сейчас кинется на него, и бросился наутёк. Митяй не знал, сколько времени бежал. Когда выдохся, остановился, чтобы перевести дух. И его поразила тишина. Никто, оказывается, его не преследовал.
— Тьфу! — вырвалось у него из груди.
И он повернул назад. Долго шёл по следу, прежде чем вышел на деда, который свежевал медведя.
Митяй подошёл с опущенной головой. Дед, не оглядываясь, проговорил:
— Ну и ведьмедя ты завалил. Я туть таких видеть не видывал. Возьми мою котому и пошарь там, — он показал зализкой на берлогу, — ведьмежат.
Парень опрометью бросился исполнять его веление, с радостью понимая, что тот простил его трусость. Призывая на помощь Божью Мать, Митяй полез в берлогу. Он нашёл их, забившихся у дальней стенки. Медвежата урчали, огрызались, пробовали даже кусаться, когда парень заталкивал их в котомку. Когда вылез, сообщил:
