Впереди перед возком один дозорный, на облучке возка ездовой, два дружинника обочь и Фёдор за возком. Вся кавалькада удаляться стала. Остальные дружинники с Елисеем во главе стали татар поджидать. Татар всего с десяток, немногим меньше, чем отряд Елисея, так у татар луки, которых у дружинников нет. Фёдор периодически назад оборачивался. Татары и гриди уже на саблях биться зачали. Ни звона оружия, ни криков уже не слышно, а потом за пылью и видно не стало. В боковое окно высунулся боярин, Фёдору крикнул:
– Если татары догонят, пергамент из этого сундучка им в руки попасть не должен.
Боярин приподнял с сиденья небольшой кожаный сундучок. В нём подписанный Менгли-Гиреем договор. Большая Орда об этом тайном сговоре ничего узнать не должна. Как позже выяснится и не узнала, как и о сговоре с властителем Тюменской Орды Ибаком.
– Исполню, боярин. Да выберемся!
О том, что удастся уйти без потерь, у Фёдора большие сомнения были. Ордынцы – они как клещ, вцепятся намертво, если в живых хоть несколько нукеров останутся.
Сколько вёрст промчались – неведомо. Фёдор периодически в сторону от шляха съезжал, чтобы пыль не мешала, назад оборачивался. Ни дружинников, ни татар не видно. Лошади от гонки уставать стали, шкуры мокрые от пота, похрапывают, ход сбросили. И погонять смысла нет, надо отдых дать, а то падут, тогда совсем плохо будет. Фёдор поравнялся с ездовым:
– На пригорке останови.
Ездовой кивнул, он и сам видел состояние лошадей, но без приказа самовольничать опасался. Въехали на пологий подъём, остановились. Местность в этих местах пересечённая – спуск, подъём. Зато с холма видно дальше. Дорога сзади пустынная.
– Распрягай, пусть траву пощипают, передохнут.
Беклемишев из возка вышел, с тревогой назад посмотрел:
– Зря распрягли.
– Иначе загоним коней-то.
– А вдруг наскочут?
– Тогда возок бросим, верхами уходить будем.
Боярин крупный сложением, небось от верховой езды отвык. Но возок в такой ситуации как камень на шее.
Кони отдохнули, подкрепились сочной травой. Фёдор скомандовал:
– Запрягай и рысью до сумерек едем.
Как-то само собой вышло, что Фёдор дружинниками и ездовым командовать стал. Видимо, сказывалось, что десятником был. А ещё – не боярское это дело гридями руководить. Его забота – переговоры. Пока кони ели, дружинники сами подкрепились подчерствевшими лепёшками, сушёным мясом и сухофруктами.
Проехали с версту, навстречу купеческий обоз попался. Фёдор подъехал, с коня соскочил, поздоровался уважительно. Как ты к человеку, так и он к тебе. Расспросил – не видели ли татарских разъездов, далеко ли до реки или ручья? Воду из баклажек на отдыхе выпили, а коням вода потребна, из фляжки его не напоишь, ему ведро, а то и ушат подавай, скотина-то большая. Ответы выслушав, поблагодарил. В свою очередь, предупредил о татарах впереди по движению. Разъехались, довольные друг другом. Уже смеркаться начало, ездовой на Фёдора поглядывает, сигнала к остановке ждёт. А Фёдор решил до реки дотянуть, недалеко осталось. Лошадей надо поить и сейчас, и утром, да обмыть немного, пот высох на шкурах, запах сильный, одежда уже пропахла едким лошадиным духом.
Стемнело, лошади сами прибавили ход, почуяв воду. И в самом деле скоро под луной блеснула река. Вброд переехали, на другом берегу распрягли коней, они сами пошли к воде. После дружинники и ездовой нарвали пучки травы, сами разделись, завели коней поглубже. Отмыли, оттёрли. Кони щипать траву пошли, ратники сами обмылись. Один из гридей, Лукьян, общее беспокойство выразил:
– Как там наши? Отбились ли?
Каждый понимал, что если дружинники их не догнали, то полегли в бою и ждать – значит обманываться. Фёдор промолчал. Воинская служба – она суровая и потери неизбежны. Не хочешь рисковать? Батрачь на барина. Одевают-обувают дружинников, оружие дают, броня, жалованье платят – не зря. За риск, возможные ранения, а то и гибель.
Костёр не разводили, зачем внимание привлекать? Поели всухомятку, водой из реки напились, баклажки наполнили. Дальше ехали без происшествий и через день добрались до рязанской заставы. Только после неё напряжение спало. Останавливались на постоялых дворах, ели горячую пищу. По сравнению с маршем по Дикому полю – отдых.
Неделя – и уже в Борисово прибыли, что под Серпуховом. Фёдор с братом Иваном обнялся. Возмужал Иван, лицо загорело, пока Фёдор отсутствовал. Из юноши в справного молодого мужчину превратился.
Сотник Пыльцын, увидев Иноземный поезд, удивился:
– А гриди где? Их же два десятка было, если мне память не изменяет.
– В Диком поле остались, – ответил Фёдор.
Глава 3
Москва
Фёдор резонно полагал, что его поход закончился. В воинской избе все свои, знакомые. А утром услышал, как боярин и князь на повышенных тонах разговаривают. Фёдор и не подумал, что о нём речь идёт. Но боярин, сойдя с крыльца, подозвал Фёдора:
– Отныне ты со мной едешь, в Москву.
– Надолго?
– Насовсем. Распорядись насчёт возка.
Опана! Фёдор к ездовому в конюшню сбегал, приказ боярина передал. А дружинники из конвоя уже сами приготовились. Фёдор к брату забежал в воинскую избу.
– Брате, меня боярин с собой в Москву забирает. А ты занимай мой топчан. В сундучке под ним одежда моя и деньги в узелке, ты пользуйся. Не знаю, скоро ли свидеться удастся.
Иван и рад за Фёдора, и огорчён, всё же родной человек рядом был. Кроме Фёдора, у Ивана после смерти матери родни нет, заступиться некому.
– Я как устроюсь, весточку тебе с оказией передам.
Обнял Фёдор брата и к Иноземному поезду побежал, боярин ждать не будет. Дальше ехали неспешно и через несколько дней прибыли в Москву.
В первую очередь в Иноземный приказ. Боярин, как человек ответственный, должен был сдать договор в хранилище. Пока дьяк, фактически один из главных начальников Приказа, отсутствовал, дружинники уехали. У них здесь воинская изба в своём полку, а Фёдору деваться некуда. Но боярин принял самое живое участие в его судьбе. Выйдя, дал несколько серебряных монет.
– Это тебе за радение в службе. Не ошибся я в тебе. Езжай на любой постоялый двор, поешь, отоспись. Желательно баньку принять, разит от тебя. И одежду смени. А после пополудня в Приказ подойди, я по тебе всё утрясу.
Нечасто высокие господа в чинах и званиях помогают простолюдинам. Но, как человек дальновидный и мудрый, боярин умел подбирать себе людей в помощники, на кого опереться в трудную минуту можно, кто не струсит, не предаст, до последнего вздоха верен будет. А таких меньшинство, боярин точно знал.
Фёдор с помощью прохожих постоялый двор нашёл, что оказалось непросто. Иноземный приказ в центре Первопрестольной, недалеко от Кремля, а почти все постоялые дворы за стеной Белого города. Определившись, поужинал, в баню сходил, у хозяина узнал, где торг. Сказано ведь боярином было – одежду сменить. Да и то сказать, за время странствия рубашонка попрела, пропылилась, сапоги порыжели, вид непотребный. Если для Борисова ещё терпимо, но как боярина сопровождать? Для чести его урон будет.
Встал после вторых петухов, наскоро поел, да на Троицкую площадь. О! От многолюдья, гомона, множества лавок с товарами голова кругом пошла. Купил полную смену, от исподнего до рубахи, портов, шапки и сапог. На постоялый двор вернулся, обновки надел, покрасовался перед бронзовым зеркалом. Поколебавшись, к цирюльнику сходил, остригся коротко, бороду оправил. Вот теперь нестыдно к боярину являться. На входе стрелец бердышом вход загородил.
– Ты к кому?
– К Никите Васильевичу, велено было.
– Да? – усомнился стрелец.
Но начальника караула вызвал. Тот лично довёл его до комнаты Беклемишева, постучав, вошёл. Через минуту вышел.
– Зайди.
И удивлённо осмотрел Фёдора. В Иноземный приказ, да к боярину, ходили люди высокого звания – думные дворяне, дьяки и подьячие других приказов, иноземцы. А тут простолюдин, как его ни наряди.
