Опыта в подобных делах не было. Он же не в Разбойном приказе служит и не под губным старостой, по ведомству которых розыск воров.
Утром, взяв провианта на три дня в перемётные сумы, выехали из Москвы. Фёдор ещё вечером десяток собрал, настоятельно посоветовал дружинную одежду не брать, надеть обычную, а под рубахи кольчугу надеть. Конечно, шлемы и щиты тоже оставить придётся. Шли на рысях, ночевали на постоялых дворах, где и питались сытно, но без излишеств. Ни вина, ни медов стоялых, ни пива Фёдор дружинникам не позволял. На одной из ночёвок, после ужина, к Фёдору Игнат подсел. Из всего десятка самый опытный и старый, уже за сорок. Воины редко до преклонных лет доживают и умирают в постели. По выслуге и заслугам в сечах Игнат давно десятником, если не сотником должен быть, один недостаток – способностями командовать не обладал. Быть десятником – не только громко и чётко приказы отдавать, а ещё мыслить в бою, на шаг, а то и два вперёд смотреть, что не каждому дано.
Игнат разговор степенно начал – далеко ли добираться, да в чём задание. Смекнул старый воин – необычная задача поставлена, иначе бы с ними посланник либо переговорщик ехал из Иноземного приказа. А то одни гриди в поход выступили. Фёдор Игнату задание объяснил. Старый воин подумал немного и предложил:
– На живца надо ловить. Ежели разбойники, обязательно попадутся. А коли пришлая шайка, хоть тех же вотяков, так их след простыл давно, так что слетит с тебя шапка.
– Что предлагаешь?
– Впереди отряда двоих пустить. Один вроде как купец или человек служивый, второй при нём охранник. А остальной десяток сзади в четверть версты, дабы подоспеть вовремя.
Фёдор поразмышлял и согласился.
– А кого живцом?
– Я и поеду. Я самый пожилой, за служилого дворянина вполне сойти смогу. Для пущей важности мне бы сумку на боку и тряпьём её набить, чтобы пустой не казалась.
Фёдор за предложение ухватился, так как других вариантов не видел. Добрались до Нижнего Новгорода, после ночёвки узнали дорогу на Семёнов, а дальше тракт на Вятку шёл. К вятским землям вплотную земли вотяков с востока прилегают, а с юга Казанского ханства. И залётных шаек здесь хватает. Вотяки под сильным влиянием татар находятся и пакостить православным горазды. Народ лесной, луками владеют хорошо, потому как охотой промышляют. Одно смущало – конницы у вотяков почти не было.
Чем дальше от Нижнего уходили, тем менее тракт оживлён, одиночные подводы редко попадались, а обозы купеческие при охране оружной. Из нескольких обозов один большой сбивался, так отбиться легче, так и шли. От Вятки к Нижнему и другой путь был – водный. Но это лишний крюк, причём изрядный, да ещё из Вятки в Каму надо, а потом в Волгу, а на излучине ханские мытари с товаров деньги брали, мыто. И мимо не проскочишь, Волга, по-татарски Итиль, железной цепью перегорожена. Не всякий купец судно нанять или купить может, потому обозом идёт.
Место нападения сотник Кожин Фёдору указал точно – в десяти верстах за Семёновом. В селе ночевали, а утром вышли в том порядке, какой Игнат предложил. Он первым выезжал, взяв в сопровождение Назара-оглоблю, получившего прозвище за высокий рост и худобу. А уже когда отдалились изрядно, десяток неполный пошёл. Фёдор волновался. Ладно, если по плану пойдёт. А коли нет? Что тогда придумать? Слышал от сведущих людей, ежели ватажка разбойничья из местных, то в лесу обитают, в землянках. И не очень далеко от тракта, дабы не утруждаться долгими переходами.
С обеих сторон от грунтовой наезженной дороги лес густой. В этих местах не то что ватажку, полк укрыть можно. Дорога вилась между деревьями, и Игната с Назаром не видно. Да и крикни они в случае нападения, слышно не будет – далеко, и кони десятка копытами стучат изрядно. Видно, под счастливой звездой Фёдор родился, и удача от него не отвернулась. Из-за поворота выехали, а в сотне аршин впереди лошадь с телегой, а рядом два всадника от нападающих отбиваются. Фёдор на стременах привстал, саблю выхватил, закричал:
– За мной! Окружай!
Нападающих было десятка полтора. Настоящие разбойники лесные, обросшие, в разномастной одежде. На рваные рубахи вполне приличные кафтаны надеты, явно с чужого плеча. И оружие разное. У кого меч, у кого дубина, а у некоторых топоры. Фёдор на вожака налетел. Самый крупный, в кольчуге и с мечом. Если бы шлем надеть и щит дать – вылитый дружинник, а может, когда-то и был им, поскольку мечом владел вполне профессионально. Вожак осклабился, лицо звероватое, глаза ненавистью горят. Мечом рубящие удары наносить стал, которые Фёдор на саблю принимал. Сабля легче меча, отлетала от ударов, и Фёдор молился, чтобы сабля не сломалась. Всё же концом клинка вотяк задел скользящим ударом, вспорол кафтан. Спасла кольчуга, надетая под рубаху. Прошелестел – проскрежетал меч по железу бронному, а Фёдор сразу укол саблей в шею противника нанёс. Здоровяк меч выронил, за горло схватился, откуда фонтаном кровь бьёт. А Фёдор ещё удар, уже рубящий, по шее. Так и покатилась голова. Кто-то из разбойников закричал:
– Атамана убили!
Вмиг остатки шайки врассыпную кинулись, да от конного пешему не убежать. Догоняли и рубили. Фёдор за мужиком погнался, догнал, саблей ударил, но в последний момент кисть повернул. Удар по голове плашмя пришёлся, мужик упал. Удар не смертельный, но чувств на время лишает. Фёдор с лошади соскочил, живо с мужика поясной ремень снял и руки ему за спиной туго стянул. Пленный нужен, для допроса и ещё берлогу разбойничью показать. Пока Фёдор за своим разбойником гонялся, бой стих. Ни один тать не ушёл, мёртвые тела вдоль дороги и на поляне валяются. Фёдор к телеге подъехал, своих осмотрел, крикнул:
– Все целы? Отзовитесь!
Все целы, только Игнат в ногу ранен и Назар в руку.
– Как случилось-то? – спросил у Игната Фёдор.
– Мужик на телеге ехал, нас увидев, заголосил. Обобрали, дескать, его только что. Мы остановились, а он с облучка на меня с ножом прыгнул. Тут же из-за деревьев ватажка выбежала. Задержись вы немного, несдобровать нам.
Ага, мужик с подводой – ловушка, остановить конных. И сработало всё, кабы не план Игната.
– Пленного хоть кто-нибудь взял? – возвысил голос Фёдор.
Дружинники головы опустили. В горячке скоротечной схватки о пленном не подумал никто.
– Впредь наука будет! Вон там связанный тать лежит. Привести его в чувство!
На лицо татя вылили воду из баклажки, вор в себя пришёл. Фёдор, как и другие гриди, подъехал.
– Говорить будешь?
Молчит тать, как волчонок на всех смотрит.
– Вздёрнуть его!
У дружинников верёвки в мотке к задней луке седла приторочены. Живо перебросили один конец через толстый сук, на другом конце петлю завязали со скользящим узлом, на шею татю накинули. Тать поляну и дорогу глазами обвёл, трупы подельников увидел, понял – последние мгновения жизни идут.
– Что узнать хотел? – мрачно сказал тать.
– Седмиц пять-шесть назад проезжали этой дорогой трое. Убитыми их опосля нашли. Ваша работа?
– Разве всех упомнишь?
– Деньги у них забрали и бумаги в кожаной сумке.
– Кажись, были такие.
– Сумка где?
– Атаман мыслил – деньги там или украшения, забрал. Сумка в избе валяется.
– Веди! И вздумаешь дурака валять, на суку болтаться будешь.
Один из гридей конец верёвки с дерева сдёрнул, в руке держал. Стоит верёвку резко дёрнуть на себя, как петля на шее татя затянется. У татар сию манеру переняли. Правда, у них верёвки не из пеньки, а волосяные, арканом называются.
Разбойник петлял по лесу, вывел к поляне, посредине которой избёнка, по окна вросшая в землю. На крыше деревянные плашки зелёным мхом покрылись от ветхости. Всадники спешились.
– В избе есть кто-нибудь? – спросил Фёдор.
– Наших никого, а чужих здесь не бывает. Местные стороной обходят.
– Эк вы волость запугали. Назар, открывай двери.
Гридь дверь отворил, запах из избёнки пошёл тошнотворный. Фёдор вошёл. На земляном полу остатки еды, мусор. В ином хлеву чище. Концом сабли Фёдор тряпьё в углу раздвигать стал, показался кожаный ремень. Кончиком сабли подцепил, выудил сумку. В таких гонцы послания обычно возят, только на этой герба нет. Открыл клапан, а внутри один рукописный лист, захватан сальными пальцами. Фёдор к пленному.
