— А что поделаешь?… Если хочешь есть, придётся полюбить и утомительный труд…!
Учитель Кирша обрадовался, что молодой человек согласился вести с ним разговор, и почувствовал, что его обходительность — добрый знак. Он сказал:
— Да наградит тебя Аллах заработком за труды твои, сынок…
— Благодарю вас, господин.
Мужчина воодушевлённо произнёс:
— Вся жизнь и правда это утомительный труд, однако очень редко когда случается, чтобы труд получал достойное вознаграждение! До чего же полно в этом мире угнетённых работяг!
Эти слова затронули чувствительную струну в душе юноши, и он с досадой сказал:
— Вы правы, господин, до чего же много угнетённых работяг, то есть, одним словом, до чего же полно эксплуататоров! Но по милости Аллаха в этом мире есть и добросердечные люди. Затем юноша спросил — И где же эти добросердечные люди?
Кирша уже был готов ответить ему: «Вот здесь один из них», однако удержался и тоном упрёка заметил:
— Не будь пессимистом, сынок, всё хорошо в общине Мухаммада.
Затем он сменил тон и спросил:
— Почему ты спешишь?.. У тебя есть срочное дело?!
— Я должен зайти домой переодеться.
Кирша с интересом спросил:
— А затем?
— Отправлюсь в кафе.
— В какое кафе?
— Кафе «Рамадан».
Тут учитель Кирша улыбнулся так широко, что в темноте блеснули его золотые зубы, и тоном искусителя он спросил:
— А почему бы тебе не почтить своим присутствием и наше кафе?
— Какое кафе, господин?
Голос Кирши дрогнул, и он произнёс:
— Кафе Кирши в Мидаке, а я — твой покорный слуга, учитель Кирша!
Юноша с признательностью сказал:
— Очень почтён, учитель, это знаменитое кафе!
Учитель обрадовался и упрашивающим тоном спросил:
— Придёшь?
— Иншаллах…
Тут словно терпение учителя лопнуло, и он выпалил:
— Всё происходит по воле Аллаха, однако ты действительно намерен прийти или говоришь так, чтобы ускользнуть от меня?
Юноша слегка рассмеялся и сказал:
— Да нет же, я действительно намерен прийти.
— Тогда сегодня вечером?
Когда в ответ не последовало ни слова, сам Кирша утвердительно сказал, чувствуя, как сердце его вот-вот выпрыгнет от радости:
— Обязательно…
Юноша пробормотал:
— С Божьего позволения..!
Кирша во весь голос вздохнул и затем спросил:
— Где ты живёшь?
— В переулке Викала.
— Мы почти соседи… Женат?
— Нет… Я живу с родными…
Кирша мягко сказал:
— Как вижу, ты сын хороших людей. Как говорится, в хорошем горшке и вода хороша. И тебе следует хорошенько позаботиться о своём будущем, если ты не хочешь всю свою жизнь оставаться простым продавцом в магазине.
На красивом лице появились следы интереса, а с ним и честолюбия. Он заинтригованно спросил:
— А разве такой, как я, может желать чего-либо ещё?!
Кирша небрежно ответил:
— Разве у нас уже закончились идеи?!.. Разве не были все великие люди когда-то незначительными?
— Да, это так. Но все ли незначительные люди неизбежно становятся великими?
Заканчивая фразу юноши, Кирша прибавил:
— Если только им подворачивалась удача!.. Запомни этот день, когда мы познакомились, как самую большую удачу. Так я жду тебя сегодня вечером!
Юноша немного поколебался, затем с улыбкой ответил:
— Только подлый человек отвергает такую щедрость!
Они пожали друг другу руки у ворот Мутавалли, и учитель Кирша пошёл домой, наощупь пробираясь в темноте: после замешательства он наконец пришёл в себя, в груди его теплом разливалась радость. Он выходил из мира забвения, в который был погружён, только когда его накрывало мощной волной этой отвратительной похоти. Он прошёл мимо запертой лавки, бросив на неё долгий взгляд, переполненный страсти, а потом вернулся в переулок Мидак, чьи магазины были уже на замке. Он мог бы очутиться в кромешной тьме, если бы его собственное кафе не испускало свет.
В отличие от холодного воздуха улицы, в кафе было тепло за счёт жара и дыма кальянов и дыхания ночных посетителей, а также раскалённого очага. Присутствующие сидели в креслах, болтали, потягивали чай и кофе. Радио вещало, исторгая из своего нутра всё, что в нём имелось, но вместо внимания получало лишь равнодушие и отстранённость, словно проповедник, что выступает перед глухими. Санкар вертелся, словно пчела, не отдыхая и не переставая кричать.
Во время появления Кирши дядюшка Камил попросил своих друзей убедить Аббаса Аль-Хулва отдать ему хранимый им для него саван, но те отказались, отвергнув его просьбу. Доктор Буши сказал ему:
— Не волнуйтесь больше чем нужно из-за одеяния для мира иного, ведь человек так много времени ходит голышом в этой жизни, ну а что касается могилы, то не переступить ему порога её без одежды, каким бы бедным он ни был.
Наивный дядюшка Камил снова повторил свою просьбу, однако как и в прошлый раз натолкнулся на отказ и насмешку, пока наконец в отчаянии не оставил эту затею. После того Аль-Хулв принялся рассказывать товарищам о своём решении работать на британскую армию, выслушав их мнения и советы: все они как один одобрили его план и пожелали ему успеха и богатства. Ридван Аль-Хусейни всецело погрузился в один из своих долгих рассказов, полных наставлений и указаний. Он склонился к своему собеседнику и заявил:
— … Никогда не говорите, что вам скучно! Скука — это неверие. Скука — болезнь, что разрушает веру в Бога, и единственное, что она означает — это разочарование в жизни!… Но жизнь — это благо, дарованное Аллахом, велик Он и могущественен! Так как же жизнь может наскучить верующему или разочаровать его? Вы скажите — мне наскучило то-то и то-то, а спрошу вас — откуда это взялась: то-то и то-то?… Не создано ли это Аллахом, обладателем величия?.. Исправляющим всё неправильное Своей добротой? Никогда не идите против того, что создано Творцом. У любого обстоятельства в жизни есть своя красота и свой особый вкус, но горечь человеческой души, влекущей ко злу, лишь портит этот аппетитный вкус. Поверьте мне, в боли тоже есть блаженство, в отчаянии — удовольствие, а в смерти — величие, всё прекрасно, всё имеет свой изысканный вкус!… Как же нам скучать, если небо такое синее, земля — зелёная, а цветы — благоухающие?!.. Когда у сердца есть такая удивительная сила любви, а у души — эта бесконечная энергия веры! Как мы можем испытывать досаду и скуку, когда в этом мире есть те, кого мы любим, те, кем мы восхищаемся, те, кто нас любит, кто восхищается нами? Просите защиты у Господа от шайтана, побиваемого камнями, и не говорите, что вам скучно…
Он отхлебнул глоток из бокала чая с корицей, и продолжил, словно выражая угрызения собственной совести:
— Что же касается несчастий, то давайте выдержим их стойко, с помощью любви, которая поможет нам преодолеть их. Любовь — самое целительное из всех лекарств. Среди несчастий таится счастье, подобно тому, как алмазные крупинки — в недрах горных рудников. Давайте же настроим себя на мудрость любви.
Его белое румяное лицо хранило свет и радость, а золотисто-рыжеватая борода обрамляла его, словно нимб вокруг луны. По сравнению с его основательным спокойствием всё вокруг него напоминало хаос и тревогу. Свет его глаз был ясным и чистым, говоря о вере, доброте, любви и пренебрежении к корысти. Говорили, что он утратил своё достоинство и честь в тот день, когда провалился на экзаменах в Аль-Азхаре, и потерял надежды на вечность этого мира, когда умерли его дети. Он нашёл спасение, компенсировав свои тяжкие утраты тем, что завоёвывал людские сердца с помощью любви и великодушия!… Но сколько было пострадавших, как и он сам, поступавших таким же образом, сколькие стали жертвой безумия, сколькие вылили чашу своего гнева на этот мир и на религию?!… Но что бы ни таилось в его душе, ни у кого не было сомнений в его искренности — он был истинным верующим, по-настоящему любящим людей и таким же великодушным. Удивительно, что такой человек, о доброте, любви и щедрости которого распространилась настоящая слава, был твёрдым и решительным дома, даже более того — грубым и жадным! Говорили, что он отчаялся в любом настоящем источнике власти в этой жизни, и потому навязывал свою власть единственному созданию, которое подчинялось его воле — своей жене! Он насыщал свою голодную страсть к господству и влиянию с помощью деланной решительности и внушаемому ей страху. Однако нам не следует сбрасывать со счетов традиции того времени и места, правила, установленные самой средой в отношении того, как следует обращаться с женщиной. Большинство людей его класса видели необходимость обращения с женщинами как с детьми ради достижения их собственного, женского счастья прежде всего. Да и самой его жене не было на что жаловаться, если бы не потеря детей, оставившая её сердцу навечно раны. Она считала себя счастливой женщиной и гордилось своим супругом и своей жизнью.
