Бхимадасы, расселась на циновках вокруг жировой лампы в центре комнаты: пожилой дядя Брихадашва, несколько дальних родственниц с детьми, которые прибились к дому вследствие разных жизненных обстоятельств, и сам Бхимадаса.
Иешуа пригласили присоединиться к семейному совету.
У стены тускло отсвечивали кувшины с кунжутным и горчичным маслом, специями, медом. Со стропил свисали грозди связанных вместе глиняных горшочков. Лампа стояла на похожем на песочные часы бамбуковом столике, пол вокруг был усыпан мошкарой.
Бхимадаса рассказывал о невесте. Обстоятельно, с нежностью в голосе описывал первые встречи, свидание в горах, когда он признался ей в своих чувствах. Услышав, что девушка родом из брахманской деревни, родственники приуныли. Они многозначительно переглядывались, вздыхали и качали головами, но вслух не возмущались – щадили чувства влюбленного.
– Не знаю я, что делать, – печально заключил гонд. – У джайнов нет обряда упанаяны, значит, я не могу свататься к брахманке. Вината готова сбежать из дома, но меня совесть мучает – она ведь не сможет вернуться, если со мной что-нибудь случится. А как она примет наши обычаи? Вишнуиты смеются над джайнами, считают, будто мы ходим голыми.
– Мы не фанатичные дигамбары, «одетые пространством», которые практикуют ритуальную обнаженность, а шветамбары, «одетые в белое», поэтому носим одежду и украшения, – недовольно прервал его Брихадашва. – Разве это непонятно?
«Да, да…» – одобрительно закивали родственники.
Старик продолжил:
– Женитьба дело хорошее, но не рано ли? Великий тиртханкар Махавира, перевозчик через океан бытия, женился, когда ему исполнилось тридцать.
– Дело даже не в возрасте, – рассудительно заметила Амбапали. – Главное, что твоя жена станет вероотступницей, нарушившей свадхарму [78], а значит, лишится всех привилегий брахманов. Ее жизнь круто изменится – и не в лучшую сторону.
Бхимадаса схватился за голову. Впервые в жизни он пожалел о своем низком происхождении. В хижине повисло тягостное молчание. Мать и Брихадашва переглянулись. На лице Амбапали появилось торжественное выражение, казалось, она приняла какое-то очень важное для себя решение.
– Я должна открыть тебе семейную тайну, – ее голос дрогнул от волнения.
Родственники затаили дыхание.
– Так вот, ты – не шудра…
– А кто? – удивленно спросил Бхимадаса.
– Ты – угра, законный сын кшатрия и шудрянки. Твое настоящее имя – Бхимаварман. Я заменила «варман» на «даса», когда вернулась в родную деревню [79].
Раздались возгласы удивления. Родственники не пытались скрыть того, что это известие поразило их до глубины души.
Амбапали продолжила:
– Твоего отца звали Кансой, он принадлежал к племени махабходжей, ветви народа сатвата, из которого происходит сам бог Кришну. В то время царство Чеди напало на царство Аванти. Канса служил наякой [80] в армии захватчиков. Он женился на мне браком ракшаса [81], а его солдаты убили мою семью. Он меня изнасиловал. Для кшатрия это обычное дело…
Амбапали опустила голову. Иешуа понял, что ей неприятно вспоминать историю замужества. Наконец она справилась с чувствами.
– Канса хорошо ко мне относился, дарил украшения, и со временем я смирилась. Я жила в его семье, пока он не погиб. Тогда я решила вернуться домой. Тебе было три года, поэтому ты ничего не помнишь. Мне пришлось сказать односельчанам, что отец ребенка – шудра.
– Зачем?
Вместо ответа мать спросила:
– Ты знаешь, как Брихадашва лишился пальцев на правой руке?
Бхимадаса кивнул.
– Да, отдавило бревном на лесоповале. Ты ведь мне так говорил?
Он вопросительно посмотрел на двоюродного деда. Тот молча отвел глаза в сторону.
– Нет, их отрубил Канса, когда Брихадашва попытался защитить брата – моего отца, – гневно заявила Амбапали. – Только он один и остался в живых: потерял сознание от боли, но так как был перепачкан кровью, его сочли убитым. А когда очнулся, убежал в джунгли. Мы с ним договорились молчать о тайне твоего рождения.
– Почему?
– Мы – джайны, для нас ахимса [82] – это закон жизни. А для кшатрия закон жизни – война и насилие. Ты думаешь, откуда взялся обычай во время свадьбы догонять убегающую невесту? Из глубины столетий, потому что для ария силой взять девушку в разоренной деревне нагов всегда считалось обычным делом.
Мать нежно посмотрела на сына.
– Я боялась, что ты вырастешь грубым, жестоким… как твой отец, как многие воины. Ты не такой – смелый и горячий, но добрый.
Она погладила сына по щеке.
Затем, глядя ему в глаза, твердо проговорила:
– Я долго жила среди кшатриев и знаю, что шудра может стать кшатрием по обряду вратьястомы. Найди себе учителя, чтобы пройти обряд. Тогда ты сможешь жениться на Винате…
На этом семейный совет закончился. Все, кроме матери и сына, улеглись спать. Но они еще долго сидели, обнявшись, обсуждая прошлое, строя планы на будущее. До Иешуа доносился их взволнованный шепот.
– На двенадцатый день после твоего рождения я вынесла тебя из дома, – увлеченно рассказывала Амбапали. – Канса вместе с брахманами принес жертвы Агни и Соме. Повернув тебя лицом к солнцу, он прочитал священный гимн Сурье. Потом прошептал тебе на ухо тайное имя, посвященное созвездию, под которым ты родился.
– Ты знаешь его? – спросил Бхимадаса.
– Конечно, – с улыбкой ответила Амбапали. – Ведь я твоя мать. Но пока ты не прошел обряд вратьястомы, я не могу его сказать… А когда тебе исполнился годик, во время обряда карнаведхи [83] я держала в руке золотую иглу, как кшатрийка, а не железную, как шудрянка.
– Знаешь что, – запальчиво проговорил Бхимадаса. – Раз я теперь не шудра, то должен поменять имя. Но Бхимаварманом я не хочу быть, это кшатрийское имя в нашей деревне не приживется.
Он нахмурил брови в задумчивости, потом просветлел.
– Зачем менять! Я просто уберу из него позорное слово «даса». Теперь я – Бхима. Так меня Вината называет.
– Хорошо, – улыбнулась мать. – Бхимой звали одного из царевичей Пандавов в «Махабхарате» [84]. С таким именем ты легко найдешь себе учителя. Я буду молиться Сарасвати за тебя…
Мать и сын закончили беседу за полночь. Иешуа давно спал, утомленный дневной работой на реке. Над селением светила полная луна, окутав хижины джайнов призрачным серебряным покрывалом. Ночные джунгли наполнились шелестом листьев и писком летучих лисиц.
2
Гермей в задумчивости смотрел на кусок пергамента, где среди нарисованных черной тушью гор и рек красной извилистой линией был обозначен Хайберский проход.
Вместе с ним над картой склонились стратеги [85].
Полемарх [86] объяснял план атаки:
– Раджувула занял Пурушапуру. Оттуда до Шагайских гор рукой подать, так что он нас опередит, но не рискнет сразу двинуться к Капише. Я хорошо знаю старого лиса: не имея сведений о наших силах в долине Кубхи [87], он предпочтет дерзкой атаке глухую оборону. Его армия на две трети состоит из индийцев. Ударить в лоб мы не сможем, потому что их больше. Они займут весь проход от Джамруда до Ляваргайского перевала. Силы неравны, но мы можем победить Раджувулу хитростью. Обойдем с тыла!
Хлопнув ладонью по столу,
