и суметь сделать. А как делать – не написано нигде.
Ставр вспоминал басилевсов-автократоров, кесарей Восточного Рима, переосмысливал виденное и слышанное. В самом начале кто-то один сумел устроить власть. А уже потом другие ее перехватывали и держали прикормленные иноземные дружины, как подпорку трона.
Великий князь франков Карл-Шарлемань покорял одни народы другими, разделял их и добился всего. Король и собирал разные дружины из разных народов, и содержал при себе иноземцев. Но не ими он взял первую власть, самую нужную, которая лежит внутри, как видно, всякой власти. Это самобытное начало есть живое семя княжеского дела.
Ставр слыхал о великих князьях болгар, арабов. И там кто-то сумел сделать первый дорогой почин изнутри народа. Такой почин прочен. Плох купец, начавший все дело на заемное серебро. Такому приходится за первый же промах расплачиваться самим собой.
Обутый в мягкие сапоги, неслышный как рысь, в низкую дверь горницы проскользнул грек Василько. Погруженный в свои думы, Ставр не заметил его.
Слуга и советник князя пришел предложить отчаянно смелое бегство. Он уже подговорил двух нурманнов спустить его и князя ночью в ров. Они проберутся среди трупов и проникнут через засеки. По своей привычке Василько приготовил подходящие рассказы – примеры из жизни великих людей Рима и Греции. Но сейчас, глядя сбоку на каменное лицо князя, он вдруг понял тщету всяких выдумок.
Грек ломал руки и тихо плакал, а его князь ничего не слышал, он был уже как мертвый! Подавленный несказанной горечью обреченности и одиночества, Василько исчез.
Что-то тяжко ухнуло. Ставр очнулся и прислушался. Опять ухнуло и затрещало. Ставр из оконца увидел, как взлетела земля, забитая между бревнами тына, заметил большой камнемет, установленный за Варяжским гостиным двором. Новгородцы наладили сильную воинскую снасть, и до их камнемета не достанут камнеметы Детинца. Хотят сделать пролом от торжища – правильно рассудили.
Пусть бьют… Надо бы крепче пустить корни, суметь привлечь к себе больше знатных людей и простых людинов, разделить народ. Завить первое княжье гнездо своей силой и лучше бы совсем не звать нурманнов. Поделить людство на своих, опричных от других людей, и на прочих. Тогда-то и расширять княжество и покорять соседние народы, разделяя всех, как велось у западных римлян и как ведется у восточных! И нанимать иноземцев за условленную плату.
– А ты, – вслух упрекал себя Ставр, – как меда упившись, с радости первого успеха поспешил править. Думая спасти свой город, удвоил дани и сверх даней потребовал пять кун со двора. Опомнившись, отменил, но поздно. Сразу себя прославил худом на все земли…
До Ставра донесся взрыв криков, сменившийся громкой песнью ярла-скальда Свибрагера, – вестфольдинги начали пир. Утром они, взяв до четырех сотен княжеских дружинников, выходили из Детинца. Без толку разрушили два завала и, воротясь, рассказывали о перебитых новгородцах. Князь наблюдал за вылазкой, но не перечил пустой похвальбе. Вестфольдингов самих возвратилось меньше половины, а дружинников – ни одного. Передались дружинники…
Опять и опять трещал тын. В нем четыре ряда дубового частокола, междурядья забиты камнем и землей. Пойти взглянуть? Нет, ни к чему это…
В Детинце было смрадно. Стояло теплое время, кругом лежали неубранные тела, и в самой крепости находилось много трупов. А нурманнам нипочем, пируют, хоть другому куска в рот не положить от запаха мертвечины.
3
Сколько же ярлов среди пирующих? Ставр считал по пальцам – Агмунд и Свибрагер-скальд, старые знакомые, Гардунг, Гунвар, Ингуальд, Гаральд Прекрасный, Альрик и Эрик Красноглазый. Восемь… Нет, Ингуальд не вернулся с утренней вылазки. Ярлов осталось семеро.
Вместо Ската они избрали своим королем-конунгом Эрика, у которого от рождения белые волосы и красные глаза. Красноглазый должен быть доволен смертью Ингуальда. В сердцах остальных тоже прочно вложены взаимные подозрения.
Там они пьют из обложенных золотом и серебром человеческих черепов, обнимаются. Ставр забавлялся легковерием сынов Вотана, как плясками и потехами скоморохов. И эти хотели сами княжить! Несколько слов, намек. Они ни в чем не верят один другому. Ныне ярлы смягчены общей опасностью. Но как только она пройдет, Ставр стравит их между собой, как псов, насмерть, да, насмерть! Он будет князем, а не какой-либо чужеземный ярл!.. Нет. Не перессорит. Не к чему да и некого будет ссорить…
Под ударами камнеметов трещал тын, пылью поднималась потревоженная земля между бревнами. Валун промчался над тыном, ударил в стену башни, и под князем дрогнул пол.
Ставр достал с груди ладанку с прядкой светлорусых волос. «Спасибо тебе, Потворушка-скворушка! Твоему отцу ничто глядеть на чужую боль, в его сердце лишь одно слабое место, и твоей боли ему бы не вытерпеть. Получив от нурманнского купца первую весть, он загодя просил тебя прибыть в Новгород. Ты не послушалась и разорвала отцовское сердце. Не чая тебя живой, твой отец толкнул на Плесков нурманнов для мести…
Спасибо тебе, доченька, сладкогласная скворушка, что сумела себя сохранить и не попала с отцом в один капкан! Живи своим умом и дальше, никого не слушая.
Твой отец себя не выставит на правеж за неоплатный долг, у него есть надежное снадобье римских кесарей. Прощай…»
Князь Ставр глотнул тайного снадобья и ушел из своего небывалого княжества.
Глава шестая
1
В Детинце хранились большие запасы продовольствия. Глубокие колодцы проникали через насыпную землю и глину до сильных водяных жил в черных песках. Новгородцы знали, что голод и жажда не страшны для нурманнов. Но были бы запасы меньше и колодцы хуже, все равно нельзя было ждать.
Строили большие камнеметы. На прочно связанном срубе из толстых кряжей крепко устанавливали опорную раму в форме буквы П, высотой до десяти аршин. Из четырнадцатиаршинного бревна, укрепленного на оси, устраивали ходячую часть с похожим на многопалую железную лапу гнездом для камней на свободном конце. Под лапой закрепляли витые канаты из сыромятных ремней для тяги. Ходячее бревно – руку камнемета – закрепляли вчетвером, поднимали валун, укладывали в гнездо и начинали вóротами тянуть канаты.
Канаты напрягались и густо пели, будто многострунный гудок в избу величиной. Удерживаемая уздой, напрягалась рука – ходовое бревно. Вóрот закрепили, отскочили, и Изяслав ударил по узде. Рука грянула о перекладину, опустелые когти гнезда согнулись сильнее, все строение дрогнуло и хрустнуло. Камень перешел через тын Детинца. Перенесло. Весь сруб сзади приподняли вагами и подкатили бревно. Второй камень черкнул перед рвом, взвился и отскочил от тына. А на третьем, после новой поправки, ударили в тын.
Один за другим мастера вводили в дело сильные камнеметы. Камни подвозили на расшивах по Волхову к спешно
