Второй старейшина. Какая власть, когда и хлеба они достать не могут. Опять мы хлеб достанем. Чем заменить его, мы знаем. Лишь бы не замерла душа народа. Ее восстановить задача долгая. Чтобы учение тела не взяло верх над духом… (работают).
Старейшина. Опять мы за работой. Точно ничто не случилось. Дни безумия уже кажутся далекими. Их отделяет от нас воскрешаемое знание. Кое-что мы успели записать. И сохранить. Наши тайники никому не известны. Подземные ходы стали сказкою. Уже давно не живут построившие их.
Второй старейшина. Но о ходах все еще говорят.
Старейшина. Говорят, но ничего не знают. Остались молва, сказки. Но найти их еще нельзя. Сквозь эти скалы ни глаз, ни рука, ни сердце еще не проникнет. Еще нужны тайны.
Восьмой старейшина. Мне напомнила наша работа, как мы и еще те, которых нет с нами, так же трудились, когда кончали наш главный тайник.
Третий старейшина. Многое, что мы опять подтверждаем, уже внесено в тайники.
Второй старейшина. Наверно! Но лучше подтвердить. И потом в этой работе время идет незаметно.
Девятый старейшина. Я утратил состав лучей для знаков Урану. Те, что для Сатурна, недостаточно сильны.
Двенадцатый старейшина. Не забудь о Кассиагене.
Старейшина. Сколько еще записать необходимо. Конечно, жаль Александрийские свитки, но содержание их нам известно. А формулы в них неточными бывали. Не знаем, которым из списков мы владели.
Седьмой старейшина. Я записал последнее пророчество. Так ли помню его: "Слушайте, гнушающиеся правосудием и искривляющие все прямое, созидающие город кровью и царство преступлением. Там, где судят за подарки, и поучают за плату, и порицают за деньги. За вас дома будут распаханы плугом, и гора храма станет лесистым холмом. Выйдет чудовище. И наполнит город. И пожрет самое себя".
Старейшина. Последнее иначе: "И возникнет чудовище. И наполнит землю! И воздаст себе!" Пророк так говорил. Но время пророчества, установить трудно. Думается, что оно к безумию нашему…
Пятый старейшина. Как знать! Мы ничего не знаем.
Второй старейшина. Ведь это было последним указанием. После него Пророк удалился.
Восьмой старейшина. Ничего равного нашему безумию нигде не возникало теперь.
Десятый старейшина. А это старое пророчество. Помните? (Находит список и читает.) "Близок день, близок — и весьма поспешает. Горько возопиет тогда и самый храбрый. День гнева, — день тот, день скорби и тесноты, день опустошения и разорения, день тьмы и мрака, день облака и мглы, день трубы и бранного клича против всех укрепленных городов и всех высоких башен. И стесню я людей, и приведу их в трепет, и они будут ходить, как слепые, потому что они согрешили, и разметана будет кровь их, как прах, и плоть их — как помет. Ни серебро их, ни золото их не спасет их в день гнева, и огнем пожрана будет вся эта земля, ибо смерть и истребление свершится над всеми жителями земли". Не к нам оно?
Третий и второй старейшины. Кто знает!.. Это давнее.
Старейшина. И всегда будут повторять его. Еще непрочно знание. И еще много раз отступит оно от мира. И бесчисленно раз предаст мир знание. Укрепим тайники наши и утвердим сокрытые ходы. Они еще нужны. Еще долго нужны.
Третий старейшина. Исчезнет все разбираемое нами. Испепелятся листы. Камень прочнее всего. На каменных плитах надо запечатлеть знание и раскидать по вершинам. Или сложить в тайниках храма…
Пятый старейшина. Все тайники. А когда же праздник знания? Когда можно будет доверить знание людям?
Второй старейшина. И будет, когда наследие наше вынесут всенародно и безопасно для знания!
Третий старейшина. Как знать! Мы ничего не знаем.
Восьмой старейшина. Будет все-таки… Будет свет… Будет радость. И наша страна не погибнет!
Старейшина. Это ясно, и твердить об этом не следует. От нас зависит приблизить праздник Духа.
Третий старейшина. Заметили вы? Гонцы приносят вести противоречивые. Не знаем, чему верить. Оставшиеся с нами начали верить всему. Каждую минуту им нужна новая весть. Они упиваются грозою. Мне кажется, что они будут долго страшиться тишины. Сколько зла в воздухе! Как оно подавляет ум народа!
Седьмой старейшина. Вот и еще нам защитник. Последний защитник.
Вождь. Там ослабели. Стрелки за башней остались. Камнеметатель разрушен. Спросите. Кажется, жидкий огонь на исходе. В ворота "Гоненья" впустите всех меченосцев. С ними немного лучников еще оставалось. И затворите ворота. И сдвиньте скалу. Сюда не взойдут. Не выйдем и мы. Впрочем, я уже ухожу. Меченосцев хвалите. Такую защиту вы никогда не имели. Мне трудно. Наложите руки. Легче. Отгоните. Или не успею сказать. У верхних зубцов хранился жидкий огонь. Сверху можете лить. Если бы тот не солгал. Если бы пленных не отпустил, все было бы иначе. Я ведь не хотел… Я говорил… Вы знали…
Старейшина (возлагает руку). Брат, мы знаем. Ты идешь героем. Ты приготовил себе путь славный. А здесь? Никто не живет вечно, брат, и ничто не длится долго. Помни это и радуйся. Знание драгоценно для нас, потому что никогда недостанет у нас времени им овладеть. Все завершается в вечных небесах. Но земные цветы мечты вечно цветут. Брат, помни это и радуйся… Он радуется уже не с нами. Героя в храм отнесите. Все будет так, как должно быть.
Врач (старейшине). Острие я не вынул. Это продлило на минуту жизнь его. Он хотел вас увидать.
Старейшина. Все будет так, как должно быть. Опять ждем мы. Не будет соглашения. Мы будем долго отрезаны. Разве нет у нас очага? И кто ожидает возврат наш? Очага, услажденного ласковыми заботами? И свет очага погас ради знания.
Десятый старейшина. Мы мало знаем.
Седьмой старейшина. Ничего мы не знаем. Мы еще не умеем исчезать. Мы не имеем смертного глаза.
Третий старейшина. Мы еще не можем строить словом. Сдвигать жезлом громады и скалы.
Старейшина. Но вы уже знаете, что это все бывает. Разве это не знание? Мешала вам боязливость. Мешала приверженность толпе и земле. Но все-таки и вы уже можете распознавать содержание земной глубины. Вы творите пищу. Вы уже куете ковкое стекло. Вы уже знаете омываемые огнем несгораемые одежды… Вы сноситесь с планетами… Многое, что уже знаете. Могли бы знать уже несравненно больше.
Самый древний (бормочет). Агламид, повелитель змия, Артан, Арион, слышите вы?.. Лев пустынного поля… Сгинь, пропади, лихой…
Старейшина. Зачем зря повторяет? То, что имеет иное значение?
Восьмой старейшина. Нам надо пытаться. А если Гайятри не придет? Его не найдут? Если он удалился в пустыню? Или скрылся в камне? Надо пытаться. Надо самим призывать силы. Кроме нашего знания, мы не знаем много.
Третий, четвертый и девятый старейшины. Не знаем. Не знаем.
Второй старейшина. И все-таки что-то уже близко.
Третий старейшина. Началось, когда из жизни ушла тишина.
Одиннадцатый старейшина. Но можно ли было думать, что опять в жизнь войдет разрушенье?
Двенадцатый старейшина. Если уничтожались древние царства, если стирались города до земли? То отчего не могло опять придти разрушенье? Знание еще не совершенно.
Второй старейшина. И потом, эти чужие. Зачем пришедшие? Знание они всегда презирали. Их наука была так бедна и ничтожна. Дальше ничтожных границ тела они не пытались идти. А зло несовершенства породило уродство.
Старейшина. С высокой ступени сверглось человечество. Когда поднимется вновь?
Второй старейшина. Чем поднимется?
Третий старейшина. Кто остановит безумство?
Двенадцатый старейшина. Пути — в пророчествах. Трудно понять их. Но теперь поняли мы, о чем сказано было: и возникнет чудовище! И наполнит землю! И воздаст себе! Так? Что это значит? "И воздаст себе".
Второй старейшина. И все-таки что-то уж близко. (Слушает.)
Третий старейшина. Надо открыть окно.
Старейшина. Не открывайте. При огне соединим наши желания. Сделаем круг. Сомкнитесь. Желайте. Если мы, умертвив желания, все пожелаем сразу, это создаст чудную силу.
В башне вихрь колеблет пламя. Стук в дверь.
Старейшина. Надо спросить…
Женщина (вооруженная). Чудо! Чудо! Откройте!
Старейшина. Кто пришел? Войди!
Женщина. Чудо! С башни Духа заметили мы странное. Какая-то весть обежала врагов. И смутила. К бою прибрались они. Ожидали. Но от нас отвернулись. Вдали уже бой разгорелся. Мы слышали рев. Камнеметы гремели. Целые полчища выли. Кому-то грозили. И устремлялись куда-то. От близости чуда мы трепетали. И ждали. И вот замечаем. Идет там один. Идет мирным. Идет в белой одежде. Идет без меча.
Старейшина. Что случилось?
Женщина. Идет. Идет белый и тихий. Без копья и меча. Без зла и угрозы.
Старейшина. Что случилось?
Женщина. Пустили враги в него стрелы, натертые ядом. И стрелы обратились, их самих поразили. Другие метнули копья в него. И упали пронзенными. Ядом плеснули — и попадали в корчах.
