Брат засмеялся, а Эфанда, прижавшись к мужу, выговорила Олафу:
- Не оставляй долго без внимания молодую жену! Не то уведут!..
Да, не смог Рюрик убедить Олафа остаться при нём, и лишился великий князь светлой радости - общения с дочерью. Только расцвёл, распустился при нём этот редкостный цветок, только начал набирать соки, и вот на тебе! Нет её! Увёз Олаф в Ладогу! И хоть редкими были вечера тихих бесед с дочерью, но сейчас и их не стало. Ингварь ещё маленький - на ножках не стоит, какие уж с ним беседы! Эфанда? Она слишком болезненно воспринимает его кашель, а сейчас больше времени проводит в детской клети, возле маленького сына. Видно, наконец-то получила она от жизни то, чего ей так не хватало. Рюрик не ревновал жену к сыну, тем более что любовь их друг к другу не остыла, а, наоборот, стала ещё прочнее. С Руциной великий князь по понятным причинам совсем не общался. Он давно смирился с её привязанностью к Дагару, но всё сложилось не так, как он думал.
Сама она не просится к меченосцу правой руки, и Дагар почему-то тоже не требует, чтобы Руцина жила с ним в одном доме, а выгнать первую жену из дома только потому, что она стала наложницей первого меченосца, нельзя. Это позор для её повелителя. Так и живёт Руцина у Рюрика в доме, исповедует нового бога Христа и никому не мешает своими новыми привычками. Оставался один Бэрин - его верный верховный жрец. Но и он был по горло занят - обучал параситов своему духовному ремеслу и отправлял их в помощь то одному, то другому варяжскому полководцу, а потому и для бесед с Рюриком времени имел мало.
Но вот сегодня то ли потому, что великий князь снова увидел свою первую жену усердно молящейся новому богу; то ли потому, что давненько не склонял голову перед семиветвистым подсвечником и не впитывал молчаливую мудрость его; то ли потому, что считал невозможным постичь семь ступеней познания Божественного откровения; то ли потому, что рано или поздно, но он должен же был заинтересоваться этим самым Христом, но именно сегодня Рюрик вдруг захотел увидеть верховного жреца и поговорить с ним по душам. Он кликнул своего любимого Руги, приказал ему отыскать Бэрина и привести к себе в гридню.
Руги тотчас же отправился выполнять поручение своего рикса, а Рюрик попытался вспомнить все, что знал сам об этом непонятном ему боге. "Во-первых, почему бог один, но пребывает всегда в трёх лицах?" нетерпеливо рассуждал князь. Рюрик всегда злился, когда чего-нибудь не понимал, а сейчас болезнь обострила этот недостаток, и он сознавал, что познание истины и добра будет даваться ему с большим трудом.
- Бог Сын, Бог Отец и Бог Дух Святой! - добросовестно и пока спокойно перечислял Рюрик все три ступени одновременного бытия одного существа, но, как только он начинал анализировать каждую из этих ступеней отдельно, а затем связывать их в логическую нить, - всё рушилось, нить обрывалась, и он начинал злиться.
- Ну ладно, - недовольный собой, пробормотал Рюрик, - здесь я чего-то не понимаю, но ведь Руцина не могла поверить в этого бога, не поняв тайны соединения всех этих трёх ступеней? Что же или кто за всем этим скрывается? - начиная раздражаться, пробормотал он, пожимая плечами, и снова повторил: - Бог Отец, Бог Сын и Бог Дух Святой?.. - Князь откинулся на спинку тяжёлого деревянного стула, на которую была наброшена меховая накидка, и посмотрел на деревянный закопчённый факелом потолок.
В это время скрипнула тяжёлая дверь гридни, и на её пороге появился старый Бэрин в будничной обрядовой одежде. Уставший, но довольный тем, что в нём нуждается сам великий князь, он оживлённо воскликнул, глядя на Рюрика:
- Явился на первый же твой зов, великий князь!
Рюрик обрадовался Бэрину и шутливо поприветствовал его.
- Да возгорится ярче огонь моего факела в честь достославного гостя моей гридни, верховного жреца племени рарогов! - улыбаясь, воскликнул князь. Он не встал со своего места, но широко развёл руки в стороны. - Садись вот сюда, Бэрин, к огню поближе, - уже без шутовства предложил князь, взял со стола кувшин с ягодной настойкой и протянул её, угощая, жрецу.
Бэрин не отказался. Медленно прошёл он к указанному месту, жадно выпил ягодную настойку и, вздохнув, сел на высокий стул, покрытый медвежьей шкурой.
- Зачем звал, великий князь? - тихо спросил друид солнца, глядя Рюрику в глаза и чуя, что в душе князя происходит что-то необычное… "Что с ним?.. Ведь не одной же хворью своей живёт великий князь! - размышлял верховный жрец, настороженно рассматривая Рюрика: его беспокойные руки, расслабленную, но беспокойную позу и чуть вскинутую голову. - Так князь сидит, когда чего-то не понимает и злится, - понял Бэрин, - но чего?.. Будет ли князь со мной откровенен или все задачи придётся разрешать мне самому?" - с любопытством подумал жрец и снова посмотрел князю в глаза.
Рюрик понял, что стыдно прятать от жреца беспокойство, которое его давно гложет, и, не оттягивая своего признания, тихо проговорил:
- Я сегодня опять видел, как самозабвенно и искренне молилась Руцина своему новому богу.
Бэрин встрепенулся: "Ах, вот ты с чем!" - но не прервал князя, а дал ему высказаться. Он кивнул Рюрику, и тот грустно продолжил:
- В который раз я вижу в ней эту отрешённость от себя и от всего земного во время молитвы! А ведь я знаю Руцину двадцать лет! И она всегда была сама жизнь, страсть, пламень сердца, - растерянно говорил князь, с болью глядя на жреца. - А сейчас в ней помимо любви к Дагару ещё и любовь к Христу! - удивлённо воскликнул Рюрик и горько сознался: - Я не понимаю этого!
Бэрин вздохнул. Он понял все, но… как сказать это всё ему, безнадёжно хворому князю? Жрец посмотрел на Рюрика исподлобья и мрачно проговорил:
- Ты… сам не веришь уже так сильно в Святовита, как прежде, потому и не понимаешь веры Руцины в Христа.
Рюрик вскочил. Сбросил меховое покрывало с ног и хрипло закричал:
- Ты… сошёл с ума! Да как тебе пришла в голову такая ядовитая дума! Это Святовит мне дал Эфанду, сына! Мои победы над германцами и норманнами все до единой благословил Святовит! - Он резко взмахивал рукой, как бы отмеряя тот или иной дар Святовита.
Бэрин молчал. Он упорно смотрел в глаза князя и ждал, когда тот скажет все. И… Рюрик понял, какого откровения ждёт от него жрец. Он покраснел, отошёл от Бэрина и, глядя на пламя в печи, угрюмо проговорил:
- Ну и что же, что я теперь так хвор? Святовит, видимо, за что-то отвернулся от меня… Не внемлет просьбам моим, - мрачно пробормотал он, не поворачиваясь к жрецу.
Бэрину стало жаль Рюрика. Он с глубокой нежностью и болью смотрел на его спину. Сколько времени проводил он в молитвах, прося у Святовита здоровья для этого ратного князя! Но не помогло ни волхвованье, ни заговоры, не помогли все тайные знания, накопленные целыми поколениями друидов солнца. И он - главный жрец племени рарогов-русичей - сам усомнился во всесилии своего небесного покровителя. Он усомнился в Святовите! Но это он может поведать только себе и то - молча. А как быть с князем, выращенным на вере в Святовита? И как можно самому жрецу сознаться при князе в крахе своей веры?! Какой же он тогда друид солнца?! Бэрин смотрел на сгорбленную спину князя и с ужасом думал, что на сей раз не найдёт в себе сил для поддержания духа Рюрика, да и не только Рюрика: кто бы помог поддержать в нём самом этот дух! Ушли куда-то те слова, которые раньше пробуждали в людях его племени силу, ратный дух. Исчезло куда-то то умение, которое приводило в трепет всю его душу, когда он творил молитву для воинов. Вот теперь сын конунга Белы так нуждается хоть в каком-нибудь его мудром слове, а слов нет… нет!
Бэрин вдруг со страхом подумал, что назвал Рюрика именем отца, взрастившего князя, а ведь он знал, что истинный отец Рюрика - Гостомысл.
"Так вот в чём дело, - догадался жрец, и слегка обрадовался: он понял причину ослабления их духа. - Так вот почему они так слабы здесь, в земле ильменских словен! Они здесь чужаки… Да, нельзя было покидать горящую под ногами землю, - хмуро думал Бэрин, надо было превратиться в пепел вместе со своими жилищами либо всем погибнуть от руки германцев, но на своей земле!"
Жрец низко склонил голову и вспомнил, что именно он сам посоветовал Рюрику объединить родственные племена, и долгожданное слияние вроде бы уже началось (ведь никто сейчас уже не молвит против них, варягов, ничего дурного), но где же взять то, что так нужно всем, - сильный дух рарогов-русичей? Ведь и хворь Рюрика появилась тогда, когда пропала сила его духа! "Сила духа, сила духа, сила духа, - бормотал про себя жрец, терзаясь думой: что же сделать, чтоб у его князя появилась эта волшебная, чудодейственная сила? - А может, действительно надо поверить в нового бога? Ведь пишут же историки об Акиле правду!"
