Покончив со стрельбой из лука, фокусник кивнул в сторону громадных каменюк, которые тягали дюжие силачи (в основном, молотобойцы, мясники и прочие уважаемые люди, постоянно имеющие дело с тяжестями). Он оголил свой тощий торс и, проведя пальцем по выступающим ребрам, как по прутьям корзины, отрицательно покачал головой. Но в искуплении этого неумения Франсуа удивил всю поляну цепочкой акробатических прыжков, кувырков и хождением на руках.
Хмурые лица парней постепенно разглаживались: фокусник и вправду имел право высмеивать неудачливых молодцов. Так уж и быть, учит уму-разуму через спину его не придется.
А Франсуа вытащил выигранный мешочек и, позвенев медяками, впервые за все их знакомство открыл рот.
– Ну, ребята, где тут можно выпить хорошего винца? Угощаю! – сказал он.
И уже лучшими друзьями они направились к ближайшему кабачку.
* * *
К вечернему балу в замке Монпеза готовились особенно тщательно: он был не только послетурнирным, но и прощальным. Завтра гости разъедутся по домам, разнося по своим землям рассказы, сплетни и слухи о прошедшем празднике.
* * *
Мадам Изабелла понимала, что выпустила ситуацию из-под бдительного контроля, но что поделать – неожиданный роман с шевалье дю Пиллоном основательно выбил ее из колеи.
Теперь собственных проблем и переживаний хватало, чтобы еще следить и за Жанной, хотя и затевалось все ради ее замужества.
Совсем неожиданно графиня почувствовала себя не солидной вдовой с взрослой незамужней дочерью на руках, а молодой беспечной девицей, флиртующей направо и налево. И весь турнир, находясь в полной прострации ко всему остальному миру, она напряженно глядела на поле, следя за черно-желто-красными цветами шевалье.
Это любовное приключение заставило ее по-новому взглянуть на отношения с Робером.
Действительно, этот мальчишка, который ничуть не старше, если не моложе Жанны, вообразил себя незаменимым и в последнее время ведет себя с ней, своей благодетельницей, не как с трепетной возлюбленной, а как со старой, давно надоевшей женой. Наглый щенок! А если прибавить к этому все те мерзости с покойным графом, о которых тайком судачат на всех перекрестках и которые, как это не печально, чистая правда…
Боже! Как она была слепа! А ведь сколько этот негодяй вытянул у нее денег, драгоценностей и прочих подарков?! Не-е-ет, определенно дорогой Робер засиделся в пажах!
А за Жанну беспокоиться нечего. Как мило смотрелись они с бароном в момент награждения, да и дю Пиллон шепнул ей на ушко, что в т у ночь де Риберак, как и сам шевалье к ней, спешил в комнату Жанны, а он такой милый, шевалье дю Пиллон, Арман, мой Арман!..
* * *
Вечером звучные рога возвестили начало бала. Гости направились в парадный зал, где из уже ждали хозяйки замка. Под торжественную музыку они важно шествовали парами по направлению к графиням. Ради последнего бала все постарались разодеться в пух и прах. Со дна дорожных сундуков доставались лучшие, надежно спрятанные костюмы, надевавшиеся один-два раза в год.
По традиции, бал открыли старинным каролем. Ведущим был ристалищный король мессир д’Онэ. Как и в турнирных схватках, в кароле дядюшка д’Онэ был большим спецом. Он затянул песню и повел танцоров по залу. «Открытый круг»[16] закручивался в спираль, вился змейкой… То под убыстряющуюся песню несся вперед, то топтался на месте под тянучий напев.
Да, господин д’Онэ заставил всех попотеть и после такого кароля требовалось время, чтобы придти в себя.
– Вот так танцевали мы в дни моей молодости. Как сейчас помню, в пятьдесят четвертом году я попал аккурат к королевскому двору, когда там давали представление «Пир Фазана». После него так и хотелось нашить на плащ белый крест и отправиться в поход на Святую Землю. Ну и танцы там были, скажу я Вам! Я тогда стоптал свои новехонькие пулены, а ведь только перед пиром забрал их у башмачника! – довольный дядюшка д’Онэ оттирал зубчатым краем консты[17] пот со лба. – Ну а теперь пусть молодежь трудится, а мы, старики, отдохнем!
Заиграли приглашение к эстапми[18]. Барон де Риберак пригласил Жанну с Рене и они образовали первую тройку. Этот танец был внове для большинства присутствующих, поэтому к ним присоединились только три тройки, в каждой из которых кавалер, высоко приподняв руки, вел двух дам.
Танцующие образовали большой квадрат и при первых тактах танцах две тройки, стоящие по диагонали, двинулись друг к другу. Дамы шли церемонными плавными шажками, изящно приподняв спереди подолы юбок и волоча по полу тяжелые шлейфы, соприкасаясь с кавалером лишь кончиками тонких пальцев. Встретившись в центре, тройки обогнули друг друга, и вернулись обратно на свои места. Теперь такой же маневр проделали другие. Первая фигура завершилась.
– Ах, как это прекрасно, Беатриса! – восторженно шепнула подруге мадам Изабелла. – Ты не находишь? Как ты думаешь, барон будет неплохим супругом для Жанны?
– А с чего ты взяла, что будет? – спросила мадам Беатриса, поправляя головной убор.
– Но как же, он ведь от нее не отходит! Сама не видишь?! – обиделась грубому вопросу графиня.
Баронесса де Шатонуар удивленно посмотрела на подругу и спросила:
– Милая моя, ты не заболела часом? Уж не знаю, что у них произошло, но на турнире барон как-то забыл принять рукав от своей, как ты утверждаешь, невесты. А она на него чуть охоту не устроила. Да что с тобой, ты же рядом сидела? Кстати, я и не знала, что у тебя водятся такие прекрасные шелка. Я и в Париже таких не видела.
– Какие шелка? – машинально спросила мадам Изабелла, чувствуя, что пропустила что-то очень важное и все окружающие видят совсем иную картину бала, чем она.
– А те, что на рукава Жанне пошли. Двадцать восемь рукавов, если я не ошибаюсь… – любезно проинформировала ее мадам Беатриса.
Вот теперь мадам Изабелла припомнила кое-какие вчерашние события, которые она все-таки заметила краем глаза, хоть смотрела исключительно в сторону красавца дю Пиллона. Ей все стало ясно.
Мерзавец барон не поладил с этой негодницей и на турнире вся округа наблюдала, как они выясняют отношения. А мерзавка Жанна, умом пошедшая, конечно, в мать, но характером в своего невыносимого папашу, кидала направо и налево, на любое захудалое копье рукава из ее, мадам Изабеллиного, лучшего шелка! Сейчас выяснение отношений продолжается, иначе дочь так мило бы не улыбалась, и все это может завершиться громадным скандалом! Господи! Зачем ты придумал детей?!!
– Дорогая, пойдем, подкрепимся! – понимающе глядя на ее искаженное лицо, предложила мадам Беатриса.
* * *
Бал шел своим чередом. Все с нетерпением ждали темноты, чтобы перейти к любимому развлечению. Наконец, за окнами окончательно стемнело, слуги строем внесли в зал пылающие факелы.
Со всех сторон раздались крики:
– Басданс с факелами! Басданс с факелами!
Кавалеры выхватывали у лакеев факелы и приглашали дам, у которых от восторга горели глаза. Танец с факелами должен был вести рыцарь-победитель и королева турнира. Вот этого-то момента и ждал со вчерашнего поражения барон де Риберак.
Держа в одной руке факел, а в другой прохладную узкую ладонь Жанны, он встал во главе парной колонны.
Заиграла музыка. Скользящими шагами танцующие двинулись по залу. Де Риберак закрутил первую фигуру и в задних парах раздался женский смех: теперь все следили, как дамы управляются со своими хвостами – ведь высший шик танца дамы состоял в том, чтобы на поворотах красиво закруглить шлейф, не отрывая его от плит пола. Именно в этом танце проверялось, кто настоящая дама, а кто так себе, тщеславная выскочка.
Чутким ухом де Риберак уловил, как подкупленные им музыканты стали играть все быстрей, и в такт музыке ускорил шаг. Ведя танцоров очередным кругом по залу, он начал делать повороты, заворачивая колонну то вправо, то влево. Смех стих. Теперь дамам требовалось все умение, чтобы подчинить своим движениям непокорный край платья. Несколько шлейфов оторвалось от пола к великому стыду их хозяек.
Труднее всего, и это все знали, приходилось Жанне: ведь ее графский шлейф был самым длинным, и управлять шестью локтями весомой неодушевленной ткани было ничуть не легче, чем боевым бронированным, но все-таки живым конем.
Вошедший в раж де Риберак начал закладывать такие виражи, что половина дам окончательно потеряла связь со своими взлетающими над полом хвостами. Но Жанна, как ни в чем не бывало, продолжала танец, с большим искусством управляя тяжелым шлейфом и опять, как на турнире, насмешливо улыбалась. С каждым поворотом улыбка становилась все ехидней и, наконец, она сказала:
– Не нервничайте так, дорогой барон. А то наш басданс с факелами превратится в галоп. И не старайтесь зря: мой шлейф от пола не оторвется. Ведите-ка нас во двор, а то уже скучно восьмой круг здесь топтаться.
