— И юнкеру Рисбитеру?
— Этого я не знаю, — покачал головой Гавриил. — Вообще отступление в таких случаях, по законам войны, не считается позорным делом, оно подсказано разумом. В руки русских попали, по всей вероятности, лишь несколько пьяных кнехтов и ополченцев… а их не очень-то и жаль, — прибавил Гавриил скорее для себя, чем для Агнес.
Удивительное впечатление произвели на Агнес спокойные, обоснованные слова Гавриила. Она почувствовала, что страх и отчаяние в ее душе рассеиваются, и больше не сомневалась в том, что отец спасся. О, так легко поверить в то, во что хочешь поверить!
— В какую сторону мог бежать мой отец? — живо спросила она и огляделась.
— Должно быть, к Таллину, — ответил Гавриил. — Я бы на его месте отправился именно туда.
— О Габриэль! Так давайте же поспешим сейчас за ним! Не будем терять время.
— Я тоже так думаю… но тише, — он прислушался, озираясь. — Я слышу какой-то шум… Ляжем на землю!
Они приникли к земле, притаились за каким-то камнем и стали напряженно прислушиваться. До них явственно донесся топот лошадиных копыт; судя по топоту, ехал целый отряд. Вскоре при смутном свете пожара Гавриил и Агнес увидели приближающихся со стороны мызы всадников. Как тени пронеслись они в каких-нибудь ста шагах от беглецов.
Сердце Агнес билось учащенно. Она бессознательно придвинулась поближе к Гавриилу, крепко сжала ему руку.
— Это не русские, — прошептал Гавриил, всматриваясь в одежды всадников. — Мне кажется, я узнаю рыцаря Мённикхузена. Видите, фрейлейн, шляпу с красными перьями? Это он!
— Отец!.. — закричала Агнес, вскакивая. — Отец, услышь меня! Отец, дорогой отец, я ведь здесь, твоя Агнес!..
Но всадники мчались в прежнем направлении.
Гавриил тоже хотел было крикнуть; мужской сильный голос наверняка донесся бы до всадников, но его остановило опасение: громкий окрик барон и его свита воспримут за окрик русских, окрик еще больше испугает беглецов и заставит их только ускорить свой бег. А может, на то была другая причина… но голос замер у Гавриила в груди.
Агнес несколько раз повторила свой зов, но ее никто не услышал, громок был топот копыт. Всадники ни разу не оглянулись, и вскоре фигуры их исчезли в темноте.
Девушка в отчаянии ломала руки.
— Страх смерти делает людей глухими, — заметил Гавриил, пряча улыбку во тьме. — Во всяком случае, вы теперь точно знаете, что барон Мённикхузен жив.
— Мой отец не боится смерти, — гордо ответила Агнес. — Он не от смерти бежит.
— Я в этом не сомневаюсь. Он настоящий рыцарь! — кивнул Гавриил. — Но я все-таки думаю, что жизнь ему милее, и он жаждет жить еще долго, вам на радость. И пусть это будет для вас хорошим примером, фрейлейн Агнес. Теперь у вас больше нет ни малейшей причины искать смерти. Мы должны сейчас хорошенько подумать о тех возможностях, какие имеем. Хотя их, полагаю, и не очень много. Скоро рассвет, и мы посреди поля будем на виду. Русские могут нагрянуть сюда с минуты на минуту. Единственное спасение для нас — это поскорее укрыться в лесу. Там мы с вами сможем отдохнуть и подумать, как быть дальше.
— Да, бежим, бежим! — воскликнула Агнес, как бы пробуждаясь от сна. — Теперь я буду сильная, теперь я выдержу все.
И она порывалась бежать к лесу.
Но Гавриил остановил ее:
— Без обуви вы разобьете о камни ноги.
Она, не противясь, позволила Гавриилу снова взять ее на руки.
Вскоре они добрались до опушки леса, но Гавриил здесь не остановился, потому что мызные воины по требованиям воинской науки вырубили лес на большом пространстве вокруг, и он сильно поредел. Гавриил стремился унести свою драгоценную ношу как можно дальше от опасности. Он и сам не знал, почему эта девушка стала ему так дорога; ведь Агнес, которую он сейчас нес на руках, была дитя рыцарского рода, баронесса, избалованная, пожалуй, была она высокомерная по отношению к простым людям, дочь начальника ненавидимых народом грабителей — мызных людей. И все же Гавриил, думая сейчас о всей своей жизни, не мог припомнить ни одного другого подвига, который доставил бы ему более глубокую радость.
В глухой лесной чаще он, наконец, остановился, тяжело переводя дух. Он устал, конечно, но чувствовал себя счастливым. Понемногу светало…
Агнес, едва только ступила на землю, как бы смутилась от какой-то мысли и зарумянилась, потом протянула Гавриилу руку:
— Как мне вас благодарить?
— Благодарить? — смеясь, переспросил Гавриил; его довольно больно задели эти слова; он усмотрел в них баронское высокомерие, которое его очень раздражало; и раздражение вывело его из равновесия. — Если бы вы только знали, милая фрейлейн, как меня позабавило это бегство, вы не благодарили бы меня; вы бы еще от меня потребовали благодарности.
— Как? Это вас… позабавило? — удивленно повторила Агнес и отдернула руку.
— Самым настоящим образом позабавило, — весело подтвердил Гавриил. — Я охотно возвратился бы на мызу посмотреть, нет ли там еще какой-нибудь благородной девицы, желающей воспользоваться моей помощью.
— Так идите!.. — поспешно сказала Агнес; она не понимала, отчего вдруг столь разительно переменился ее вежливый спаситель.
— А если русские меня не впустят? — куражился Гавриил.
— Неужели вы их так боитесь? — с насмешкой спросила Агнес.
— Вы же сами видели, как проворно я от них убегал!
— Ну, тогда оставьте меня здесь и… бегите дальше! — отвернулась от него Агнес.
По правде говоря, Агнес немного помедлила, прежде чем это сказать, но она была сильно раздражена, и презрительные слова в конце концов как бы сами сорвались у нее с языка.
«Вот оно, вот ее высокомерие!.. — подумал Гавриил, при свете разгорающейся зари всматриваясь в лицо молодой девушки, на котором бледность давно сменилась румянцем. — Удивительно, как это она еще не говорит мне „ты“! Быть может, „вы“ — и есть ее скрытая насмешка?»
Однако раздражение скоро прошло. Гавриилу стало даже жалко беспомощную перед грозными обстоятельствами юную баронессу.
— Должно быть, фрейлейн, сердится, что я, крестьянин, осмелился своими грубыми крестьянскими руками прикоснуться к ее благородному телу?
Агнес посмотрела на него не понимающими глазами, неопределенно хмыкнула и промолчала.
— С бегством пока нечего спешить, — продолжал Гавриил. — В этом лесу мы хорошо укрыты и можем немного отдохнуть.
— Я не устала, — прохладно ответила Агнес; ее тоже тяготила эта внезапная ссора. — Я знаю дорогу на Таллин и сейчас же отправлюсь в путь.
Гавриил, отвернувшись, спрятал едкую улыбку.
— Вы забываете, госпожа, что ваши лошади и карета остались в руках у русских, а со своей добычей они не так-то легко расстаются. Я бы мог попробовать какую-нибудь повозку на мызе достать, но, думаю, русские еще не ушли, — Гавриил бросил на девушку внимательный взгляд. — Я, признаюсь, боюсь русских, как огня, и не хотел бы без особой нужды их тревожить…
Агнес, надув губки, не отвечала.
Гавриил тогда продолжил:
— Ваш отец, а также жених, доблестный юнкер Ханс, внезапно покинули поместье. Они уехали в Таллин. А из мызных слуг, к сожалению, никого нельзя найти… Как же вы, милая фрейлейн Агнес, думаете отправиться в путь?
— Мне ничьей помощи более не нужно, я пойду одна, — гневно сверкнула на него глазами Агнес.
— Нет, фрейлейн Агнес, одна вы не пойдете, — взяв себя в руки, серьезно возразил Гавриил. — Можете, юная баронесса, отталкивать и презирать меня, простолюдина, от всей души, но я не оставлю вас, пока…
— Пока?.. — глаза девушки вдруг стали насмешливыми.
— Пока не передам вас живой и невредимой вашему отцу. Добраться до Таллина не так легко, как вы думаете. Путь долог и опасен. Если уж благородные юнкеры нападают на одинокого, ни в чем не повинного путника, как это позавчера случилось здесь неподалеку… то подумайте, что с вами было бы, если бы вы натолкнулись на бродяг и разбойников, которыми сейчас кишмя кишит наша бедная родина.
Девушка не нашла, что на это возразить.
— Мы должны держаться в стороне от больших дорог, — продолжал Гавриил, оглядывая старые деревья, среди которых они стояли, — искать путей через леса и болота. Звериные тропы нам бы сегодня очень подошли, — здесь он остановил взгляд на Агнес. — Но прежде чем мы пустимся в дорогу, вам крайне необходимо раздобыть еще кое-что. Ваш теперешний костюм…
Агнес, вдруг покраснев, опустила глаза.
Он улыбнулся и досказал:
— …Костюм этот нынешний, как, вероятно, и всякий другой, вам очень к лицу, но для путешествия через лес он не совсем годится. Но нужнее всего обувь.
Девушка, вздохнув, оглядела свои исцарапанные ноги.
— Что правда, то правда.
— Я предложил бы вам собственные сапоги, но боюсь, что они не подойдут — ни по размеру, ни по весу…