— Мы должны держаться в стороне от больших дорог, — продолжал Гавриил, оглядывая старые деревья, среди которых они стояли, — искать путей через леса и болота. Звериные тропы нам бы сегодня очень подошли, — здесь он остановил взгляд на Агнес. — Но прежде чем мы пустимся в дорогу, вам крайне необходимо раздобыть еще кое-что. Ваш теперешний костюм…
Агнес, вдруг покраснев, опустила глаза.
Он улыбнулся и досказал:
— …Костюм этот нынешний, как, вероятно, и всякий другой, вам очень к лицу, но для путешествия через лес он не совсем годится. Но нужнее всего обувь.
Девушка, вздохнув, оглядела свои исцарапанные ноги.
— Что правда, то правда.
— Я предложил бы вам собственные сапоги, но боюсь, что они не подойдут — ни по размеру, ни по весу…
Агнес при этих словах невольно улыбнулась и перевела взор на его огромные, крепкие сапоги.
Между тем ее спаситель продолжил:
— Знаете что, по-моему, сейчас лучше всего сделать? Мне хорошо известны привычки русских. Я почти не сомневаюсь, что бед в вашем поместье наделала только небольшая кучка смельчаков, которые решили неожиданным набегом рассеять мызный отряд и с легкой добычей вернуться домой.
Агнес ему не поверила:
— Как же так! Ведь на свадьбу съехались десятки рыцарей. И с ними еще кнехты. И юнкеры, и наши слуги… А «небольшая кучка смельчаков» со всеми справилась?
— Русские ударили внезапно, — напомнил Гавриил.
— Ах, ну да! — кивнула девушка. — Впрочем, я в этом ничего не понимаю.
— К тому же вы видели, что не все рыцари погибли. Многие отправились в Таллин с вашим отцом…
— Простите, я вас перебила. Между тем вы придумали какой-то план.
— Да, — Гавриилу очень понравилось это ее «простите». — Слушайте же! Возможно, что к восходу солнца ни одного русского в Куйметса уже не останется. Русские знают, что большая часть мызного отряда бежала; но они могут предположить, что мызные воины и их начальники, заметив немногочисленность противника, соберутся здесь поблизости, чтобы со своей стороны напасть на русских. Я-то этого не думаю, так как видел, с какой поспешностью и усердием юнкеры удирали, уж не обижайтесь на меня за эти слова, фрейлейн; но русские ведь этого не знают и могут считать, что мызные люди уже подстерегают их где-нибудь здесь же, в лесу.
— Могут считать… Подстерегают… — повторяла Агнес, вникая в его слова.
— Я сейчас предлагаю следующее: вы останетесь здесь, в чаще леса, и хорошенько спрячетесь, а я пойду на разведку, чтобы узнать, не ушли ли русские из Куйметса. Если там все тихо, я пороюсь в развалинах мызы или в лагере; может быть, найду там какую-нибудь уцелевшую от пожара и грабежа одежду или немного съестного, которое нам тоже крайне необходимо.
— Необходимо, да, — будто эхо, повторяла юная баронесса. — За всеми волнениями я и забыла о голоде, а сейчас почувствовала, что голодна. Но не тревожьтесь на этот счет, я могу и потерпеть — я выносливая.
— Уже рассвело, и я отправлюсь сейчас же.
— Нет, нет! — вдруг вскричала Агнес, качая головой. — Не уходите!
— Почему? — удивился Гавриил.
— Я не хочу, чтобы вы из-за меня подвергались смертельной опасности.
Она явно лукавила. Гавриил догадался об этом: она попросту боялась остаться одна.
— Я и не думаю подвергаться смертельной опасности, — улыбнулся Гавриил. — Не брошусь же я, сломя голову, на русских. Вы знаете, что я их боюсь, как огня. Но если они ушли своей дорогой, чего же их бояться?
— Почему вы так улыбаетесь? Думаете, я боюсь?
— Нет, не думаю.
— А я могу тоже пойти с вами? — робко спросила Агнес.
— Нет, нет, это не годится, — нахмурившись, ответил Гавриил.
Он понимал: Агнес, юная летами, совсем была неопытна; она, верно, никогда прежде не приходила на поле брани после окончания этой брани. Холодная дрожь пробежала по телу Гавриила, когда он только представил себе страшную картину, которую может увидеть молодая девушка на мызе, на месте ночной схватки и грабежа. Нет, такие зрелища не для слабеньких, домашних девиц, видевших кровь раза два в жизни (занимаясь рукоделием, больно пальчик уколола; и дули на уколотый пальчик няньки; а в другой раз, может, видела, как кошка ела мышку)…
Гавриил был непреклонен:
— Ваша жизнь, фрейлейн Агнес, слишком дорога, чтобы легкомысленно рисковать ею. Вы должны ее беречь для вашего отца и… жениха.
При упоминании Ханса Рисбитера у Агнес плотнее сжались губы и холодок появился во взоре.
— Ну хорошо, идите и посмотрите, — согласилась девушка. — А я подожду вас в этом месте.
Гавриил, помедлив немного в задумчивости, вынул из-за пазухи заряженный пистолет и протянул его Агнес, сказал:
— Если во время моего отсутствия вам будет угрожать какая-нибудь опасность, дайте мне об этом знать выстрелом из пистолета. Направить пистолет нужно куда-нибудь в сторону и нажать вот на этот крючок, он называется курком… Спусковой механизм я уже завел.
— Только дать знать? — насмешливо спросила Агнес, пропуская его объяснения мимо ушей. — Неужели вы думаете, что дочь рыцаря фон Мённикхузена, имея в руках оружие, не сумеет сама себя защитить? Поверьте мне, я искусный стрелок.
— Вот как!.. — произнес Гавриил с сомнением.
— Хотите, попробуем сейчас? — воскликнула Агнес, принимая пистолет; она огляделась. — Видите шишку вон на той ели, ближе к вершине?..
— Отложим это испытание до другого раза, — с поспешностью остановил ее Гавриил. — Я и так верю, что вы меткий стрелок.
— Но я докажу! — настаивала Агнес.
— Нет, милая фрейлейн, — он заставил опуститься ее руку с пистолетом. — Для стрельбы время сейчас не совсем подходящее. Лучшая защита для беглецов — осторожность. Нам необходимо соблюдать тишину… Итак… могу я надеяться, что найду вас на этом же месте и в добром здоровье?
Агнес молча кивнула ему и спрятала пистолет под полу кафтана, а Гавриил направился к опушке леса.
— Господин Габриэль! — крикнула Агнес ему вслед.
Гавриил удивленно оглянулся; не без удовлетворения он воспринял обращение ее — «господин». И подумал, что тяготы войны быстро выбивают из баронских дочек спесь.
Агнес бегом догнала его, порывисто схватила за руку и сказала умоляюще:
— Не подвергайте себя опасности, прошу. Возвращайтесь поскорее и невредимым!
Гавриил пытливо посмотрел девушке в глаза и увидел в них, кроме сочувствия и просьбы, еще и нечто другое, на миг наполнившее его сердце удивительным, волнующим ощущением счастья.
Голос его слегка дрожал, когда он ответил шутливо:
— Не бойтесь за меня, фрейлейн Агнес! Я хитрый лис, так легко в капкан не попаду. Меня гораздо больше тревожит то, что вы останетесь в лесу совсем одна, как бы с вами здесь не случилось что-нибудь неприятное… Поэтому еще раз прошу вас: спрячьтесь хорошенько и соблюдайте тишину. Попробуйте подремать, это поддержит ваши силы. Ноги укройте кафтаном — утренняя роса может вам повредить. Если я, вернувшись, вас здесь больше не найду, то буду очень жалеть об этом.
С этими словами Гавриил пожал девушке руку и быстрыми шагами удалился.
дивительная сила таится в первом любовном чувстве. Человек преображается, светлеет, становится добрее и благороднее. И представляется ему, что светлеет, становится добрее и благороднее весь мир. И тогда душа поет в гармонии с миром… Агнес еще не знала, что такое любовь, ей не с чем было сравнить и не у кого было спросить, поэтому она не сознавала того, что именно любовное чувство к Гавриилу появилось и крепло уже, властно захватывало ее мысли, постоянно возвращая к одному и тому же — к Нему, к Нему, такому сильному, опытному, умному, насмешливому, великодушному, милому… Однако она чувствовала, как легко и невыразимо радостно стало у нее на сердце.
Образ Гавриила властно захватил ее воображение, память; даже сейчас, когда он ушел, она очень ясно видела своего спасителя перед собою, слышала его проникающий в душу голос, мысленно повторяла каждое его слово, припоминала все подробности пережитого вместе с ним. Надо заметить, что прерванный безжалостной реальностью сон, ужасы этой ночи, бегство в одной сорочке, босиком, — все эти события, сами по себе значительные, но не касавшиеся Гавриила, словно поблекли в ее памяти, отдалились; но он, добрый спаситель ее, которого она, наконец, хорошо разглядела и на которого теперь хотела бы глядеть бесконечно, которого хотела бы бесконечно слушать, которого целый век хотела бы за руку держать, он занимал теперь в сознании ее полмира…
Агнес сейчас с удовольствием, как в детстве, побегала бы по лесу, ей хотелось петь, танцевать, даже кричать от радости, кричать что-нибудь простое. Что?.. Да вот хотя бы имя его — Габриэль, Габриэль… Но девушка вспомнила, что он велел ей хорошенько спрятаться и сидеть тихо. Послушно закутавшись в длинный кафтан, она уселась на замшелый ствол упавшего дерева и стала спокойно ждать.
