Что за вздор? Каким образом крестьяне могли тебя оскорбить? Твои собственные крестьяне? — удивленно спрашивали гости.
Да, верно, ведь вы этого не знаете, — отвечал Одо. — Там, на границе моих земель, живет семья одного так называемого свободного крестьянина, которому какой-то полоумный епископ даровал необычные права. Отец мой благоволил к этим людям, и эти выродки настолько обнаглели, что уже ни в чем не знают границ. Они укрыли у себя беглеца из моей деревни, избили моего слугу и этим самым, да еще вдобавок бесстыдной руганью, нанесли мне оскорбление. Скажите, как мне с ними поступить?
У молодых рыцарей щеки запылали от праведного гнева.
Клянусь богом! — вскричал Клаус Коркенпропф, цветущий молодой господин с рыжеватым пушком на подбородке, свидетельствовавшим о его мужском достоинстве. — Подобной истории я еще не слыхал! Свободный крестьянин? Это что такое? Такой гриб на на
шей земле не растет, а если он вдруг где-нибудь появится, его надо тотчас лее растоптать.
Чего же мы ждем! — заявил долговязый, курносый и кудрявый юнкер Клопфлейш. — Едем туда, вздернем этих негодяев на сук, а гнездо их подожжем.
Вот это правильно! Все ясно. Веди нас сейчас же туда, Одо! — зашумели в толпе.
Едем! — крикнул Одо со все возрастающим возбуждением. — Я должен наказать этих собак. Пока я этого не сделаю, ни капли вина в рот не возьму!
Это решение было встречено радостными восклицаниями. Рыцари созвали слуг, сели на коней и поскакали в лес. Рыцаря Куно не было среди них, он и не знал об их намерении.
Он сидел в богато убранной комнате и развлекал красивую девушку, которая, иногда улыбаясь сквозь слезы, слушала его то серьезную, то веселую, но всегда мягкую и плавную речь.
Бедный Яанус!
В усадьбе Метса держали совет, как быть с Маанусом. Сам Маанус сгоряча готов был уйти, убежать в лес далеко, далеко, все равно куда, лишь бы выручить из беды своих заступников. Старик Тамбет, обычно живой и деятельный, несмотря на свои годы, был ошеломлен последними событиями. Он мало говорил, больше что-то бормотал про себя и часто озабоченно качал головой. Да и у Яануса было тяжело на сердце, но он и виду не подавал, стараясь подбодрить
Кубьяс всю дорогу бранился, осыпая слуг всевозможными угрозами. Хромая, добрался он наконец до дому.
Молодой владелец замка с толпой гостей как раз спускался по лестнице. Они только что позавтракали и все были в отличном настроении.
— Я вас так скоро не отпущу! — сказал Одо, лицо которого сияло весельем. — Вы должны помочь мне скоротать дни траура… А ты чего тут ковыляешь, старый пес? Что ты корчишь такую жалостную мину? Что за хворь на тебя напала?
Последние слова были обращены к кубьясу, который вместе со слугами подошел к крыльцу. Он так сильно хромал, что казалось, будто у него укорачивается попеременно то правая, то левая нога; при этом он охал и испускал душераздирающие стоны. Подойдя к своему господину, он сложил руки, поклонился до земли, свесил голову и стал жаловаться плаксивым тоном:
— Господину хорошо смеяться, господин может сделать со своим слугой что хочет. Но меня, господского слугу, оскорбили и избили до полусмерти.
И тощее тело кубьяса завертелось, точно коловорот.
Кто же тебя так избил, бедный ягненочек? — рассмеялся Одо.
Метсаский Яанус.
Кто?
Метсаский Яанус. И старый Тамбет, его отец. Меня били, а господина ругали. Ох! Ох!
Лицо молодого рыцаря, до этой минуты не терявшее веселого выражения, внезапно омрачилось.
Что ты мелешь? — спросил он резко. — Они меня ругали? Меня?
Ругали и поносили так, что страшно было слушать. А меня избили. Ох! Ох!
— Ты с ума сошел. За что… да как они посмели?
Гости окружили их и смеялись над кривлявшимся кубьясом.
— Они воры! — вскричал кубьяс. — Настоящие воры и разбойники! Кто знает, сколько добра они уже стащили из замка! А теперь они еще и укрыли у себя в доме беглого раба из деревни, принадлежащей господину, и не хотят его выдать. Сущие разбойники! А когда
других. По его мнению, надо было выкупить Маануса у его господина.
Но старик Тамбет покачал головой:
— О выкупе сейчас с новым владельцем замка уже и говорить нельзя. Задета его гордость, а гордость эту я знаю. С Маанусом мы как-нибудь еще уладили бы дело, но мы рассердили самого господина, а этого он непростит. Плохи дела, очень плохи!
Среди собеседников на некоторое время воцарилось молчание.
Вдруг со двора донеслись сильные удары в ворота. Все трое испуганно переглянулись. Тамбет встал.
— Яанус, ты спрячь Маануса, — сказал он, учащенно дыша, — а я пойду узнаю, что им надо.
Старик поспешил во двор. Яанус повел мальчика в кладовую, откуда вела лестница на чердак, велел ему подняться наверх и хорошенько спрятаться. Мальчик взобрался наверх. В это время на дворе поднялся сильный шум. Яанус, предчувствуя недоброе, поспешил туда и увидел, что двор полон всадников, а отец его лежит на земле, поваленный тяжелым ударом. Сердце юноши закипело страшным гневом, он готов был обрушиться на противника и разнести его в прах.
— Люди, на помощь! — крикнул он своим работникам и, подобно каменной глыбе, катящейся с горы, налетел на всадника, который сбил с ног его отца. Словно железными клещами, схватил он его за руку и за грудь, одним рывком стащил с седла и бросил себе под
ноги. Остальные оцепенели от удивления и испуга. — Яанус показал мощь, достойную Калевипоэга.
Сила старого Вахура, дотоле дремавшая в теле его внука, теперь грозно просыпалась.
Прежде чем товарищи оглушенного юнкера успели прийти в себя от испуга, Яанус обнажил меч юнкера, отступил на несколько шагов и крикнул громовым голосом:
— Что вам нужно, люди? Зачем вы, как разбойники, ворвались сюда?
Побагровев от ярости, размахивая хлыстом, Одо подъехал почти вплотную к Яанусу, который не отступил, однако, ни на шаг, и крикнул:
— Ты смеешь еще огрызаться, собака?
Остальные также подъехали поближе.
— Назад! Назад! — прогремел Яанус и так взмахнул мечом, что лошадь Одо со страху встала на дыбы. — Я такой же свободный человек, как и вы, и сумею отплатить за оскорбление. Я знаю, зачем ты привел сюда эту шайку убийц, бесчестный юнкер. Ты по навету своего озлобленного раба пришел в этот дом творить суд по кулачному праву. Я презираю тебя, наглый мальчишка, я презираю тебя, ты порочишь свое рыцарское достоинство.
Тем временем четверо работников с острыми топорами в руках встали за спиной Яануса. Одо побледнел, но тотчас же вновь покраснел до корней волос. Губы его затряслись, голос странно задрожал.
— Как ты смеешь? — глухо пробормотал он. — Я могу приказать изрубить тебя на куски… Ты уже второй раз оскорбляешь меня…
Яанус ответил спокойно:
Если ты считаешь, что я тебя вторично оскорбил, то отомсти мне, как подобает мужчине! Но ты побоялся прийти один, привел целый отряд. Сдается мне, у тебя чувство чести не больше твоей бороды, а ее у тебя и вовсе нет.
Молчать, собака!
Иди-ка, попробуй заставить меня замолчать! Но один против одного, как того требует обычай свободных и честных людей.
Сто чертей! — проревел Одо и слез с коня. — Оставьте меня, пусть никто не сует нос в наше дело! — приказал он своим товарищам и обнажил меч.
Прежде чем мы начнем биться, еще одно слово, — сказал Яанус. — Если я паду, ты можешь, делать с моим трупом, что хочешь. Но я прошу тебя, оставь в живых моего отца. Обещаешь?
А-а? Теперь ты просишь, собака!
Не за себя, щенок, а за своего ни в чем не повинного отца, который стонет там, на земле, израненный.
Ладно, он будет жить, но будет гнить в самом глубоком подземелье, пока смерть не спасет его. Но ты умрешь. Издохни же, собака!
Мечи скрестились! Поединок начался.
Одо был смел, ловок и горяч. Яанус был храбр, ловок и хладнокровен. Вначале Яанусу стоило немало труда защитить себя от бесчисленных ударов и уколов,
следовавших один за другим с молниеносной быстротой. Мечи сверкали так, точно с клинков сыпались огненные искры.
Окружающие молча следили за поединком. Тамбет приподнялся на локте и напряженно смотрел на бойцов. Во дворе царила зловещая тишина. Слышался только раздражающий звон оружия.
Но мало-помалу Одо, чересчур рьяно вступивший в бой, стал ослабевать, удары его делались все реже и, наконец, он вынужден был перейти к обороне.
Между тем юнкер, которого Яанус сбросил с коня, снова поднялся на ноги. Он с досадой вспомнил, что с ним произошло, и еще больше разозлился, когда увидел, как искусно пользуется крестьянин его рыцарским мечом. Молодой господин попросил у своих товарищей меч, чтобы наказать своего оскорбителя, но так как ни у кого не было охоты расставаться с оружием, то он поднял большой камень и заковылял к сражающимся. Его никто не удерживал, так как все видели, что положение Одо делается хуже, чем хотелось бы рыцарям.
