В горнице его поджидал Кряж. При входе князе он подвинулся к нему с таинственным видом и сказал:
— Коли милость твоя не побоится нечисти, так он наказал к часу до полуночи быть на дороге подле разбитого дуба. Там он ждать будет.
— Это колдун-то? — усмехнулся Петр.
— Он!
В голосе Кряжа послышалось невольное почтение. Петр взглянул на него.
— Что это ты? Словно тебя лихоманка трясет?
— Страшно! Я до поры того и не думал. Сова у него, ворон, кости сушеные, и сам он с бородой. У-ух!
Петр засмеялся.
— Эх ты, Аника-воин! Значит, не пойдешь со мною?
— Как можно! — ответил Кряж. — А что боязно — это точно. Он не то что лях. Он со всякой нечистью свой человек.
— Ну вот и послушаем, что он врать станет.
Кряж покачал головою
— Меня сразу признал. От князя, говорит, сердце болит, по милой сохнет, а где голубица, того не знает ни он, ни я, а лишь сатана! Да как захохочет. Приходите, говорит, молодчики!…
Петр вздрогнул. Неужто он уже и дело знает, зачем зовут его.
— Сам сболтнул?
— Да рази меня на этом месте!…— побожился Кряж.
— Ну, ин! Попытаем его. Возьми с собой кистень малый да рублев десять, что ли. Пойдем!
— С нами крестная сила! — пробормотал Кряж.
Признаться, он уже трусил этого похода, но отказаться от него не мог из сознания долга.
Наступила глухая осенняя ночь. Небо покрылось тучами и завыл ветер. Петр завернулся в широкую епанчу, надвинул на глаза колпак и смело двинулся из дому.
— Дорогу знаешь? — спросил он у Кряжа.
— Ззззнаю, — пробормотал Кряж, лязгая от страха зубами.
— Ну, и иди вперед!
— С нами крестная сила! — сказал торопливо Кряж. — Свят, свят, свят! Да воскреснет Бог!…
— Оставь! — остановил его Петр. — Ты только гляди, не сбейся.
— Чего сбиться-то! Верста.
Они действительно шли недолго. Кряж вдруг остановился и сказал:
— Бона! Тут! Господи помилуй! Свят, свят, свят!
Луна на мгновенье выплыла из-за облаков и осветила глухую местность. От дороги направо на небольшой полянке стоял огромный коренастый дуб, сломанный грозою, за ним мрачною стеною чернел густой лес. Кругом было пустынно, глухо, и только ветер гудел на разные тоны, шумя в лесу между ветвями.
— Значит, у этого дуба, — сказал Петр и решительно двинулся вперед.
Едва он прошел несколько шагов, как от зеленой массы дуба отделилась человеческая фигура и двинулась ему навстречу. Петр остановился и невольно положил руку на рукоять поясного ножа.
— Это я, Еременко, не бойсь, княже! — раздался в темноте глухой голос. — Коли пришел, вражьей силы не страшась, чего лихих людей бояться? Хи-хи-хи!
«Заприметил», — с удивлением подумал Петр и ответил:
— Я и не боюсь ни людей, ни бесов, ни наваждения!
— А зачем пришел? — спросил назвавший себя Еремейкой.
— Говорят, ты всякую пропажу находишь, а у меня есть такая!
— Нахожу, соколик, нахожу! Хи-хи-хи! А ты что старику дашь за это? Ась?
— Не обижу! Колдуй!
— Сейчас, сейчас, милостивец! Крест-то на тебе? Ась?
— На мне!
— Скинь его, скинь! Отдай Кряжу, что ли, он подержит! Ну, ну, соколик!
Князь колебался одно мгновение. Э, была не была!
— Кряж!
— Чего? — отозвался Кряж издали.
Петр усмехнулся и сам пошел на голос Кряжа. Он шагах во ста сидел под кустом и звонко лязгал зубами.
— На крест тебе мой, и жди меня!
Петр вернулся к дубу снова.
— Ну, старик, колдуй! — сказал он.
— Сейчас, сейчас, княже! — сказал, хихикая, старик. — Не торопись только!
Он присел на корточки, и князь услыхал стук огнива о кремень. В темноте посыпались красные искры и на миг осветили желтое лицо старика, раздувающего тряпицу. Еще мгновенье, и князь увидел вспыхнувшее пламя костра, очевидно, сложенного раньше, и над ним на треножнике котелок. Пламя разгорелось. Старик встал на ноги.
— Слушай, — сказал он князю, — я очерчу круг, и ты смотри из него не выступай. Что бы ни было, стой, а то всем нам худо будет!
Князь кивнул головою, а старик, взяв палку, ехал очерчивать по земле круг, бормоча себе под нос заклинанья.
— Шиха, эхан, рова! чух, чух! крыда, эхан, щоха! чух, чух! Маяла да на кагала! Сагала, сагала! — слышал князь его бормотания.
Костер разгорелся. В котелке что-то шипело, клокотало. Старик окончил чертить круг, стоял над котелком и ломался — и в сердце князя начинал пробираться суеверный страх.
Вдруг старик выпрямился, поднял кверху руки и громко завопил:
— О вилла, вилла, дам, юхала!
Гираба, нахора, юхала!
Карабша, гултай, юхала!
В лесу раздался жалобный плач филина, где-то, словно ребенок, закричал заяц, пронесся ветер, шумя ветвями. Князю показалось, что вокруг него стонут, гогочут и кричат на сотни голосов. Он схватил рукоять ножа и судорожно сжал ее.
Старик стукнул о котелок палкой и, быстро сняв его, поставил на землю перед князем. Костер медленно угасал.
— Смотри, смотри! — прохрипел колдун князю и, воздев кверху руки, стал приседать, прыгать и выть диким голосом свои заклинанья:
Кумара!
Них, них, запалам, бада.
Эшохоло, лаваса, шиббода!
Кумара!
Ааа — ооо — иии — эээ — ууу — еее!
В тишине ночи плачем, воем и стоном разносился его крик. Перед князем стоял котелок, бурля и шипя. Князь глядел на него и видел, как из него, словно туман, поднимается белый пар.
Вдруг князь задрожал и побледнел.
Пар поднимался выше, выше и мало-помалу принимал очертания воздушной легкой фигуры.
— Анеля! — воскликнул князь.
— Ха-ха-ха! — закричал где-то филин.
— Гаятун, гаятун! — выл старик, а очертания приняли явственную форму Анели, и она, казалось, тянула белые, прозрачные руки к князю. Вдруг рядом появилась усатая рожа поляка. Грубая темная фигура обхватила призрак Анели и помчала ее вдаль. Все смешалось. Князь тяжело перевел дух и опять вскрикнул. Пар клубился, охватил его всего как туманом, и из струй начали рисоваться новые картины.
Сшибка. Дерутся. Льется кровь. Русские? Нет, это казаки с ляхами. И снова Анеля! Какой-то усатый казак в красном жупане с черным чубом мчит ее на коне…
Полуосвещенный покой. Горит лампада. Кругом диваны, подушки, ковры… кто-то сидит в белой чалме, и опять Анеля… в голубых шальварах, с белым покрывалом на голове. Она падает перед человеком в чалме на колени. Он кричит. Что это? Двое черных эфиопов бегут, бросаются на Анелю, рвут на ней одежды, и вот она нагая, с волосами до самых пят…
— Анеля! — снова закричал князь, и опять все исчезло.
…Крики, пожар, суматоха, злые разбойничьи лица, молодая девушка с черной распущенной косою и витязь, секущий мечом в обе стороны…
…Брачный пир… витязь и девушка…
— Шью, шью, бан! ба, ба, бан, ю! — выл хриплый голос старика.
Князь очнулся. Кругом было темно и глухо. Старик хрипел подле него и говорил:
— Все, княже!
Князь тяжело перевел дыхание. Что это было? Сон? Наваждение? Шутки дьявола?
— Проводи меня до слуги, — сказал он колдуну.
— Идем, идем! Пробил урочный час, скрылась бесовская сила! Рвалась она, хотела нас ухватить, да сильны были заклятья, — бормотал старик, взяв князя за руку и ведя его.
— Кряж! — крикнул Петр.
— Княже! — отозвался неуверенный голос слуги. — Жив! Слава Те, Господи! На крест тебе! Одевай!
Голос слуги вернул Петра к действительности. Он надел на шею крест и совершенно оправился от неясного страха.
— Жив! — сказал он. — Дай старику пять рублев и идем!
— Пять? — недовольно пробормотал Кряж. — Ишь ты! Сколько страху нагнал, да еще пять! Шелепами его!
— Ты поговори! — закричал старик. — Призороки знаешь? Ушибиху знаешь? Потрясиху знаешь?
— С нами крестная сила! — завопил Кряж. — Чур меня! Сгинь, окаянный! Жри! Подавись!
Он кинул деньги и бросился к князю.
— Я все могу! — говорил старик. — Я иссушу, как сено, как ковыль!
— А ну его к ляду! — бормотал Кряж, шагая рядом с господином. — Вот навязались!
— Сам же уговорил!
— Тебя ради. Вижу, сохнешь. А сам бы я ни в жизнь! Ишь! — прибавил он, оглядываясь.
Старик зажег ветвь и, светя ею, шарил по земле брошенные Кряжем рубли.
Петр вернулся домой и лег в горнице на лавке, но сон бежал от его глаз.
Что он видел? Видел Анелю. Видел позор ее. Где она, что она? Теперь не вернуть того, что случилось с нею. Правда или наваждение? И не поймешь! Видел, как явь!…
А потом последняя. Что-то знакомое.
Видел и раньше он это девичье лицо, мелькнуло оно ему где-то… но где? Он не мог припомнить.
Он поднялся рано утром и прямо поехал на Москву.
Не доезжая верст шести до Москвы, князь вдруг осадил коня и сказал Кряжу:
— Слышь, кричат будто? А?
Они прислушались.
— Ратуйте! — явственно донеслось до них.
Князь ударил коня и понесся в сторону криков. Кряж поехал с ним рядом.
