Избранная невеста, вступая во дворец царевною, среди радостей и полного счастия, неизобразимого для простой девицы и особенно для её родных, вовсе не предчувствовала, что именно с этой минуты участь её держится на одном волоске, что именно с этой минуты её личность становится игралищем самых коварных, низких и своекорыстных замыслов. Те же самые люди, которые с раболепием служили ей, с раболепием заискивали её особого расположения, земно кланялись ей, как новонаречённой царице; те же самые люди, которые так были близки её царственному жениху, так были любимы им и, казалось, так добродушно и искренно радели о его счастии и, стало быть, о счастии избранной им супруги, — эти-то самые люди и являлись в тайных своих замыслах первыми и, можно сказать, единственными её врагами.
Недоступный, замкнутый царский терем с его просторною и прохладною жизнию, в смысле всякого изобилия и великолепия, всяческого раболепства и ласкательства, являлся на деле самым открытым местом для действий потаённых врагов и самым тесным и опасным местом для жизни. Простое лёгкое нездоровье было достаточно для того, чтобы враги воспользовались этим обстоятельством и облекли его в дело величайшей важности и величайшей опасности даже для здоровья самого государя, всегда обвиняя при этом и родство невесты, будто оно нарочно скрывает какую-либо неизлечимую её болезнь, разумеется, для того, чтобы не лишиться ожидаемого высокого благополучия вступить в. близость к государю. Враги употребляли большие старания чем-либо в действительности испортить здоровье царевны-невесты и таким образом лишить её царской любви, выселить из дворца и тогда новый выбор государевой супруги направить согласно своим потаённым целям.
Со многим и долгим испытанием царь Иоанн Васильевич избрал в супруги девицу Марфу Васильевну Собакину. Она была испорчена ещё в невестах и скончалась с небольшим через две недели после свадьбы, совершенной царём вопреки обычному предубеждению и страху за собственное здоровье. Об этом засвидетельствовал сам царь, когда просил соборного разрешения вступить потом в четвёртый брак[80].
Подозрение в порче пало на родство прежних цариц, Анастасии Романовны и Марии Темрюковны. По этому случаю были розыск и казни. В числе других погиб в это время князь Михаил Темрюкович Черкасский, брат царицы Марии.
Царица Марфа Васильевна скончалась 13-го ноября 1571 года и погребена в соборном храме Вознесенского монастыря.
Не привыкнув и не любя сдерживаться ни в чём ни какими препятствиями, Иоанн в начале 1572 г. вопреки церковным правилам женился в четвёртый раз на Анне Алексеевне Колтовской. В Москву съехались для избрания нового митрополита (по смерти Кирилла) три архиепископа: Леонид новгородский, Корнилий ростовский и Антоний полоцкий, — семь епископов и множество архимандритов и игуменов. Прежде, нежели собравшиеся приступили к своему главному делу, царь пригласил их к себе, бил пред ними челом и просил у них прощения и разрешения по случаю своего четвёртого брака, на который он дерзнул по следующим причинам: женился он первым браком на Анастасии, дочери Романа Юрьевича, и жил с нею тринадцать лет с половиною; но вражиим наветом и злых людей чародейством и отравами царицу Анастасию извели. Совокупился он вторым браком, взял за себя из Черкасс Пятигорских девицу и жил с нею восемь лет, но и та вражиим коварством отравлена была. Подождав немало времени, он захотел вступить в третий брак, с одной стороны, для нужды телесной, а с другой — для детей, совершенного возраста не достигших; поэтому идти в монахи не мог, а без супружества жить соблазнительно; избрал себе невесту, Марфу, дочь Василия Собакина, но враг воздвиг ближних многих людей враждовать на царицу Марфу, и они отравили её, ещё когда она была в девицах; царь положил упование на всещедрое существо Божие и взял за себя царицу Марфу, в надежде, что она исцелеет; но была она за ним только две недели и преставилась ещё до разрешения девства. Царь много скорбел и хотел облечься в иноческий образ; но, видя христианство распленяемо и погубляемо, детей несовершеннолетних, дерзнул вступить в четвёртый брак. Царские богомольцы, архиепископы и епископы, видя такое царёво смирение и моление, много слёз испустили и на милосердие преклонились. Собравшись в соборной церкви Успения, они положили: простить и разрешить царя, ради тёплого умиления и покаяния, и положить ему заповедь не входить в церковь до Пасхи; на Пасху в церковь войти, меньшую дору и пасху вкусить, потом стоять год с припадающими; по прошествии года ходить к меньшой и к большой доре; потом год стоять с верными, и как год пройдёт, на Пасху причаститься св. тайн; со следующего же, 1573 г. разрешили царю по праздникам владычным и богородичным вкушать богородичный хлеб, святую воду и чудотворцевы меды; милостыню государь будет подавать сколько захочет. Если государь пойдёт против своих неверных недругов, за святые Божии церкви и за православную веру, то ему епитимию разрешить: архиереи и весь священный собор возьмут её тогда на себя. Прочие же, от царского синклита до простых людей, да не дерзнут на четвёртый брак; если же кто по гордости и неразумению вступит в него, тот будет проклят. Иоанн хотя и подчинился было соборной епитимии, но только на самое короткое время. Отправившись через месяц в Новгород и заехав 31 мая (соборное определение состоялось 29-го апреля) в Хутынь-монастырь, он действительно не входил в церковь, а стоял у церковных дверей, пока царевичи слушали в церкви молебствие. Но 7-го августа, получив в Новгороде известие о победе, одержанной нашими войсками над крымскими татарами, отправился в Софийский собор на молебен, а 15 августа присутствовал в том же соборе и за литургиею[81].
Прожив в четвёртом браке не более трёх лет, Иоанн развёлся с Анною Колтовскою, которая, как некогда Соломония, должна была отказаться от света и заключиться в Тихвинском Введенском монастыре, где скончалась в 1626 году с именем Дарии (в монашестве или в схиме).
Затем две наложницы Иоанна, Анна Васильчикова и вдова Василиса Мелентьева, не могут быть названы царицами: в современных памятниках они называются не царицами, а женщинами. Иоанн не венчался с ними, а брал только церковную молитву для сожития с ними. Анна Васильчикова схоронена в Суздальской девичьей обители, там же, где почивает и Соломония.
В пятый и последний раз Иоанн венчался в 1580 году с Мариею Феодоровною Нагою, дочерью незначительного дворянина Фёдора Фёдоровича Нагого. Замечательно распределение свадебных чинов на этой царской свадьбе: посажёным отцом царя был сын его Феодор, будущий московский царь, а дружками со стороны жениха — князь Василий Иванович Шуйский, со стороны невесты — Борис Фёдорович Годунов — оба будущие московские цари. Во время пребывания в Москве Антония Поссевина Иоанн исповедовался, но не причащался, вследствие того, что был женат на пятой жене.
Женившись на Марии Нагой, Иоанн вскоре невзлюбил её, хотя она была уже беременна. Он задумал жениться на какой-нибудь иностранной принцессе царской крови. Англичанин медик, по имени Роберт, сообщил ему, что у английской королевы есть родственница Мария Гастингс[82]. Иоанн отправил в Лондон дворянина Фёдора Писемского узнать о невесте, поговорить о ней с королевой и вместе с тем изъявить желание от имени царя заключить тесный союз с Англией. Условием брака было то, чтобы будущая супруга царя приняла православную веру. Хотя царь у себя дома и заявлял о неспособности царевича Феодора, но Писемскому не велел говорить этого королеве; напротив, приказывал объявить, что детям новой царицы дадутся особые уделы. Достойно замечания, что на случай, если бы королева заметила, что у царя есть уже жена, Писемский должен был сказать, что она не какая-нибудь царевна, а простая подданная и для королевской племянницы её можно и прогнать. Когда Мария Гастингс отказалась от чести сделаться московскою царицею, Иоанна всё-таки не оставляла мысль жениться на иностранке, и он всё разведывал, нет ли у английской королевы какой-нибудь другой родственницы, с которою он мог бы вступить в брак.
От пятой жены у Иоанна остался сын — царь Димитрий, столь несчастный для себя и для России, невинный виновник долговременных бедствий и смут. По смерти Иоанна и воцарении Феодора вдовствующая царица вместе с сыном и ближайшими родственниками была сослана, по проискам Бориса Годунова, на житьё в Углич. Здесь младенец Димитрий был злодейски умерщвлён 15 мая 1591 года, а несчастная мать его была насильно пострижена под именем Марфы и сослана в Никольский монастырь на Выксе (в Череповецком уезде), в дикой и пустынной местности. Там её содержали очень строго, и в услужение ей было приставлено лишь два человека. Между тем, по восшествии на престол Годунова, стали носиться слухи о появлении этого самого Димитрия, избежавшего будто бы от рук убийц в Угличе и идущего теперь отнять свой законный престол у похитителя. Подозревая царицу-инокиню в сношении с этим самозванцем, Борис вызвал её в Москву и вместе с патриархом виделся с нею в Новодевичьем монастыре. Убедившись в её непричастности к делу страшного для него самозванца, Годунов снова отпустил царицу на прежнее место заключения. По смерти Бориса и восшествии на престол Лжедимитрия инокиня Марфа, считаясь матерью последнего, продолжала ещё некоторое время оставаться в заточении. Наконец Лжедимитрий, надеясь склонить её к признанию его своим сыном, послал к ней торжественное посольство, с князем Михаилом Скопиным-Шуйским во главе, бить челом от мнимо нежного сына, чтобы царица-мать благословила его на царство. Лжедимитрий сам выехал навстречу своей мнимой матери. В селе Тайнинском происходило их свидание. При дороге был разбит шатёр, куда взошли лишь царица да самозваный сын её. Сначала ласками, затем угрозами она была вынуждена признать пред всеми Лжедимитрия истинным своим сыном. После этого инокиня Марфа с великими почестями была посажена в парадную колесницу; самозванец несколько вёрст провожал её с обнажённой головой и, предупредив это торжественное шествие, встретил её в московском дворце, где для неё были отведены покои впредь до изготовления великолепного помещения в Вознесенском девичьем монастыре со всею царственною обстановкою и пышностью. Но чтобы, с другой стороны, лишить царицу возможности открыть истину, самозванец озаботился удалить от неё всех доверенных и близких ей лиц. Тяжёлое время выпало на долю царицы, терзаемой укорами совести за содействие — хотя и вынужденное — столь гнусному обману. В скором времени последовал торжественный въезд в Москву Марины Мнишек, невесты Лжедимитрия. Встреченное у Спасских ворот польской музыкой, шествие остановилось у Вознесенского монастыря, где царица-инокиня приняла невесту своего мнимого сына и предложила ей помещение в стенах святой обители до окончания приготовлений к свадьбе. Но когда обман Лжедимитрия был обнаружен и самозванец, оставленный всеми, лежал полумёртвый от падения у дворцового крыльца, царица, освободившись от страха угроз, открыла истину, со слезами оправдывая себя страхом смерти и женскою немощью. В царствование Шуйского было засвидетельствовано нетление мощей мученически скончавшегося царевича Димитрия и совершались многочисленные исцеления у гроба его. Поэтому приступлено было к перенесению святых мощей его из Углича в Москву. Царица-мать, царь с духовенством и весь синклит встретили св. мощи за городом и с торжеством перенесли в Архангельский собор, где инокиня Марфа, обливаясь слезами, просила царя, духовенство и весь народ простить ей грех обмана, и святители торжественно разрешили её из уважения к её супругу и к сыну. После этого мирная жизнь царицы была возмущена вестью о появлении второго самозванца Лжедимитрия, и она, радея о благе отечества, писала вразумительные грамоты в украинские города, свидетельствуя истину убиения царевича. В 1608 году инокиня Марфа мирно окончила в стенах Вознесенской обители жизнь свою, исполненную многих превратностей.
